Товарищ жандарм - Станислав Сергеев

— Понял.

— Ну вот и хорошо, давай еще накатим, а то забегался, а с нормальным человеком не так часто удается посидеть, все с какой-то мразью водку жрать приходится.

Утром, проснувшись, Максим нашел на столе новый мобильный телефон, ноутбук и записку, где указывались коды доступа к зашифрованному жесткому диску и настройки беспроводного безлимитного Интернета. Голова побаливала, но скорее от недосыпа, нежели от выпитого спиртного. После всего услышанного Кривошеев долго не мог уснуть и ходил кругами по квартире, обдумывая столь странное предложение.

Окинув взглядом комнату, он поразился тому, как за ночь изменилось его мировосприятие. Родная и привычная квартира, в которой он прожил несколько лет, теперь воспринималась серым временным жилищем. Максим чувствовал, что тут ему осталось пробыть всего несколько дней, а затем начнется новая жизнь, так отличная от нынешнего серого существования, наполненная яркими красками, новыми знакомствами и встречами с великими людьми, оставившими свой след в истории России.

Убрав со стола следы вчерашних посиделок, он деловито открыл ноутбук, подключил Интернет и в поисковике набрал «Крымская война».

Через пять дней новый мобильный телефон разразился музыкальной трелью звонка, извещающей о том, что время подготовки скоро заканчивается.

— Да, слушаю.

В ответ он услышал знакомый голос подполковника Березина:

— Привет. Ну как ты там?

— Да нормально. Готовлюсь, как договаривались.

— Что-то можешь предоставить на рассмотрение?

— Наметки есть. Вопрос — авиационная поддержка будет? Ну хотя бы в качестве высотного разведчика.

— Этот вопрос прорабатывается. Давай зашифруй свои предложения и запросы, скинь по электронке. Вечером я с тобой свяжусь.

— Хорошо. В течение пяти минут файлик будет у тебя на почте.

Дмитрий, дослушав, коротко ответил «Жду» и отключился.

Еще через четыре дня в Севастополе, в условленном месте на проспекте Генерала Острякова его подхватил неприметный «жигуль». В сидевшем за рулем небритом субъекте в потрепанном камуфляже он с трудом узнал Березина. Тот доброжелательно усмехнулся, увидев такую реакцию на свой внешний вид, и, коротко хохотнув, пояснил: «Конспирация».

Пока не выехали за город, Дмитрий молчал, несколько раз менял направление движения, заезжал в тупиковые дворы и стоял по десять-пятнадцать минут в ожидании чего-то. Через некоторое время даже неискушенному в шпионских делах Максиму стало понятно, что Березин пытается выявить возможную слежку и убедившись, что все нормально в одном из таких дворов они пересели в черную «Тойоту» с тонированными стеклами и уже целенаправленно двинулись по проспекту Острякова в сторону пятого километра на выезд из города. Кривошеев не удержался и спросил:

— Что, так все серьезно?

Дмитрий невесело ухмыльнулся:

— Не то слово. Мы ж все не за красивые глазки получаем, приходится у предков получать золото, тут его реализовывать и закупать оборудование, станки, металл, химию, горючее, ну много другого. Естественно, такие вбросы неучтенного золота на рынок не остались незамеченными ни налоговой, ни тем более криминальными структурами, которые у нас давно рулят в государстве. Пока удавалось соскакивать, но из Киева прислали следственную группу по нашу душу. Пока они нас не нащупали, но кто его знает. Там профессионалы не хуже нашего работают.

Еще два дня бывший капитан российской морской пехоты прожил на конспиративной квартире, где он с особенным остервенением копался в Интернете, выкачивая всю возможную информацию, которая смогла бы помочь в прошлом. Березин по мере сил притаскивал закупленные камуфляжи, альпинистское снаряжение, радиостанции, батареи к ним, зарядные устройства, портативные бензиновые генераторы, бинокли, оптические прицелы и многое другое, что указывал в своих списках необходимого оборудования Кривошеев.

Весь день, перед переходом в прошлое, Максим не находил себе места. Несколько раз разбирал и собирал выданный Березиным ПМ, снаряжал магазины и примерял бронежилет, но время шло так медленно. Он так не волновался с тех пор, когда призывался на срочную службу в морскую пехоту еще во времена Советского Союза.

Он сидел все в той же «Тойоте», припаркованной на обочине и ждал, когда ему дадут команду на выдвижение к проходу в прошлое, но время шло, Березин с товарищем начали волноваться. К его удивлению, когда они поднимались наверх по горной дороге, во многих карманах, как пирожки, были натыканы грузовики, микроавтобусы, тягачи с платформами, на которых стояли бульдозеры и экскаваторы. Уже позже он догадался, что это техника, предназначенная для отправки в прошлое.

