Артефаки. Часть 2 (СИ) - Вернер Анастасия

— Может, для начала не называть нас «бабами»? — милым голосом предложила я, завозя гравиколяску в лифт. — Жизнь заиграет новыми красками, вот увидите.

— Да я просто… просто нервничаю…

Он до боли впился пальцами в колени.

Я поняла, что руки у него дрожали не из-за болезни, а вкалывал он себе, похоже, никакие не энергетики и не обезболивающие. Только успокоительное. Ему не помогло.

— Извините, я бы с радостью купила вам сигареты, но у меня и так проблем выше крыши, не могу я так подставиться. Тем более, от вас табаком сразу завоняет.

— Она любила этот запах, — огрызнулся Джордан Сандерс.

— Я буду по ней скучать, — тихо сказала, ужасаясь, насколько в лифте хорошая акустика. Вроде прошептала, а как будто в рупор проорала.

— Только ты и будешь.

— Не только я. Да, Линда была скабрезной тёткой. Но она была ещё и великой балериной, и её запомнят именно такой. У нас с вами ноги, а у неё были крылья, и она летала по сцене. Она боролась за своё дело до последнего, даже в инвалидном кресле. Она не боялась говорить, что думает, и она умела такого пинка под зад дать! Она меня… она меня спасла.

— Ага, — ледяным тоном остудил мой пыл мистер Сандерс, — только её запомнят не как балерину, а как «ту, что убил тот самый Уош Линч». Дальше я сам. Спасибо.

Миллиардер вдавил пальцем кнопку газа и молча выехал из открывшихся дверей лифта. Гравиколяска поплыла в сторону огромных металлических дверей, чтобы те распахнули недружелюбные объятия, почувствовав датчиками тепло человеческого тела.

Они впустили в свою обитель убитого горем мужа. Хотя для равнодушных дверей он был лишь очередным живым человеком, который должен был опознать останки очередного трупа.

Глава 5

Глава 5

Какая же у него тупая фамилия! Такая дурацкая и такая… прилипчивая, лёгкая в произношении, моментально осевшая на языках. Фамилия, которая теперь на слуху у каждого жителя Эль-Ната.

Линч.

Меня мутило ещё после насильно впихнутого салата, а от вида мрачного коридора морга и — главное — запаха едкой химии, перебивающей трупный, стало совсем плохо. Я быстро поднялась на лифте с нулевого на первый этаж, прошмыгнула через сканеры, стоящие на входе, тут же зафиксировавшие мою личность, и выбралась на свежий воздух.

Я надеялась, что он будет свежим.

Но стоило выскочить на улицу, как все ожидания вновь не оправдались.

Ещё около получаса после падения лайнера по всему Эмиру носилась аварийная сирена, в столице было объявлено чрезвычайное положение, на дороги высыпались полицейские конвои. Сам город замуровали по приказу властей.

Пробоина в куполе нарушала вентиляцию города, и, что намного опаснее, пропускала внутрь солнечные лучи. Десятки жителей, находившиеся в тот момент под дырой, получили тяжелейшие ожоги. Как только в силу вступил режим ЧС, город закрыл воздушное пространство, все подлетающие судна развернули и отправили на другие посадочные площадки.

Никого не впускали. И не выпускали тоже.

Помимо аварийной сирены, призывающей жителей не покидать дома или оставаться в укрытиях крупных зданий, люди к тому же услышали оглушительный скрип железа. Над Эмиром складывался купол из прочных металлических листов, закрывающих столицу от солнца, неба, океана, наружного воздуха. Почти сразу включилась аварийная система вентиляции, установленная рядом с водосточными отверстиями. Она крутила имеющийся воздух по кругу, впитывая углекислый газ, выдавая кислород. Подачу воды, вроде бы, не отключали, трубы были проложены под землёй, купол их не затронул. На такой системе экстренного жизнеобеспечения город мог продержаться несколько дней.

Территория Эмирской больницы была огромной. Если Акамарская состояла из одного здания, то тут их было множество — на обширной территории натыкали куполообразных строений, лишний раз напомнив, насколько же необъятна столица Эль-Ната. Что для Акамара целая ветка, то для Эмира капля в море.

С крыльца моего здания город проглядывался не слишком отчётливо — мешал высокий забор, но всё же без труда можно было различить, как по улицам бусинами рассыпались включённые фонари, мигающие шапочками света. Машин, кроме полицейских, не наблюдалось.

