Последний министр. Книга 3 - Валерий Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А если это не так?- не сдержался Федя. — Что если все не под контролем? Что тогда делать?
Протопопов частично понимал почему Николай отказывается от предложение министерского телохранителя и сам действительно считал, что аргументы Феди резонны лишь на первый взгляд, пока не копнёшь чуточку глубже. Однако министр внутренних дел хотел узнать причину этого решения от самого самодержца, хотя сам такое очевидное решение (лежавшее казалось бы на поверхности и оно там действительно лежало), некоторое время назад отбросил.
— Потому, что заставить себя уважать мы сможем только тогда, когда покажем, что данное Россией слово нерушимо, — сверкнул глазами Государь. — Что будут думать о России наши с вами союзники, я не говорю сейчас о Милнерах, Вильсонах и иже с ними, если какие то уличные беспорядки и... бунт смогут влиять на принимаемые русским самодержцем решения, когда на карте стоит судьба Отечества?! Подумают, что нами легко управлять, а Россия — не более чем колос на глиняных ножках.
Николай быстро завёлся, но также быстро взял себя в руки и продолжил уже куда более спокойно.
— Да и что подумают он нас союзники, если мы вдруг начнём двигать дату и время конференции? В каком настроении они подойдут к заседанию и какие решения смогут принять, получив осознание, что Россия не в состоянии обеспечить безопасность конференции, а следовательно и ее участникам? Полагаю вам не надо объяснять, что первый же вывод, который будет сделан резюмирует беспомощность нынешнего политического строя России и подтвердит опасения таких господ как Бьюкенен и Палолог. — Николай пожал плечами. — Стало быть возникнет вполне резонный вопрос — зачем нашим союзникам поддерживать такого беспомощного царя... ну по крайней мере такой вопрос возникнет у тех союзников, которые остались верны данному некогда слову и не плетут козни за моей спиной, — поправился Император.
— Объяснение более чем исчерпывающее, — вмешался Протопопов, желая закончить этот разговор. — Мы проведём анонсированную конференцию в назначенный срок и с обеспечением всех необходимых мер безопасности. Я гарантирую это.
— Благодарю, господин министр, что вы понимаете меня с первых же слов.
Воспользовавшись новой паузой и поняв, что на этом вопросы Государя иссякли, Александр Дмитриевич остановил бронеавтомобиль, чувствуя, что его начало вырубать прямо за рулём. За тем, чтобы попросить Федю подмениться — сил не осталось совершенно. Чувствовал себя Протопопов абсолютно выжатым и сейчас бы его нынешнему состоянию не позавидовала даже выжатая до последней капли сока долька лимона.
— Поведи ты, — обратился Протопопов к своему телохранителю. — И смотри в оба глаза, мой хороший.
— Куда едем? — Федя спокойно воспринял приказ, хотя сам устал едва ли меньше министра.
Протопопов понял, что до сих пор не озвучил никому из присутствующих конечную точку. Петроград и Петроград.
— Едем в наше министерство.
— Доедем, — подтвердил Федя.
Пошатываясь, Александр Дмитриевич уселся в кузов. На секунду встретился глазами с Императором, но сам первый отвёл взгляд. Не до гляделок сейчас. Пока ещё есть полчасика до приезда, следовало восстановить силы.
Министр поерзал на сиденье, усаживаясь удобнее. Хотя конечно о удобстве в трясущемся по кочкам автомобиле, можно было только мечтать. Бронеавтомобиль — это не машина бизнес класса, а размытая и замёрзшая дорога из Царского села в Петроград — отнюдь не немецкий автобан.
Однако не прошло и минуты, как Протопопов уже спал, закинув голову на пассажирском сиденье. Спал крепко и наплевал на внешние обстоятельства и неудобства.
Спать на ходу Александр Дмитриевич умел и сейчас самое время применить свой давний навык, который охотно отозвался в новом теле.
Послушно так.
Впереди ожидали куда более серьёзные дела, чем все то с чем Александр Дмитриевич сталкивался прежде, в новом для себя теле уж точно. И для их свершения Протопопову требовалось куда больше сил, чем когда либо.
Ну а во сне министру внутренних дел снилось то, что происходило в Петрограде...
Что тут скажешь, сон в руку, что называется, потому что события в столице разворачивались самым решительным образом. И понятное дело, что не всегда так как мог предположить Александр Дмитриевич, как мог предугадать. Поэтому по событиям в Петрограде и из развитию, планов министров не строил.
Неблагодарное это дело.
Тяжело контролировать большой город и Протопопов, понятное дело, был готов к тому, что по приезду его могут ожидать разного толка сюрпризы.
И сюрпризы не заставили себя ждать. Пусть Александр Дмитриевич, в данную минуту спавший крепким сном, был о них ни сном, ни духом.
Так казачьи сотни полка Губина, целых четыре, накануне въехали в Петроград и приступили к самым решительным действиям, имея на то «приказ свыше». Казаки стали давить волнения горожан на корню. Протесты на улицах не были организованы, толпа не была вооружена, не имела цели, и в принципе, что пожалуй самое главное, не дошла ещё до той точки кипения, когда бросаешься навстречу опасности с открытым забралом. Поэтому всего трёх сотен казаков, вооружённых, хорошо организованных, вполне хватило для того, чтобы успешно разгонять люд с улиц. Ну и загонять их обратно в дома. А поскольку в большей части Петрограда горожане бродили бесцельно и малыми группами, то и разогнать их не составило особого труда. А подчас вовсе хватало быстро прокатившихся по городу слухов о начале подавления волнений силой. Казалось бы, такие новости должны были подстегнуть народ, заставить его взяться за оружие, чтобы прекратить несправедливость. Но нет, гнойник давно появился на тебе Империи, но до взрыва, как в феврале, он ещё не созрел.
Пока три сотни наводили порядок в городе, четвёртая выдвинулась к Заячьему острову, где обезумевшие горожане пошли на штурм тюрьмы с господами депутатами. Неизвестно, что наплели казакам и как для них был озвучен этот самый «приказ выше», но четвёртая казачья сотня открыла по осаждавшим крепость горожанам стрельбу.
Безо всякого предупреждения.
Как известно бойцами казаки слыли отменными и очень скоро пространство перед крепость оказалось усыпано трупами. Люди, жаждавшие отмщения, жаждавшие справедливого возмездия для тех, кто по из разумению был виновен в творящемся в стране хаосе, оказались перебиты. От казаков, слаженных в бою,
