Невыносимое одиночество - Маргит Сандему

— Горе мне, — бормотала Сесилия, — как нам разобраться во всем этом?

— Здесь есть рецепты, — сказал Маттиас. — Я и раньше пытался разобраться в них, но не очень далеко продвинулся в этом.

— Я когда-то изучала их вместе с отцом, — сказала Лив, — да и Суль много говорила о них. Я и сейчас кое-что помню.

У Сесилии вырвалось нервозное, неподобающее обстановке хихиканье.

— Так у вас хранится и эта штука? Хотя теперь она вряд ли действует…

— Не смейся, Сесилия, — строго сказала мать. — Эта штука принадлежала одному повешенному убийце. Суль говорила мне, что это перешло ей по наследству от Ханны.

— Да, но какая от нее польза?

— Эта штука усиливает плодовитость. Для нашего случая это не подходит. Отложи подальше эту гадость и не смотри на нее с таким восхищением, бесстыдница!

Сесилия была настолько потрясена судьбой Микаела, что принялась в отчаянии высмеивать все, но потом взяла себя в руки.

— Противоядие, вот что нам нужно. Но если мы и найдем его, как мы сможем дать его Микаелу?

Никлас виновато пропищал у них за спиной:

— У меня уже устали руки!

— Подержи еще немного, будь добр, — попросила Лив. — Ты ведь очень способный мальчик, а мы сейчас что-нибудь найдем.

Маттиас так нервничал, что ничего не мог найти.

— Я знаю, здесь было что-то…

— У Ханны и Суль были свои методы, — сказала Лив. — Настоящая черная магия со змеиной кровью и обезьяньим пеплом. Но нам нужно не это.

— В данном случае не мешало бы немного поколдовать, — пробормотала Сесилия.

— Но мы воздержимся от этого, — сухо заметила Лив. — У Суль это получалось, потому что это было ей присуще. Если же мы попробуем заняться этим — ты, я или Маттиас — из этого ничего не выйдет.

— Вот рецепт, о котором я говорил, — внезапно произнес Маттиас.

Лив взяла тонкий, скрученный кусок бересты, на котором было написано что-то.

— Нет, я уже не так хорошо вижу. Что здесь написано?

— Молоко от черной коровы, — с трудом разобрал Маттиас.

— Цвет не так важен! Принеси молоко!

— Нет, пусть будет так, как здесь написано, — заметила Сесилия. — Неужели в округе нет черных коров?

— Есть, но…

Сесилия не принимала никаких протестов.

— Никлас, опусти руки и сходи к молочнице, попроси надоить молока от черной коровы! Только от черной! Скажи, что речь идет о спасении человеческой жизни.

— Все уже знают об этом, — вставила Лив. — Давай дальше, Маттиас.

— Одну унцию крови дракона.

— Как быть с этим? Нет ли у вас в конюшне дракона? — ехидно произнесла Сесилия.

Неутомимые руки Маттиаса рылись уже в кожаных мешочках и берестяных коробочках.

— Я нашел именно это… Вот!

— Отложи это. Дальше!

— Одну унцию смолы…

— Господи, есть ли смысл в том, чтобы пичкать Микаела всем этим? — сказала Сесилия.

Однако она позвала Андреаса и попросила его принести из каретника немного смолы.

— Да, еще парочка трав, они здесь есть. Древесный уголь из костра, зажженного в сумерках…

— Нет, этого мы не достанем… А впрочем, достанем! — сказала Лив. — Несколько дней назад на Липовой аллее жгли валежник. Там целая куча золы!

— А потом вылить в эту смесь бокал водки.

— Вот это как раз то, что нужно, — пробормотала Сесилия. — Но мешать молоко с водкой?.. Весьма неаппетитная смесь!

Они разослали людей на поиски.

— Что-то не нравится мне смола, — сказал Маттиас. — Нельзя ли обойтись без нее?

— Возьмем поменьше, маленькую каплю, — предложила Сесилия.

Никлас опять уселся возле Микаела, положив ему руки на сердце. Все остальные дети были в Гростенсхольме, где за ними присматривала Габриэлла. Калеб был в Линде-аллее.

Зелье было готово. Пахло оно отвратительно.

И вот начался процесс скармливания Микаелу этого странного снадобья, в действие которого никто из них по-настоящему не верил. Но это зелье было теперь их последней надеждой.

Возле Маттиаса оставались только Лив и Сесилия — и Никлас, конечно же. Без него им было не обойтись.

Остальные ждали в гостиной, подавленные собственной беспомощностью и непригодностью.

Ирья, стоявшая у окна, вдруг произнесла:

— По аллее едет какая-то карета.

— Хорошо, что я расчистил дорогу, — сказал Бранд.

— Но мы не можем сейчас принять посетителей, — сказала Матильда. — Попроси их приехать в другой раз.

— Это не местные, — сказал Андреас, став рядом с Матильдой. — Карета такая пыльная, что, скорее всего, приехала издалека.

— Пойди встреть их, Андреас, — сказал его отец. — И скажи, что сейчас неподходящее время.

Андреас вышел. Из окна они смотрели, как он разговаривает с кучером. Из кареты вышла молодая дама в сопровождении своих слуг.

Андреас повернулся к ней. Он очень учтиво поклонился ей, деликатно взял ее за руку и повел в дом.

— Кто бы это мог быть? — поинтересовалась Матильда.

Они вошли. Молодая, темноволосая женщина остановилась в дверях, не ожидая увидеть такое собрание.

— Анетта Линд из рода Людей Льда, — коротко произнес Андреас.

— О, Господи… — прошептала Джессика.

— Мой муж здесь? — неуверенно произнесла Анетта — И мой сын?

С присущей ему бесцеремонностью Калеб произнес:

— За Домиником надежно присматривают в соседней усадьбе. А Микаел покончил с собой.

Анетта вскрикнула, краски исчезли с ее лица. Придвинув ей стул, Матильда сердито и строго сказала:

— Калеб, как можно!

И, обращаясь к Анетте, добавила:

— Он еще жив. Его пытаются спасти, но особых надежд нет.

— Могу я увидеть его? — прошептала гостья. — Вы позволите мне?

— Если только Вы не устроите там истерику. Ведите себя тихо и спокойно.

Анетта кивнула. Матильда открыла перед ней дверь.

Она невольно зажмурилась от обилия зажженных свечей. К ней повернулись трое: дама с врожденным и воспитанным чувством собственного достоинства, молодой человек с проницательным взглядом, в котором светилась такая доброта, что ее охватило горячее желание довериться ему и выплакать всю свою тревогу, все свое замешательство и смущение, а третьей была элегантная старая дама.

Но все внимание Анетты привлекал человек, лежащий на кровати. Рядом с ним сидел маленький мальчик с такими же, как и у Доминика, глазами, положив ему на грудь руки.

Микаела в этот момент вряд ли можно было назвать красивым. Пичкать чем-то человека в бессознательном состоянии было почти невозможно, да и к тому же небезопасно. Большая часть темно-коричневого зелья вылилась на его шею, подбородок и на постель. Сесилия, сразу догадавшись, кто эта вновь прибывшая дама, быстро вытерла самые большие пятна.

— О, Микаел, — еле слышно произнесла Анетта. И тут же, бросив взгляд на стол, перекрестилась и забормотала: