Торжество жизни - Николай Дашкиев

Вот с Колей Карповым легче. Он весь как на ладони…

Но если о Степане Рогове Таня может думать спокойно и рассудительно, то мысли о Коле Карпове ее смущают.

Коля резко изменился за последнее время: он все реже и реже острит, часто задумывается. Он почему-то начал избегать ее… А жаль — Коля чудесный парень… Может быть, он влюблен? Да, пожалуй, влюблен: с того памятного дня на катке он старается всегда быть с Леной Борзик… Лена, конечно, хорошая девушка, но…

Даже у человека, имеющего девиз "Комсомолец всегда весел!", — даже у комсорга иногда бывает неспокойно на сердце. Только показывать этого ребятам нельзя. А так — что ж: и Коля и Лена хорошие, честные люди. Вот только Лена хотя и способная девушка, но с ленцой. Надо будет поговорить с ней и с Колей: любовь всегда должна звать к лучшему, а Лена в последнее время совсем забросила учебу. На лекциях она всегда смотрит на Колю, только на Колю — неотрывно, восхищенно.

И вновь Тане становится грустно. Зачем скрывать от себя Коля Карпов ей дорог, она его любит. Но об этом не узнает никто…

И комсорг находит в себе силы, чтобы, как всегда весело, отчитать Колю Карпова за "отрыв от масс", чтобы поговорить с Леной — интимно, по душам — об учебе, о комсомольской четвертой группе и о том, кто обеим близок и дорог.

Четвертая группа. Двадцать семь человек. Каждый из них интересен, каждый имеет свои достоинства и недостатки, но всех объединяет хорошая, настоящая дружба. Они зубрят латынь и готовят доклады для студенческого научного кружка, рассуждают об атомной энергии и об ультравирусах, спорят о коммунистической морали и о зримых, чертах коммунизма, восхищаются кинокартинами и зачитываются книгами, "болеют" на футбольных матчах, сдают зачеты.

Раньше Степан Рогов и не представлял, что жизнь студента так ярка и многогранна. Вспоминался тот далекий вечер, когда, отдав доценту Великопольскому заветную ампулу, он сидел одиноко в городском саду и мечтал о будущих годах студенчества, представляя себя в большой, ярко освещенной комнате, — не то в лаборатории, не то в библиотеке, — одиноким, сосредоточенным.

А оказалось, что все совсем иначе, — гораздо интереснее, гораздо привлекательнее, гораздо веселее… Как хорошо, что у них такая дружная группа, что в их группу попала Таня Снежко.

Степан понимал, что именно Таня возвратила ему чувства и ощущения жизнерадостной юности. Она не давала ему задумываться, — Рогов вначале даже сердился, замечая, что она постоянно следит за ним, чтобы сказать в нужный момент: "Больше жизни, Степан!"

Иван Петрович Кривцов в свою очередь учил Степана выдержке, большой настойчивости Он разрешал Рогову находиться в лаборатории патологической анатомии не более трех часов в день, но эти три часа давали так много, что результаты превзошли все ожидания Степана.

Часто профессор Кривцов приглашал Степана к себе на дом. Степан любил эти вечера. Взаимоотношения Ивана Петровича с женой и дочерью были искренними и по-настоящему дружескими. Разговор обычно начинался в полушутливом тоне, но потом переходили к серьезным вопросам, и жена Ивана Петровича, учительница, откладывала в сторону свои тетради и усаживалась поближе. Она редко вмешивалась в разговор, но ее замечания были очень меткими. Глядя на нее, Степан думал, что она чем-то неуловимо напоминает Катю.

Однажды разговор зашел о научной работе студентов.

— Знаешь что, Степа, — сказал Кривцов, — я хочу предложить тебе разработать тему "Народная медицина". Что ты мне скажешь на это?

Степан пожал плечами — тема ему явно не нравилась. Да и вообще студенческий кружок… Что там может быть интересного?

Глава XVI

— Так сколько в вашей группе членов студенческого научного кружка? Десять?.. Мало.

Парторг факультета смотрел на Таню Снежко с укоризной. Таня оправдывалась:

— Но ведь кружок только недавно начал свою работу. И, кроме того, можно записать еще двоих: Николая Карпова и Степана Рогова. Они проводят настоящие научные исследования: Рогов — у нас, в патологической, а Карпов — в Микробиологическом институте. Так что считайте двенадцать.

Парторг покачал головой:

— Э, Таня, я вижу, что ты не понимаешь, в чем суть. То, что ребята работают в лабораториях, — очень хорошо. Хорошо, что ими руководят опытные научные работники. Но это подготовка ин-ди-ви-ду-аль-ная! Понимаешь? Они привыкают мыслить и работать в одиночку. А это плохо, тем более, ты сама говоришь, что одиночество Рогову противопоказано. Пусть работают в лабораториях, но о своих успехах они должны докладывать всем нам… В общем, поговори с Карповым и Роговым. Или нет, я поговорю сам. А в Микробиологический институт придется позвонить.

Таня уходила от парторга в плохом настроении. Конечно, парторг был прав: она сама способствовала отрыву Степана и Коли от студенческого коллектива. С увлечением занимаясь в кружке, она все же считала, что это несерьезно, что занятия в кружке — начальная ступень, после которой можно приступить к настоящей научной работе. Но оказывается, что это одно и то же: работа в кружке должна сочетаться с работой в лаборатории. Надо будет поговорить с Роговым и Колей.

Но за нее в этот вечер говорил профессор Кривцов:

— Нет, Степан, — научный кружок студентов вовсе не детская игра в науку. Это серьезная подготовка к будущей научной деятельности — такая же, как и твоя работа в этой лаборатории. А ведь ты здесь не открываешь ничего нового, ты только усваиваешь то, что было создано до тебя.

— Но, Иван Петрович, ведь я смогу это же самое прочесть в книгах… И даже гораздо полнее.

— Полнее? — Профессор неосторожно нажал на предметное стеклышко, сломал и, резко отбросив осколки в сторону, выпрямился: — А это еще неизвестно… Неизвестно! Что ты знаешь, например, о народной медицине? О тех зельях, которые нужно было варить обязательно в новолунье, в пустой риге, с приговорами и нашептываниями? Ты скажешь — вздор? Знахарство? Нет, дорогой, тут дело глубже! Новолунье, пустая рига, нашептывания — абсурд, ясно. Это дань темного человека своему невежеству. Но отбрось все это, вникни в то, что человечество выстрадало свою домашнюю медицину за многие столетия, ценой многих ошибок, ценой многих жизней, и тебе станет понятным, что не все в народной медицине наивно и глупо, как полагают некоторые слишком уж "ученые" люди… Да знаешь ли ты, что и современная фармакология половину всех препаратов получает из растений — из всех этих "волчьих глаз", "марьиных корней" и тому подобных? Знаешь ли ты, наконец, что даже сейчас есть такие изумительные народные средства, с которыми пока что не могут конкурировать лучшие лекарства? Что ты знаешь, например, о чесноке? Ты слышал о пенициллине и карболке, о сульфамидных препаратах и об иоде… А знаешь ли ты, что палочка Коха — возбудитель туберкулеза, — которая остается живой в пятипроцентном растворе карболки в продолжение суток, может быть разрушена испарениями обыкновенного чеснока в триста раз быстрее — за пять минут! Не знаешь?.. Э, да ты многого не знаешь! Вот если ты подготовишь для кружка доклад о народной медицине, я, как содокладчик, расскажу один случай из своей партизанской практики. Случай такой, что ахнешь!