Прорыв в Эрафию - Михаил Атаманов

Очнулся я на жёсткой лавке где-то во внутренних помещениях храма. Знакомый жрец с косичками в бороде пытался привести меня в чувство, хлопая ладонью по щекам. В ушах до сих пор стоял гул от слов божества, я отчётливо помнил каждое услышанное слово. Я ошалело огляделся по сторонам.

— Где я? Что со мной случилось? — зачем-то задал я два подряд глупых вопроса, хотя и так знал на них ответы.

— Ты в храме Белла. С тобой случилась великая милость — на тебя нашло озарение, и ты слышал слова нашего бессмертного господина. Ты отмечен Беллом, великий серый создатель лично решил принять участие в твоей судьбе. С этого момента ты — орудие в руках нашего бога. Такое случалось и раньше в истории, но довольно редко, далеко не каждое десятилетие. И каждый раз вмешательства богов случались перед большими потрясениями… Вид у тебя неважный. Ты сможешь подняться?

Я спустил ноги на пол и попытался встать. Перед глазами опять всё поплыло, лишь своевременная поддержка жреца удержала меня от падения. Он усадил меня обратно на скамью.

— Если хочешь, можешь оставаться в нашем храме столько, сколько потребуется. Мы будем очень рады обществу человека, на которого пал выбор нашего бога, — предложил мне бородатый.

— Спасибо за предложение, но меня сегодня вечером ждёт важная встреча, я должен там присутствовать, — отказался я.

Через пару минут я попробовал ещё раз сам встать. Голова ещё кружилась, но уже моё состояние можно было описать словами «вполне сносно». Я прошёлся по комнате от стены до стены и успокоил с тревогой наблюдающего за моим состоянием жреца.

— Со мной уже всё нормально. Спасибо за помощь. Мне нужно идти.

Я подхватил свой рюкзак, ещё раз поблагодарил священника и уже собирался идти, как вдруг вспомнил один важный вопрос:

— Кстати, а куда оплачивают долю гильдии с добытых денег? — это вопрос меня интересовал в том контексте, что с забранных у вчерашнего преследователя монет тоже, скорее всего, полагалось оплатить десятую часть.

Священник сказал следовать за ним, мы вышли обратно в основной зал храма. Тут бородач остановился и указал на сидящего на корточках при входе в храм нищего с грязной повязкой на глазах.

— Деньги передай этому слепому человеку, назови только ему своё имя, чтобы он тебя знал.

Я, хоть и удивился, спорить не стал. Подошёл к дремлющему и чуть похрапывающему нищему, кинул ему в деревянный ящик с прорезью три медные монетки и произнёс:

— Серый Ворон, выплата доли школы.

Слепец никак не отреагировал, он явно дремал, разморенный на солнце. Посчитав свой долг перед школой воровства исполненным, я с лёгким сердцем покинул храм. Яркое солнце слепило глаза после полутьмы помещения, лёгкий ветерок приятно шевелил волосы на голове. Я быстро пришёл в себя на свежем воздухе.

Ещё раз поразившись красоте и почти стерильной чистоте храмового района, я вышел с противоположной стороны храмовой площади через хорошо охраняемые ворота, оказавшись в незнакомом пока мне районе внешнего города.

Никуда не торопясь, прошёлся по городу. Как и на противоположном берегу Стреминки, здесь были и кварталы бедноты, и более богатые кварталы, сменявшиеся целыми районами мастеровых людей — кузнецов, ткачей, гончаров, плотников. В воздухе причудливо перемешивался аромат свежего хлеба, запах коптящейся рыбы, нагретой смолы и резкая вонь дубильных веществ с мастерских по переработке шкур. Город жил своей жизнью, работа кипела, обозы товаров то и дело проезжали по улицам куда-то одну и ту же сторону.

Я предположил, что в той стороне находится рыночный квартал Холфорда. Об огромном рынке я много раз слышал, но пока ни разу не посетил. Я пошёл в направлении движения телег с товарами и минут через пятнадцать, действительно, вышел в Торговый район. Кольцо жилых домов быстро закончилось — началась бесконечная череда складов и торговых лавок. Это оказался весьма и весьма оживлённый район, народу было почти как на демонстрации. Причём это в будний день. Мне даже страшно было представить — что же здесь творится в Малый или Большой выходной! А в дни осенней ярмарки, говорят, здесь ещё больше народу!

