Как приручить дракона – 2 - Евгений Адгурович Капба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А вы знаете, что завтра школа не работает? — радостно спросил он. — Мне только что классуха звонила!
— Не классуха, а Наталья Петровна, Саша! И почему ты с незнакомыми… — пожилая тетенька, полная и ухоженная блондинка, была тут как тут.
— … баушка, это Георгий Серафимович, наш историк! — Белов принялся размахивать руками. — Я тебе про него говорил!
— Вижу, что Серафимович… — она прищурила глаза и вдруг выдала: — Учителю не к лицу в голом виде скакать по трубам. Вы позорите почетное звание педагога! Стыдно, стыдно! На вас же дети смотрят!
— Однако! — только и смог проговорить в ответ на такой панч я.
Нет, про то, что учитель кружку пива в общественном месте после рабочего дня выпить не имеет права — это я слыхал. Про то, что учительница в купальнике появиться на пляже не может — тоже. А вот в голом виде по трубам — это что-то новенькое…
— Чему вы научите молодое поколение? — ее лицо полыхало праведным гневом. — Вот в наше время…
— Ну ба-а-аушка… — Белов стоял красный как рак.
Я ему подмигнул, чтобы он сильно не расстраивался. Дети не в ответе за своих звезданутых родственников. А маразм — он как храп. Плохо всем, кроме того, кто храпит.
— Представляете… — задумчиво начал я. — Не знаю, как, сударыня, вас по имени-отчеству, но вынужден вам сообщить, что учителя еще, бывает, в нерабочее время пиво пьют, с девушками целуются и задницу чешут. А когда едят арбуз — то хлюпают. И чему после всего этого вообще мы можем научить подрастающее поколение?
— Фу, как некультурно! — фыркнула беловская бабушка. — Я позвоню вашему директору! Я, в конце концов, проработала в системе образования сорок два года! Попрошу, чтобы классу, где учится мой Сашенька, сменили учителя.
— Не получится, — развел руками я.
— Это почему? — ее удивление было весьма искренним.
— А больше нет никого! У Любови Львовны под вечер давление поднимается, и вообще, вы, если сорок два года проработали, то знаете, какая у заместителей директора по воспитательной работе нагрузка! А других историков у нас нет… Придется или школу для Сашки менять, или терпеть скачущего по трубам в нерабочее время учителя…
Если честно, я расстроился из-за ее наезда и скрывал огорчение за бравадой. Можно быть каким угодно святошей, даже вон — целый класс от испепеления или ослепления спасти, а все равно найдется такая бабушка, для которой ты будешь подонком. И причины тому могут быть совершенно разные. Купальник, пиво, турники, татуировки, национальность, политические взгляды. Что угодно. Не угадаешь, да и нет никакого смысла угадывать. Все равно — хоть раз да услышишь про то, что «таким, как вы, не место в образовании». А каким место?
— Пойдем, Саша! — она прошествовала к двери и вышла на улицу из зала кофейни.
Белов стоял ни жив, ни мертв.
— Забей, — сказал я. — Это все пустяки, дело житейское. Встретимся на географии во вторник. Карту подучи, столицы спрашивать буду.
Пацан аж лицом просветлел, кивнул и побежал догонять бабушку. Черт побери, это — одно из самых худших чувств для ребенка: когда он испытывает испанский стыд за своего взрослого.
* * *
Читал бумаги я уже в поезде.
Почему в поезде? Потому, что понял, что у меня три выходных впереди, а мне позарез нужно в Мозырь. А самый удобный поезд — через два часа. Не до Мозыря, до Калинкович. А оттуда уже — на последней маршрутке в единственный в Беларуси горный город. Так что я мигом собрал манатки и двинул на вокзал, оставив там на парковке «Урсу».
Вопросы нужно решать, а дела — делать. Эта одна из истин, которые я вдолбил себе в мозг, будучи неизлечимо больным. Если все время откладывать неприятные необходимости — они в итоге соберутся кучей и отпинают тебя очень чувствительно. В Мозыре дел была куча, но первым и главным из них я считал расправу над Штрихом.
Громко сказано — «расправа». Понятия не имею, какого уровня там персонаж, и какие усилия мне понадобится приложить, чтобы отбить у него охоту даже думать про Вышемир… Но я сделаю это.
Бумаги шелестели в моих руках. Официальная концепция «вызов-ответ», о которой говорил Рикович, и которая стояла в основе государственной политики династии Грозных, во многом была похожа на идеи Арнольда Тойнби и могла быть выражена одной расхожей цитатой из Сократа «Трудные времена рождают сильных людей. Сильные люди создают хорошие времена. Хорошие времена рождают слабых людей. Слабые люди создают трудные времена».
Сильнейшими в этом мире были маги. И наибольшее число инициаций, как было замечено статистиками, происходило в необычных, стрессовых, экстремальных обстоятельствах. Спасая семью от несущегося навстречу автомобиля, девочка-подросток телекинезом поворачивает руль у уснувшего водителя, во время засухи деревенский паренек выводит из-под земли родник с артезианской водой, а подвергнувшись нападению своры бродячих псов, ребенок вдруг приручает их одним взглядом и делает зверей своими верными спутниками… В одном случае из ста.
В остальных случаях случается авария, посевы гибнут, а укусы дворняг зашивает доктор в приемном отделении. При хорошем раскладе.
Долгое, очень долгое время, примерно до конца восемнадцатого века, могущество и потенциал государства определялся совокупной мощью его магов, которые в большинстве своем или изначально принадлежали благородному сословию, или — рекрутировались на государственную службу. Бесконечные войны Средних веков и географические открытия раннего Нового времени провоцировали массовые инициации среди воинов, колонистов, первооткрывателей… Пассионариев, которые пополняли ряды правящей элиты.
Ситуация начала меняться с увеличением темпов научно-технического прогресса, который шел, если так можно выразиться, внутри цивильного общества, никак не связанного с магией. Наличие всепоглощающей, неимоверной магической мощи у сотой доли населения не отнимало необходимости для обывателей заботиться о хлебе насущном, комфорте, доходах. Потому большая часть открытий, совершенных на Земле, имели место быть и здесь. Велосипед, паровая машина, аспирин, унитарный патрон для винтовки и прочие новинки порой даже опережали время — благодаря наличию энтузиастов магии и артефакторики из числа пустоцветов и полноценных волшебников, которые при помощи магии могли проводить эксперименты и изготавливать инструменты и приборы, полезные для цивильных.
Технические специалисты и ученые, преподаватели и медики высокой квалификации в принципе не могли появиться
