Схороните мое сердце у Вундед-Ни - Ди Браун

На приеме в Белом доме индейцы были более поражены сотнями сиявших свеч в блестящих канделябрах, нежели Великим Отцом и членами его кабинета, иностранными дипломатами и конгрессменами, пришедшими поглазеть на дикарей, очутившихся в Вашингтоне. Пятнистому Хвосту, любившему вкусно поесть, особенно понравились клубника и мороженое. «Несомненно, у белых гораздо больше вкусной еды, чем они присылают индейцам», — заметил он.

В следующие несколько дней Донехогава начал переговоры с Красным Облаком и Пятнистым Хвостом. Для достижения постоянного мира ему необходимо было точно знать, чего они хотят, с тем чтобы он мог противопоставить их требования давлению политиков, представляющих интересы тех белых людей, которые желают получить индейскую землю. Это была незавидная позиция для сочувствующего индейца. Он устроил прием ч министерстве внутренних дел, пригласив представителей всех правительственных органов на переговоры с гостями сиу.

Министр внутренних дел Джакоб Кокс открыл заседание такой же торжественной речью, каких индейцам доводилось слышать множество. Кокс говорил, что правительство с удовольствием предоставит индейцам оружие и охотничье снаряжение, но оно не может этого сделать до тех пор, пока не будет уверено в прочном мире со всеми индейцами. «Поддерживайте мир, заключил он, — и тогда мы будем поступать с вами по справедливости». Он ничего не сказал о резервации сиу на Миссури.

Красное Облако ответил, пожав руки министру Коксу и другим чиновникам. «Поглядите на меня, — сказал он. — Я вырос в той стране, где всходит солнце, ныне я прибыл из тех краев, где оно садится. Чей голос первым прозвучал на этой земле? Голос людей с красной кожей, у которых были только луки и стрелы. Великий Отец говорит, что он хорош и добр по отношению к нам. Я с этим не согласен. Я хорошо отношусь к его белым людям. По слову, присланному мне, я прошел весь путь до его дома. У меня красное лицо, ваши лица белы. Великий Дух научил читать и писать вас, но не меня. Я неграмотен. Я пришел сюда рассказать Великому Отцу о том, что мне не по нраву в моей стране. Вы все близки к Великому Отцу, и вас очень много, белых вождей. У людей, которых Великий Отец присылает к нам, нет разума и вовсе нет сердца.

Я не хочу, чтобы моя резервация была на реке Миссури. Уже в четвертый раз я говорю об этом. — Он приостановился на миг и жестом указал на Пятнистого Хвоста и делегацию индейцев брюль. — Вот здесь сейчас находится несколько человек оттуда. Их дети мрут как овцы; эта земля им не по душе. Я родился у притока реки Платт, и мне говорили, что эта земля принадлежит мне — к северу и к югу, к западу и к востоку… Когда вы посылаете мне товары, их разворовывают на всем пути и до меня доходят лишь жалкие крохи. Белые дали мне подписать какую-то бумагу — вот и все, что я получил за свою землю. Мне известно, что присланные вами люди лгут. Посмотрите на меня. Я нищ и наг. Я не хочу воевать с моим правительством… Я хочу, чтобы вы сказали обо всем этом моему Великому Отцу».

Донехогава, из ирокезов, глава комиссии, отвечал: «Мы сообщим президенту о том, что Красное Облако сказал сегодня. Президент говорил мне, что он очень скоро будет беседовать с Красным Облаком».

Красное Облако посмотрел на человека с красной кожей, который умел читать и писать и который был теперь Малым Отцом индейцев. «Вы можете дать моему народу порох, который мы просим, — сказал он. — Нас — всего горсть, а вы — великий и могучий народ. Вы сами делаете все боеприпасы. Я прошу у вас всего лишь столько, сколько нужно моим людям для того, чтобы убивать дичь. Все то, что принадлежит мне в моей стране, Великий Дух сотворил диким. Я должен охотиться на то, что мне принадлежит. Это не то что у вас: вы идете и находите то, что вам нужно. У меня есть глаза, я вижу всех белых, вижу, чего вы добиваетесь, выращивая скот и все прочее. Я знаю, что мне придется заняться тем же через несколько лет, и это хорошо. Больше мне нечего сказать».

Остальные индейцы оглала и брюль столпились вокруг главы комиссии и все желали говорить с ним, с человеком, имеющим красную кожу, который стал их Малым Отцом.

Встреча с президентом Грантом состоялась 9 июня в правительственной канцелярии Белого дома. Красное Облако повторил многое из того, что он говорил в министерстве внутренних дел, подчеркнув, что его народ не хочет жить на реке Миссури. Кроме того, он сказал, что договор 1868 г. дал им право торговать в форте Ларами и иметь свое агентство на реке Платт. Грант избегал прямого ответа, однако обещал смотреть за тем, чтобы с индейцами сиу поступали справедливо. Президент знал, что в договоре, ратифицированном конгрессом, вовсе не упоминались ни форт Ларами, ни река Платт; в договоре специально констатировалось, что агентство сиу должно быть в «каком-либо месте на реке Миссури». Оставшись с министром Коксом и главой комиссии Паркером, Грант предложил им собрать индейцев на следующий день и разъяснить им условия этого договора.

