Бунт на «Баунти» - Чарльз Нордхоф

Фрайер. Черчилль приказал ему остаться на борту, и Тинклер зашел ко мне в каюту и сообщил об этом.

Суд. В какой части корабля помещались молодые мичманы?

Фрайер. На нижней палубе, по обе стороны грот-люка.

Суд. Вы не обратили внимания, у грот-люка стоял часовой ?

Фрайер. Да. Я забыл сказать, что там, возле оружейного сундука, стоял Томпсон, вооруженный мушкетом с примкнутым штыком.

Суд. Вы считаете, что его поставили стеречь помещения, где располагались мичманы?

Фрайер. Да, и заодно ружейный сундук.

Суд. Известно ли вам что-нибудь о том, что в тот день кто-либо пытался отбить корабль?

Фрайер. Нет.

Суд. Сколько прошло времени между первой тревогой и минутой, когда вас стали сажать на баркас?

Фрайер. Насколько я помню, часа два с половиной — три.

Суд. Что, по-вашему, имел в виду мистер Кристиан, когда заявил, что последние недели провел словно в аду?

Фрайер. Я полагаю, он имел в виду оскорбления со стороны мистера Блая.

Суд. Произошла ли у них ссора незадолго до бунта?

Фрайер. Накануне мистер Блай обвинил мистера Кристиана в краже кокосовых орехов.

Затем подсудимым разрешили задать вопросы свидетелю, и первому слово предоставили мне. Фрайер, по-видимому, не хуже меня ощущал тяжесть нашего положения. Во время плавания на «Баунти» он всегда был более чем добр ко мне; встретиться же после бунта при обстоятельствах, когда наш разговор мог носить исключительно официальный характер, было трудно и для него, и для меня. У меня не было сомнений в том, что он считает меня невиновным и относится ко мне со всею возможною доброжелательностью. Я задал три вопроса.

Я, Когда вы в первый раз поднялись на палубу и застали меня с мистером Кристианом, вы слышали что-либо из сказанного?

Фрайер. Нет, мистер Байэм, там…

— Вы должны отвечать на вопросы подсудимых, обращаясь к суду, — прервал лорд Худ.

Фрайер. Не помню, чтобы слышал что-либо из их разговора.

Я. Были ли у вас причины считать, что я принадлежу к числу сторонников мистер Кристиана?

Фрайер. Никаких.

Я. Если бы вам позволили остаться на корабле и вы попытались бы отбить его, был бы я среди тех, кому вы доверили бы свои планы?

Фрайер. Он был бы одним из первых, с кем я стал бы разговаривать по этому поводу.

Суд. Вы сказали, что у вас не было причин считать мистера Байэма сторонником Кристиана. Не кажется ли вам подозрительным, что, когда вы поднялись на палубу, вы застали его за разговором с мистером Кристианом?

Фрайер. Нет, не кажется, потому что мистер Кристиан во время мятежа разговаривал со многими, кто не был на его стороне.

Суд. Во время вашей вахты ночью накануне бунта вы видели на палубе подсудимого Байэма вместе с Кристианом?

Фрайер. Нет. Насколько мне помнится, мистер Байэм находился на палубе всю мою вахту, а мистер Кристиан не появлялся.

Суд. Вы разговаривали с мистером Байэмом во время вахты ?

Фрайер. Да, несколько раз.

Суд. Не показался ли он вам чем-то встревоженным, взволнованным?

Фрайер. Отнюдь нет.

Я чувствовал признательность к Фрайеру не только за то, что он давал ответы, но и за то, как он это делал, — всем было ясно, что он считает меня невиновным.

Затем вопрос задал Моррисон:

— Скажите, что-нибудь в моем поведении в тот день навело вас на мысль, что я принадлежу к числу мятежников?

Фрайер. Нет.

Другие подсудимые тоже задали Фрайеру свои вопросы, причем положение бедняги Беркитта после этого ухудшилось, поскольку штурману пришлось более подробно осветить его участие в бунте.

Допрос Фрайера закончился, и его место занял боцман, мистер Коул. Будучи человеком кристально честным, он был вынужден говорить правду, хотя и старался по мере сил выгородить подсудимых и в особенности Эллисона, которого очень любил. Этим он завоевал всеобщую симпатию, но суд тем не менее потребовал дальнейших подробностей, касающихся Эллисона.

Суд. Вы сказали, что, когда вас вывели наверх, вы увидели подсудимого Эллисона среди других вооруженных матросов. Чем он был вооружен?

Коул. Штыком.

Суд. Он был одним из тех, кто охранял капитана Блая?

Коул. Да.

Суд Он что-нибудь при этом говорил?

Коул. Да

Суд. Что именно?

Коул. Я слышал, как он назвал капитана Блая старым негодяем.

— Когда вы видели, как мы со Стюартом одевались, а над нами стоял с пистолетом Черчилль, не слышали ли вы наш разговор с ним и Томпсоном? — спросил я.

Коул. Нет, разговора я не слышал, было слишком шумно.

Эллисон. Вы сказали, что я был вооружен штыком, мистер Коул. Видели ли вы, чтобы я пускал его в дело?

Коул. Да что ты парень, ты ведь…

— Адресуйте ответ суду!

Коул. Штыком он не воспользовался ни разу. Просто размахивал им перед носом у мистера Блая.

Этот ответ вызвал угрюмые усмешки у некоторых членов суда. Коул горячо добавил:

— Парнишка этот безвредный. Тогда он был просто юнцом, озорным, задорным юнцом.

Суд. Вы считаете, что это в какой-то мере извиняет его?

Коул. Нет, сэр, но…

— Спасибо, боцман, — прервал лорд Худ. — Есть ли у подсудимых еще вопросы к свидетелю?

Моррисон. Вы помните, что когда я по вашему зову вышел на палубу, то спросил у вас: «Мистер Коул, что же делать?», а вы ответили: «Ей-богу, Джеймс, не знаю, Пойди помоги им спустить шлюпку».

Коул. Да, помню.

Моррисон. Значит, вы помните, как я помогал спускать шлюпку, а потом и баркас, когда последовал приказ мистера Кристиана о замене?

Коул. Да.

Моррисон. Вы помните, как я принес из трюма дрек и буксирный трос и передал их на баркас? Помните, как вы попросили меня помочь вам достать из трюма анкерок с водой? Помните, как я помог погрузить ваши личные вещи?

Коул. Да, я забыл об этом сказать, но это чистая правда. Мне ни разу в голову не пришло, что он замешан в мятеже.

Моррисон. А вы помните, что, погрузив ваши вещи в шлюпку, я побежал вниз за своими, надеясь, что капитан Блай позволит мне присоединиться к нему?

Коул. Да, я помню, что он спустился вниз. Я был уверен, что он хочет взять свою одежду, чтобы идти с нами.

Суд. Скажите, подсудимый Моррисон очень стремился попасть в шлюпку?

Коул. Никто очень уж не стремился, мы ведь не надеялись добраться до Англии. Но желание такое у него было, и я не сомневаюсь, что, будь в шлюпке достаточно места, он непременно ушел бы с нами.

Затем вопрос задал Беркитт:

— Мистер Коул, помните, когда вы подошли к нактоузу, чтобы снять с него компас, Мэттью Куинтал запротестовал, а я сказал, чтобы он позволил вам взять компас и все, что еще нужно?

Коул. Я помню, что Куинтал не давал мне компас, но не помню, чтобы Беркитт сказал что-либо, хотя он действительно стоял рядом. В этой суматохе невозможно было заметить решительно все.