Узник гатчинского сфинкса - Борис Карсонов

Но опять это «но»! Существуют документы, которые были опубликованы еще в начале нашего века. В них четко и ясно сказано, где жил Кюхельбекер. Об одном таком документе — письме Дросиды Ивановны к тобольскому губернатору Энгельке я уже упоминал. Но есть еще один, еще более интересный для нас. Мне думается, тут будет весьма уместно сказать и о том, что вызвало его появление.

В 1868 году в «Русском Вестнике» появились Записки Н. И. Греча. В это же самое время издатель вновь создававшегося исторического журнала «Русская старина» Михаил Иванович Семевский предложил Юстине Вильгельмовне Косовой (дочери Кюхельбекера) дать что-нибудь в журнал из литературного наследия отца.

«Не скрою от Вас, что Ваше предложение воскресить имя отца моего и восстановить значение его в русской литературе — чрезвычайно меня радует и льстит моему самолюбию, — пишет она в ответном письме. — Особенно оно приятно после недавно напечатанных наглых записок Греча, в ответ на которые я непременно хотела напечатать хотя краткую биографию отца моего с протестом против низкой лжи и клеветы, которыми они заполнены…

До сих пор все попытки сочинения отца разбивались об отказ цензуры».

Юстина Вильгельмовна срочно пишет письмо матери в Иркутск, где она в то время жила, и просит ее написать воспоминания об отце, особенно о его последнем периоде жизни на поселении.

«Любезная моя дочка Тиночка, ты очень порадовала меня приятною вестию, что сочинения твоего покойного отца будут вскоре напечатаны. Правду он говорил мне: вспомнят меня рано или поздно…

Погостивши в Тобольске, через месяц отправились в Курган. В этом городке мы имели собственный дом и достаточное хозяйство. Но как болезнь его доходила уже до сильных страданий и требовала радикального лечения, с этой-то целью мы, оставив Курган, в котором прожили 11 месяцев, снова предприняли путешествие в Тобольск, где проживали в то время друзья твоего отца…»

Свидетельство наиважнейшее!

Как видим, Дросида Ивановна говорит не только о собственном доме в Кургане, но и о том, что прожили они здесь одиннадцать месяцев! А теперь вспомним: прибыли сюда 22 марта 1845, а уехали 28 февраля 1846 года — без недели ровно 11 месяцев! И жили они только в городе, а не мыкались в крестьянских избах в деревне.

Уму непостижимо, но, публикуя в своих книгах такие «свидетельства от первого лица», наши исследователи опять-таки упорно, тупо… глядят и не видят, читают и сами себе не верят, и продолжают талдычить одно и тоже: жил-де, Кюхельбекер в Смолино, потому что он там… должен жить!

Весьма любопытно обратить внимание на такой малоизвестный факт: на дату продажи Дросидой Ивановной Кюхельбекер своего дома в Кургане. В самом деле, почему не раньше и не позже, а именно в середине 1849 года?

Как показывают самые различные документы, поначалу Дросида Ивановна не хотела уезжать из Кургана. Более того, она, как мы уже убедились, намеревалась «перепросить» сюда брата своего мужа, Михаила Карловича Кюхельбекера, да ей и самой, как мы видим из писем Басаргина, жить в Кургане нравилось. Но вот обстоятельства меняются. Михаил Карлович в Курган не едет, сама она с детьми переезжает в Ялуторовск, к друзьям мужа. Как полагали, переезжает временно. А тут еще царь разрешил детей ее взять на воспитание старшей сестре Вильгельма Кюхельбекера, Устинье Карловне Глинке. Это 1847 г. Теперь уже и вовсе ехать в одиночестве на жительство в Курган теряло всякий смысл. Но все-таки дом она пока не продает. Он отдан в найм.

А потом случилось то, что, наверное, и должно было случиться. Здоровая тридцатилетняя баргузинская мещанка попадает под совершенно неотразимое обаяние ее вечного хлопотуна и защитника, элегантного и остроумного, к тому же холостого, Ивана Ивановича Пущина…

21 марта 1845 года Иван Иванович писал бывшему своему директору Царскосельского лицея Е. А. Энгельгардту:

«Три дня прогостил у меня оригинал Вильгельм. Проехал на житье в Курган с своей Дросидой Ивановной, двумя крикливыми детьми и с ящиком литературных произведений. Обнял я его с прежним лицейским чувством. …Не могу сказать Вам, чтоб его семейный быт убеждал в приятности супружества. По-моему, это новая задача провидению устроить счастие существ, соединившихся без всякой данной на это земное благо. Признаюсь Вам, я не раз задумывался, глядя на эту картину, слушая стихи, возгласы мужиковатой Дронюшки, как ее называет муженек, и беспрестанный визг детей. Выбор супружницы доказывает вкус и ловкость нашего чудака, и в Баргузине можно было найти что-нибудь хоть для глаз лучшее. Нрав ее необыкновенно тяжел, и симпатии между ними никакой. Странно то, что он в толстой своей бабе видит расстроенное здоровье и даже нервические припадки, боится ей противоречить и беспрестанно просит посредничества; а между тем баба беснуется на просторе; он же говорит: «Ты видишь, как она раздражительна!» Все это в порядке вещей: жаль, да помочь нечем».