Почти до самого вечера я ходил по рынку, временами непроизвольно раскрывая рот от изумления. Тут, наряду с разнообразной одеждой, мебелью, едой и оружием, продавались иногда самые невероятные вещи. Например, горшки с рассадой хищных колючих лиан. Продавец, смуглый худой мужчина с роскошным тюрбаном на голове, для привлечения покупателей дразнил зелёные полуметровые ростки кусочком сырого мяса. Гибкие ветки с зазубренными мелкими шипами тянулись за добычей, шевелились и временами пытались хлестнуть руку продавца своими колючими плетьми. Такие лианы предлагалось высаживать у изгороди домов — хищные растения надёжно охраняли бы двор от грызунов и воров.

Также меня впечатлили крытые клетки с осёдланными боевыми грифонами. Покрытые жёсткими короткими перьями огромные свирепые звери косили свои налитые кровью глаза на зевак. Без сомнения, грифон за считанные секунды был способен разорвать в клочья неосторожно приблизившегося к ним чужака. Однако рабы из прислуги купца спокойно ходили между страшными зверьми — чистили клетки, наливали воду в бочки с водой, кормили зверей свежим сочащимся кровью мясом. Всё дело, как объяснял продавец, было в защитных амулетах, которые носили эти люди. Грифон после несложного заклинания привязки навсегда становился беззаветно преданным обладателю амулета и был готов отдать жизнь, защищая своего хозяина. Огромные крылья грифонов позволяли поднимать в воздух даже самых крупных воинов в тяжёлых доспехах и перелетать верхом на значительные расстояния.

Но никакие защитные амулеты не смогли бы удержать обитателя другого вольера — трёхметрового детёныша зелёного дракона. На драконов вообще слабо действует магия, поэтому рептилия с блестящей изумрудной чешуей и уже прорезающимися крыльями лежала, прикованная толстой стальной цепью. Драконы теоретически вырастают до гигантских размеров, могут жить несколько тысяч лет и со временем даже могут стать разумными. Но детёныши драконов отличаются лишь свирепостью, а отнюдь не особой сообразительностью. Вокруг вольера сидели охотники на драконов — натренированная и закалённая во многих стычках команда. Судя по одеждам, пара опытных стихийных магов, жрец-лекарь, несколько арбалетчиков, следопыт с двумя мечами за спиной и трое огромных заросших рыжими волосами воинов со страшными двуручными мечами. Охотники на драконов тут же с прилавка продавали скорлупу драконьих яиц, бутыли с какими-то эликсирами, драконьи шкуры и изделия из них. И хотя цены на товары охотников за драконами были просто астрономическими, возле прилавка было немало покупателей.

Когда солнце уже стало клониться к закату, я пошёл на условленное место встречи. Я решил выйти к реке и по берегу, чтобы не заблудиться, пройти до Золотого моста. Уже при выходе из Торгового квартала, где народу стало значительно меньше, я стал свидетелем одной сцены. Длинный высокий дед в богато расшитом зелёном халате до земли вдруг завизжал и схватил за руку проходившую рядом девушку, в которой я с изумлением узнал Каришку. Девушка тут же попыталась вырваться, но дедок крепко удерживал её запястье своими худыми, но удивительно цепкими пальцами. На мостовую, звякнув, упал бархатный кошелёк. Каришка ещё раз попыталась вырваться, но старик в ответ заломил ей руку за спину, в результате чего девушка охнула от боли и упала лицом на мостовую. Вокруг стали собираться прохожие, быстро подбежали двое стражников с дубинками, а за ними и вооруженный коротким мечом десятник.

— Воровку поймал! — завизжал старик. — Кошелёк у меня пыталась украсть, тесёмку уже даже перерезать успела.

— Да врёт он всё! — завопила лежащая на земле Каришка, дед по-прежнему её крепко удерживал своими удивительно сильными руками.

— Поднять её и обыскать, — скомандовал десятник.

Двое солдат подняли с земли плачущую девушку и поставили на ноги. Один из солдат развязал бечёвку на заплечной сумке Каришки и, перевернув сумку вверх дном, высыпал на камни содержимое. По мостовой покатились несколько яблок, кружка, упал сверток с одеждой и… с предательским звяканьем, вывалились два срезанных у каких-то зевак кошелька. Толпа возмущенно загудела, требуя наказать воровку.

— Связать ей руки и увести! — скомандовал солдатам десятник. — Остальным приказываю разойтись!

Один из солдат схватил своими огромными ладонями руки Каришки и с силой завёл их за спину, не обращая внимания на болезненный вскрик девушки. Второй охранник в это время, не церемонясь, приподнял у пленницы кожаную куртку, расстегнул и вытащил тонкий ремень из её брюк и этим же ремнём быстро и профессионально стянул Каришке руки за спиной.

— Куда её вести? В уголовную или общую? — поинтересовались солдаты у десятника.