Через два часа такого ожидания на водительское сиденье плюхнулся Березин и мрачно пояснил:

— Санька не открыл с той стороны проход. Похоже, что-то случилось.

— Что будем делать?

— А что нам остается — ждать и надеяться.

— А если…

— Нет. Саньку мы уже раз похоронили, но он умудрился выбраться, поэтому «если» не будет. Скорее всего, там что-то не срослось. Попробуем еще раз через две недели.

Жизнь шла своим чередом. Благодаря присланным с той стороны трем микрогидроэлектростанциям и неделе труда местного стройбата, мы были обеспечены электроэнергией в первом приближении: работали компьютеры, установили и запустили парочку серверов с базами данных, постоянно функционировала система безопасности и видеонаблюдения. Офицеры Отдельного корпуса жандармов, прикомандированные к нашему отделу специальных операций, просто млели от восторга, и после несложного инструктажа по техническим новинкам, по Тульской губернии буквально прокатилась волна арестов чиновников, замешанных на кражах и саботаже на предприятиях российского военно-промышленного комплекса, если эти мануфактуры можно было так назвать. Даже губернатор не избежал нашего пристального внимания. Он умудрился по пьяни прямо перед скрытой видеокамерой у себя в кабинете высказаться по поводу неправильности некоторых шагов государя императора. Естественно, до Санкт-Петербурга это пока не дошло, но вот мы со Стебловым продемонстрировали эту запись губернатору, с предложением лично отправиться в столицу и прокомментировать ее Николаю I. Пользуясь своими полномочиями, подержали его пару дней под домашним арестом, а потом заставили заниматься именно тем, для чего он собственно был назначен на эту должность — работать в интересах России.

Натасканные офицеры мастерски научились подкладывать подслушивающие устройства любым индивидуумам, которые создавали трудности в продвижении наших планов, и в особых случаях мне лично приходилось проникать в помещения и монтировать скрытые видеокамеры в элементы интерьера. Одним из таких и был наш губернатор.

Такие ошеломляющие успехи в применении секретной техники скрытого наблюдения позволили с помощью генерала Дубельта пропихнуть секретный указ императора о применении в судопроизводстве в качестве доказательств аудио- и видеозаписей — хотя эти слова мало кто понимал, но звучало вполне грозно. Демонстрируя результаты нашей деятельности на поприще борьбы со взяточниками цесаревичу Александру Николаевичу и генералу Дубельту, используя технику из будущего, я благоразумно промолчал про наличие таких вещей, как фотошоп, звуковой редактор и большое количество программ для видеомонтажа.

Так что после издания этого закона я, немного поколдовав на мощной персоналке, заготовил большой задел компромата на большинство видных государственных чиновников губернии. Отправленные в столицу несколько офицеров уже везли множество аудио- и видеозаписей, связанные с ключевыми лицами империи, с которыми мне придется в будущем много работать и, скорее всего, конфликтовать. Необходимость в наличии крючков на некоторых политических оппонентов, которые в будущем могут оказать противодействие нашим нововведениям, была очевидна, и не только мне. Стеблов, видя такой ошеломляющий успех, уже просто пожимал плечами и давал санкцию на установку очередной прослушки. Правда, была очень серьезная проблема — слушать-то легко, а вот разбираться в этом объеме информации и выделять интересное, было весьма трудно. Не хватало допущенных и подготовленных людей, и приходилось только во сне мечтать о суперкомпьютерах, анализаторах речи.

Степан с генералом Осташевым не вылезали из цехов, где пытались совершить прорыв в области артиллерии, и добились определенных успехов, но о выпуске хотя бы четырех серийных надежных пушек пока говорить было рано — техническое отставание, технологический барьер и культура производства сильно тормозили их начинание. Это проявлялось во всем: и в качестве оружейной стали, и в изготовлении откатного механизма и, особенно, в проковке орудийных стволов. Везде требовались новаторские изменения и нововведения. Такие же проблемы были и с боеприпасами. Мы, конечно, облегчили им жизнь, пересажав и отправив по этапу всяких умников, пытающихся либо из глупости, либо из злого умысла затормозить работы, но практически всем допущенным и так было понятно: к началу кампании — осени 1853 года русская армия вряд ли получит хотя бы парочку более или менее надежных артиллерийских орудий нового поколения.