Город внезапно опустел.

Всего несколько часов прошло с момента катастрофы, люди в панике затаились в домах, будто это могло их защитить. Когда лайнер падал, в высотке тоже были люди, они тоже думали, что в безопасности… и что? Разве их это уберегло?

Воздух пропитался смесью химикатов, воняло чуть ли не хлоркой, выдаваемой из жужжащей неподалёку вентиляции. По городу, словно призраки, разносились звуки моторов автомобилей, смешанных с тарахтящими лопастями, перемалывающими воздух. Никаких разговоров, смеха, ругани, единственный голос, который я услышала на улице — голос полицейского, зачем-то проверяющего территорию больницы и подошедшего проверить мой идентификационный номер. Все мои вещи находились внутри здания, но мужчина не заставил бегать туда-сюда, просто прислонил сканер к больничному браслету, считывая данные.

Да, я действительно состою на лечении в этой больнице.

Да, я действительно не террорист.

Хотя…

Меня одарили изучающе-пронзительным взглядом, отвернулись и продолжили патрулирование города.

Уош Линч тоже не был похож на террориста, обычный парень. Вырос в детском доме, но он не единственный такой. Терпел издевательства в детстве, но многие через это проходили. Успел набедокурить на работе в своём относительно молодом возрасте, но с кем не бывает? У каждого подростка за плечами имелись грешки. Каждый может подставить коллегу, взрослые люди тоже, бывает, ошибаются.

Только не каждый может после этого взорвать бомбу.

Вся жизнь Уоша Линча — не повод совершать массовое убийство.

Всем нам тяжело, у всех проблемы, только почему-то именно этот парень решил, что его проблемы — сложнее всех остальных.

В Инфранете разгорелся настоящий пожар, подгорало у всех — журналистов, аналитиков, психологов, обычных пользователей. Ежеминутно сыпались выверенные до каждой запятой заявления политиков, президента, послов из других стран. Эль-Нату выражали соболезнования лидеры других государств.

А тут… прямо перед моим носом продолжалось патрулирование города, проверяли каждого гражданина, официальное объяснение одно — меры безопасности. Но в Инфранете эксперты говорили о другом.

Ждали повторного взрыва.

Это тактика любой террористической организации — первый взрыв направлен на мирных жителей, тут даже не столько важна массовость, сколько привлечение внимания — смотрите, как защищает вас государство, любой может убить двух, трёх, четырёх, сорока четырёх человек! Второй взрыв происходил после того, как на место происшествия стекались службы экстренного реагирования — спасатели, пожарные, медики, полицейские.

С момента первого взрыва прошло больше двух часов, это давало надежду на то, что кинологи обнаружили вторую бомбу, а сапёры обезвредили. В новостях, правда, ничего об этом не говорилось. Сообщали только, что в разбитом лайнере отковыряли частицы самодельного взрывного устройства. Двадцатилетний пацан, прежде замешанный лишь в мелких нелегальных поступках, никак не мог раздобыть себе столько «снаряда» в тротиловом эквиваленте, не привлекая внимания службы безопасности. Он действовал не один и не самостоятельно.

Террористические группировки со всех концов света быстро начали приписывать взрыв себе, но откуда действительно растут ноги, никто не знал.

Пока же различные издания один за другим вбрасывали факты о жизни Уоша Линча.

Двадцать лет! Сирота! Над ним всё время издевались! Учился аж в Государственном Акамарском университете! Ой, нет, другое издание опровергает эту информацию… Мечтал стать артефактником — а зачем? Убивать людей через артефакты? Однокурсники говорят «такой тихий парень, никогда бы не подумал»! О-о-о… оказывается, он был среди «антиартефаков»! Так всё-таки он был «за» создание артефактов или «против»? Вы только посмотрите, что он провернул в «Берлингере»!!! Увы, Руперт Берлингер отказался от комментариев. Что скрывал этот парень? Типичное расстройство личности? Вот и эксперт, воодушевлённый такой большой публикой, рассказывает, что подобные мальчики (мать его, подобные!), обиженные в детстве, хотят выделиться, а теперь о Уоше Линче говорит весь мир! Посмертное послание — я навсегда останусь в ваших сердцах!