Здесь царствует любовь - Дороти Гарлок

— Да. Она тоже вела себя как надо.

Пудинг закрыл глаза, его беспокойно метавшиеся по одеялу руки успокоились. Джек дотронулся до покрытого легкой испариной лба паренька и, облегченно вздохнув, откинулся на спинку стула. Жар у раненого начал спадать, а это означало, что дело пошло на поправку.

А Джон Остин был буквально очарован индейцем, который так ослаб от жажды и голода, что остался сидеть, прислонившись к стене дома. Мальчик не отходил от апачи, принося ему воду и еду. Однако индеец сделал всего несколько глотков, а к еде и вовсе не притронулся. Это обстоятельство особенно удивляло Джона Остина.

— Его желудок сузился после долгого голодания, — объяснил Бульдог. — Ему можно сейчас есть лишь самую малость. Иначе все выйдет назад, и бедняге станет только хуже.

Сидя рядом, мальчик внимательно разглядывал все, что было на индейце: от мокасин и отделанных бахромой кожаных брюк до стягивающей волосы повязки. Через какое-то время он попытался заговорить с апачи, но тот не ответил ни на один вопрос и даже не пошевельнулся. Тогда Джон Остин взял палочку и принялся рисовать на земле. Индеец заинтересовался. Правда, выражение лица его практически не изменилось, но он посмотрел на рисунки, а когда мальчик поднял голову и улыбнулся, кивнул головой.

К вечеру силы начали возвращаться к апачи. Он несколько раз вставал, пробовал напрягать мышцы и даже немного ходил, довольно быстро, впрочем, возвращаясь к дому и усаживаясь на прежнем месте. Его пони и лошадь чернобородого отвели в загон. Труп убитого вынесли за ограду и закопали.

Когда стало смеркаться, снова приехал Слейтер. Он подошел к индейцу, сел, скрестив ноги, возле него и заговорил на языке апачи.

— Я тот, кого ваши люди называют Высокий Человек.

Индеец посмотрел на него, ни в коей мере, казалось, не удивившись.

— Меня зовут Бермага. Я знаю тебя, Высокий Человек, — ответил он.

— Здесь ты — среди друзей. Оставайся до тех пор, пока не наберешься сил.

Джон Остин переводил ошеломленный взгляд с одного собеседника на другого. Слейтер может говорить с индейцами на их языке! Непременно надо и ему этому научиться. В маленькой хитрой головке уже созрел план. Сейчас, конечно, он не станет докучать Слейтеру, но потом…

— Я останусь ненадолго, но скоро уеду, — сказал Бермага гортанным голосом. — Мои люди сейчас в горах. Белый человек напал на них и увел наших юношей и женщин. Я ищу мою сестру.

Он смотрел на Слейтера с безмолвной скорбью, когда сообщал это. Ни один мускул не дрогнул на его будто высеченном из дерева лице.

— Много ваших людей было похищено?

— Два воина и одна женщина, с тех пор как ушла одна луна.

— Те люди, которые напали на вас, — мои враги. Я не допущу, чтобы они разгуливали на моей земле. Я прослежу за этим. К тому же я должен обеспечить, безопасность наших женщин.

— Я не помню, как мы ехали сюда, — сказал индеец, наклонив голову так, что рассыпавшиеся волосы обнажили кровавый рубец. — Пони привез меня. — Он приложил ладонь к груди.

Слейтер понимающе кивнул.

— Я скажу моим людям, чтобы беспрепятственно пропустили тебя в горы, когда ты захочешь. Оставайся здесь, брат, до тех пор, пока не почувствуешь себя достаточно сильным, и обязательно скажи, когда соберешься уезжать. Я пошлю еды в подарок твоим соплеменникам. Кстати, ты должен взять коня твоего обидчика.

Индеец посмотрел на красавца скакуна, стоявшего в загоне рядом с его пони. Повернувшись опять к Слейтеру, он внимательно заглянул ему в глаза, затем кивнул:

— Твоей женщине, той, у которой глаза как горные цветы, я обязан жизнью. Я — ее должник.

— Если ей чего-то надо от тебя и твоих соплеменников, так это прежде всего дружбы, — серьезно сказал Слейтер.

Индеец снова кивнул головой и посмотрел в сторону уходящих за горизонт холмов.

Пудинг пролежал в кровати на кухне четыре недели. Первые дни кто-нибудь обязательно сидел возле него. Саммер настояла, чтобы Сэди с Мэри ночевали в ее комнате, а сама перебралась на чердак к Джону Остину. Джек, приехавший строить новое общежитие, жил пока в сарае. Втроем они дежурили у постели больного поочередно. Женщины всячески ублажали и баловали Пудинга. Сэди беспрестанно угощала парнишку его любимыми пудингами и куриным бульоном. Саммер в любую свободную минуту читала ему самые интересные книги. Больному все это страшно нравилось. Джек даже начал ворчать, что, дескать, тот уже больше притворяется больным, чтобы подольше поваляться в постели.

Настроение Сэди, когда она узнала, что Слейтер выделил людей для их охраны, заметно улучшилось. К тому же окружающие считали ее чуть ли не героиней, а мужчины подчеркивали свое восхищение и поддразнивали, показывая, что страшно боятся ее рассердить. В результате Сэди стала такой же жизнерадостной и веселой, какой была до визита Трэвиса. Она решила, что пора рассказать кому-нибудь об его угрозе и ждала только подходящего момента.

Слейтер тоже чувствовал себя гораздо спокойнее, зная, что на Малом ранчо находятся Джек, Бульдог или старый Енот. Весь день он работал не покладая рук. Но вечер его, как бы ни была сильна усталость, принадлежал Саммер. С наступлением темноты они удалялись к своему любимому дубу. И всякий раз, лишь только все посторонние оставались позади, девушка бросалась в его объятия.

— О Боже, как же ты прекрасна, — шептал Слейтер. — Ты само совершенство, моя Девочка-Лето.

Саммер была буквально переполнена любовью и страстью, и стоило только губам Слейтера прикоснуться к ней, она буквально впивалась в них в ответном поцелуе. Все в ней трепетало, все тянулось к нему, а сердце замирало при звуках голоса любимого.

— Я люблю тебя… люблю, — шептал он. — У меня не хватает слов, чтобы выразить чувства! Ты — моя жизнь… моя душа…

Ответных слов не требовалось. Ответом был ее порыв к нему. Этот сильный, закаленный опасностями человек, привыкший к суровым испытаниям, был так внимателен, так трогательно нежен с Саммер, что она всякий раз испытывала потрясение в его объятиях.

Не было ни одного дня в течение этих недель, прошедших с их первой ночи любви, который бы каждый из них не прожил, мечтая о предстоящем свидании под тем дубом. Они сливались в порыве страсти, становясь одним целым, и каждый раз словно умирали и рождались вновь. Каждый раз близость со Слейтером возбуждала Саммер так же, как в первый. Но появилось в ней и нечто новое. Теперь она дарила ему себя и свою любовь без стеснения, он был глубоко в ее сердце, свою жизнь без него она уже не представляла.

День летел за днем, неделя за неделей. Незаметно подошло и Четвертое июля — День независимости. Но в хлопотах у постели Пудинга и в горячей работе по шестнадцать часов в сутки и этот праздник прошел незаметно. Привычный ритм жизни несколько нарушился в первой половине августа появлением солдат. Эту новость Сэди и Саммер первым сообщил Джек, прискакавший в один из жарких дней к ним и сказавший, что отряд направляется к ранчо Кип.