Рукоять меча - Элеонора Раткевич

– Зачем? – окончательно опешил тот.

– Для малыша, – ответил Кенет. – Простудится еще – голышом по росе скакать.

Почему-то Кэссину и в голову не пришло, что для этой цели годится имущество из его узелка: рубаха или один из кафтанов. Он торопливо скинул с себя полуразодранную рубаху, словно так и надо. Кенет, взглянув на его спину, только хмыкнул, но ничего не сказал. Он молча принял из рук Кэссина рубашку и подошел к малышу.

– Пойдем, – тихо сказал он, – тебя больше никто никогда не обидит. Обещаю.

Мальчик поднял на Кенета недоверчивый влажный взгляд. Почему-то он не испугался и не удивился тому, что недавние обидчики куда-то исчезли, а на их месте оказались совсем другие незнакомые люди, да и сам он очутился в незнакомом месте. Его тревожило совсем другое.

– А вы меня обратно в приют не отдадите? – испуганно осведомился он.

– Никогда, – твердо ответил Кенет.

Одним ловким движением он поднял мальчика и укутал его драной рубахой Кэссина. Мальчик не вырывался. Раз эти оборванцы пообещали не возвращать его в приют, значит, все в порядке. Кем бы они ни были, что бы ни намеревались делать с ним дальше – они дали слово не возвращать его в приют!

У Кэссина аж глаза защипало. Приютских сирот ему видеть доводилось. Из приюта сбежал в свое время Килька – и Кильке повезло, его не отыскали. В отличие от Кэссина в Крысильню Килька пришел сам, и поручителя у него не было, но прогнать его ни у кого бы рука не поднялась. Отъевшись немного и вновь обретя способность разговаривать, Килька такого понарассказал о своей жизни в приюте… да не то что Крысильня с ее порядками – любая уличная банда покажется собранием небожителей на земле! Последний бездомный мальчишка, постоянно голодный и избиваемый, по сравнению с приютскими детьми – самый что ни на есть отъявленный счастливчик. Значит, Гобэй когда-то сбежал из приюта… а может, и не смог сбежать…

Даже с мальчиком на руках Кенет шел таким широким машистым шагом, что Кэссин едва поспевал за ним. Вот уже не только полурастаявший дом Гобэя, но и все предместье осталось позади.

– Стой, – взмолился Кэссин на опушке леса, – я сейчас ногу подверну.

Кенет замедлил шаг, потом остановился и подождал, пока Кэссин, спотыкаясь на каждой коряге, догонит его.

– Извини, – сказал он, – все время забываю, что ты многому не научен. В лесу ты наверняка не жил и по-лесному ходить не умеешь, а я разогнался… ничего, это беда поправимая. Научишься.

Вот как раз в этом Кэссин очень даже сомневался. Проживи он хоть тысячу лет – никогда его тело не обретет эту плавную сноровку, никогда он так не сможет…

– Есть дела и понасущнее, – продолжил Кенет. – Вот мы с тобой посреди леса в отрепьях и с ребенком на руках. Что делать будем, ученик мага?

А и в самом деле – что? Задача казалась Кэссину неразрешимой. Двое взрослых парней, в конце концов, могут голодать и холодать, но ребенка надо согреть и накормить. Это уж перво-наперво. Но чем накормить и как обогреть?

– Не знаю, – честно признался он.

– Так я и думал, – вздохнул Кенет. – Если тебя чему и учили, то никак уж не магии… да и вообще ничему путному. Не вешай нос. Научишься. Задачка-то не из сложных.

Он осторожно передал Кэссину укутанного ребенка, быстро натаскал хвороста и одним прикосновением зажег костер. Потом Кенет наломал лапника и уложил его возле костра.

– Вот так, – удовлетворенно заметил он. – Положи малыша, пусть подремлет. И собери хвороста. Только далеко не отходи, не то заблудишься. Держись так, чтобы все время видеть костер.

– А ты куда? – спросил Кэссин.

– Я тут ручеек видел, – ответил Кенет. – Попробую рыбы наловить. Когда я в прошлый раз оказался в лесу в одних штанах, у меня с собой хотя бы крючок рыболовный был… ладно, все равно попробую. По правде говоря, если я голыми руками не сумею ни одной рыбины словить, значит, мой наставник даром на меня год потратил.

Он развернулся и исчез за деревьями. К его возвращению Кэссин продрог, перемазался и исцарапался с головы до ног, но хворосту натаскал много и теперь с наслаждением отогревался.

– Поймал, – торжествующе объявил Кенет и тоже сел возле костра, шмякнув рядом с собой на траву две рыбины. Штаны его промокли почти до бедер: они были настолько узки ему, что он не сумел их закатать и лишь слегка поддернул, входя в ручей.

– Простудишься, – заметил Кэссин.

– Не простужусь, – беззаботно возразил Кенет. – Рыбу в золе печь умеешь?

– Умею, – почти выкрикнул радостный Кэссин: хоть в чем-то он мог показать себя перед Кенетом не увальнем и неумехой, а справным парнем.

– Тогда испеки, ладно? А я пойду корешков каких-нибудь поищу.

Вот и сбылось видение Кэссина… не совсем так, но сбылось… лес кругом, и огонь в костре потрескивает, и печется рыба на углях, и лягушки квакают… вот только Гобэя не было в желанном видении Кэссина… малыша Гобэя, мальчика из приюта.

Когда Кенет вернулся, рыба испеклась. Задремавший было мальчик приподнялся на локте, жадно втягивая раздувшимися ноздрями аромат съестного.

– Можно? – робко спросил он.

– Нужно, – коротко ответил Кенет. – Одна рыба – тебе, вторая – нам. А на сладкое я тут кое-каких корешков надергал… тебе понравится.

Он отгреб угли и положил в них белые округлые корешки.

– Грибов я не нашел, да и некогда искать, – объявил он, разломив рыбину и протягивая Кэссину его долю. – А ягодами и орехами в другой раз полакомимся. Их тут полным-полно.

Мальчишка управлялся с рыбой так, что жалость брала смотреть. Если бы не вмешательство сначала Кэссина, а потом и Кенета, он наверняка обжегся бы, запихав в рот кусок прямо с пылу с жару. Глядя, как он уминает еще дымящуюся рыбу, Кэссин рассмеялся коротко и невесело, вынул испекшиеся корни и положил их остывать на лист лопуха. Кенет одобрительно кивнул.

– Тебе уже взрослое имя нарекли? – обратился он к мальчику. Не в силах перестать есть хотя бы на мгновение, мальчик только головой помотал.

– Где – в приюте? – возмутился Кэссин. – Да ты что, Кенет, дурной совсем? Кого там заботит, наречено имя ребенку или нет?

– Никого, – ответил Кенет. – Но я должен был убедиться. Это ведь очень хорошо, что у него еще нет окончательного имени. Значит, еще не поздно изменить судьбу.

Глядя на безымянного пока еще мальчишку, который едва ли не впервые в жизни ел досыта, Кэссин только усмехнулся. Еще не поздно изменить судьбу? Да ты ее и так изменил.

Кенет протянул руку и опустил ее на плечо мальчика.

– Хочешь, чтобы я дал тебе имя? – спросил он серьезно, словно у взрослого. – Ты согласен?

Мальчик кивнул.

– Вот и хорошо. Да ты жуй спокойно, не торопись. Никуда от тебя имя не убежит. На сытый желудок и нарекать имя приятней.