Донехогава провел беспокойную ночь. Он знал, что индейцев сиу обманули. Когда им прочтут и разъяснят напечатанный договор, им не понравится то, что они услышат. На следующее утро министр внутренних дел разбирал договор пункт за пунктом, а Красное Облако терпеливо слушал медлительный перевод английских слов. Когда чтение закончилось, он твердо заявил: «Я впервые слышу о таком договоре. Я никогда не слышал о нем и не собираюсь следовать ему».

В ответ министр Кокс выразил сомнение в возможности того, чтобы кто-нибудь из членов комиссии в Ларами мог ложно изложить содержание договора.

«Я не говорю, что члены комиссии лгали, — резко возразил Красное Облако, — это толкователи-переводчики ошибались. Когда солдаты ушли из фортов, я подписал мирный договор, но не этот договор. Мы хотим, чтобы все разъяснилось». Он поднялся и пошел прочь из комнаты. Кокс предложил ему копию договора, чтобы собственный переводчик разъяснил Красному Облаку текст, и тогда они обсудят его при следующей встрече. «Я не возьму этой бумаги, — отвечал Красное Облако. — Это все ложь».

В ту ночь в своем отеле индейцы сиу говорили о том, что завтра надо отправляться домой. Кто-то сказал, что стыдно будет ехать домой и рассказывать своему народу о том, как им солгали и обманом заставили подписать договор 1868 г. Лучше умереть здесь, в Вашингтоне. Только посредничество Донехогавы, Малого Отца, заставило их согласиться еще на одну встречу. Донехогава обещал им помочь добиться лучшей интерпретации договора. Донехогава виделся с президентом Грантом и убедил его в том, что трудности можно преодолеть.

На следующее утро в министерстве внутренних дел Донехогава приветствовал индейцев сиу, сказав им прямо, что министр Кокс объяснит им новую интерпретацию договора. Кокс был краток. Он сожалел, что Красное Облако и его люди неправильно его поняли. Хотя долина реки Паудер находится вне постоянной резервации, она находится внутри той территории, которая отведена под охотничьи угодья. Если индейцы сиу предпочитают жить на территории своих охотничьих угодий, вместо того чтобы жить в резервации, они могут там жить. Также нет необходимости в том, чтобы они ходили на территорию резервации торговать и получать товары.

Так во второй раз в течение двух лет Красное Облако одержал победу над правительством Соединенных Штатов, но на этот раз ему помогал ирокез. Красное Облако признал это, выступив вперед и пожав руку главе комиссии по делам индейцев. «Вчера, когда я увидел договор и все, что было в нем лживо, — сказал он, — я рассердился и, наверное, рассердил вас… Теперь я доволен… У нас тридцать два клана, и у нас есть дом для совета, такой же как у вас. Мы держали совет перед тем, как идти сюда, и все, что я требовал от вас, требовали вожди, оставшиеся дома. Мы похожи во всем».

Встреча закончилась дружелюбно, и Красное Облако просил Донехогаву сказать Великому Отцу, что у Красного Облака больше нет дел к нему; он готов вновь сесть на Железного коня и ехать домой.

Министр Кокс, теперь — весь улыбка, сообщил Красному Облаку, что правительство планировало посещение индейцами сиу по дороге домой Нью-Йорка.

«Я не хочу идти этим путем, — ответил Красное Облако. — Я хочу идти прямо домой. Я видел достаточно городов… У меня нет никакого дела в Нью-Йорке. Я хочу идти обратно тем же путем, которым шел сюда. Белые всюду одинаковы. Я вижу их каждый день».

Но затем, когда ему сказали, что его приглашают выступить с речью перед народом Нью-Йорка, Красное Облако передумал. Он отправился в Нью-Йорк и был удивлен шумной овацией, которую ему устроила аудитория Института Купера. Впервые он имел возможность говорить с народом, а не с правительственными чиновниками.

«Мы хотим сохранить мир, — сказал им Красное Облако. — Поможете ли вы нам? В 1868 г. к нам пришли люди и принесли бумаги. Мы не могли прочесть их, и они не сказали нам о том, что в них действительно написано. Мы думали, что этот договор отодвинет форты, и мы перестанем сражаться. Но ваши люди захотели отправить нас торговать на Миссури. Мы не желали идти на Миссури, но хотели, чтоб торговцы были там, где находимся мы. Когда я добрался до Вашингтона, Великий Отец объяснил мне договор и показал, как толкователи обманывали меня. Все, что я хочу, — законно и справедливо. Я пытался добиться у Великого Отца того, что мне принадлежит по закону и справедливости. Это мне не вполне удалось».