И вот, когда судьба столкнула их tête-à-tête, утонченная натура представителя петербургского beau monde не устояла перед «мужиковатой Дронюшкой»… А после, когда стало очевидным, что наследника Пущину не избежать, состоялся «семейный совет». Дабы не усугублять нежелательные поползновения на «неравный брак», после весьма горячих дебатов было выработано к взаимному согласию компромиссное решение, принятое обеими сторонами: после разрешения от бремени Дросида Ивановна оставляет ребенка на воспитание Пущину, покидает Ялуторовск и возвращается к своим в Баргузин. Именно после этого 7 июля 1849 г. Дросида Ивановна и продает свой дом в Кургане. А 4 октября 1849 года родился мальчик. Несмотря на весь свой демократизм, Пущин не мог побороть аристократические предрассудки своей среды и усыновить его, хотя друзья многажды советовали ему это сделать. Крестил младенца Николай Васильевич Басаргин и, как его крестный отец, отдал ему и свое имя и свое отчество.

В метрической книге сын Дросиды Ивановны и Пущина был записан как Васильев Иван Николаевич. (Так он именовался до записей его в купеческое сословие, когда фамилия Васильева была заменена фамилией Пущина).

Спустя несколько месяцев Дросида Ивановна, согласно уговору, навсегда покидает Ялуторовск. Деньги же, вырученные за дом, она передала Пущину.

Впрочем, вот как об этом пишет сам Иван Иванович в письме Наталье Дмитриевне Фонвизиной от 4 июня 1855 года:

«…Есть письмо от известной вам дамы… Дросиды Ивановны… Когда в 850 году… я отправлял ее с казаком Пежемским в свою сторону… она вручила мне, кроме Вани, свой капитал за десять процентов в год. В продолжении пяти лет я уже процентами уплатил ей половину капитала и делал это в том убеждении, что она беззаботна насчет своей фортуны».

Итак, краткое резюме. По приезде в Курган Кюхельбекер поселяется в доме школьного учителя Николая Петровича Рихтера, что подтверждается его собственным свидетельством.

Вскоре Юстина Карловна Глинка, сестра Кюхельбекера, покупает ему в городе Кургане, по улице Троицкой, дом, в который 21 сентября 1845 года он и переезжает. Обоснование: дневник Кюхельбекера и подлинное письмо Владимира Глинки к Дубельту о покупке дома в Кургане.

После смерти Кюхельбекера и отъезда Дросиды Ивановны из Кургана, она продает свой дом курганскому мещанину Василию Федоровичу Романову. Обоснование: купчая крепость на дом.

На поселении в самом Кургане (а не в уезде) Кюхельбекер прожил без нескольких дней 11 месяцев, и ни одного дня не жил в деревне. Обоснование: письмо Дросиды Ивановны дочери и официальные документы о приезде и выезде из Кургана.

И последнее. Все-таки, откуда вдруг «обнаружился» в Смолино домик Кюхельбекера? Имеются ли хоть какие-нибудь документальные подтверждения, что именно в этом доме он жил? Никаких. «Определили» дом по слухам. В 1907 году умерла в Смолино одна неграмотная старушка. У нее был внук, которому в год смерти бабки было 9 лет. В 1925 году, к 100-летию восстания декабристов, он и сказал заведующему артелью «Новый быт», на досуге занимавшемуся краеведением, что знает, в каком доме жил в Смолино Кюхельбекер.

— А откуда вы знаете?

— А мне бабка сказывала.

Вот и все. Видите, с какой непостижимой простотою и с каким легкомыслием мы иногда позволяем себе обманываться, соглашаясь выдать желаемое за действительное.

Домик декабриста и поэта В. К. Кюхельбекера чудом сохранился до наших дней. Его современный адрес — ул. Куйбышева, 19. Недавно домик взят под государственную охрану как историко-архитектурный памятник республиканского значения. В нем намечено разместить литературно-мемориальный музей Кюхельбекера.

ВЕЧЕР У ДУРАНОВЫХ

В доме надворного советника Дуранова играли в карты. Шла четвертая неделя великого поста. Мартовские ветры выстудили зимний уют городка. А тут тяжелые шторы из плюша, дрова в печке потрескивают, пахнет кофием и недавно выбитыми на морозе половиками. Над круглым столом — лампа-семилинейка, со стеклом и железным абажуром.