Двухсотлетний человек - Айзек Азимов

Разве это справедливо? Разве мы обращаемся так с животными? Даже неодушевленный предмет, который хорошо нам служит, имеет право на бережное обращение. А робот не бесчувственный предмет и даже не животное. Он мыслит, он беседует с нами, он умеет спорить и шутить. Можем ли мы общаться с ними, можем ли работать вместе и не предоставить хотя бы часть плодов этой дружбы, часть выгоды от сотрудничества?

Если человек имеет право на приказ, который не подразумевает нанесения вреда человеку, то он должен обладать достоинством не отдавать приказ, наносящий вред роботу. С большой властью приходит и большая ответственность, и если у роботов есть три закона, защищающих людей, разве чрезмерна просьба о том, чтобы и у людей был закон, защищающий роботов?

Эндрю оказался прав. Именно борьба за общественное мнение оказалась ключевым моментом при рассмотрении дела в суде, и в результате был принят закон, запрещающий, при определенных условиях, отдавать приказы, вредящие роботам. В закон бесконечно вносились поправки, а наказание совершенно не соответствовало последствиям, но принцип был установлен. Окончательное рассмотрение закона во Всемирном Суде проходило в день смерти Маленькой Мисс.

Маленькая Мисс отчаянно боролась за жизнь, пока шли дебаты, и скончалась лишь после того, как узнала о победе. Ее последняя улыбка была обращена к Эндрю. Ее последние слова были: «Мы любили тебя, Эндрю».

Она умерла, держа его за руку, а ее сын, невестка и внуки стояли в почтительном отдалении.

Секретарь вышел в холл, и Эндрю принялся терпеливо ждать.

Время от времени кто-нибудь заходил в комнату посмотреть на него, и он не отводил глаз. Он спокойно глядел на вошедшего, и каждый из них начинал смотреть в сторону.

Наконец к нему вышел Пол Чарни. Он выглядел удивленным, вернее, должен был выглядеть, если бы Эндрю различал выражения лиц. Пол обильно пользовался косметикой, употребление которой мода диктовала для обоих полов, и хотя косметика придавала четкость и твердость чертам лица Чарни, Эндрю не одобрял этого. Он обнаружил, что выражение неодобрения, если не пользоваться словами, не вызывает в нем дрожи.

— Заходи, Эндрю, — сказал Пол. — Извини, что заставил тебя ждать, но нужно было закончить одно дельце. Ты передал, что хочешь поговорить со мной…

— Если ты занят, Пол, я готов подождать еще.

Пол взглянул на игру движущихся теней на настенном диске, служившем часами, и сказал:

— У меня есть немного времени. Ты пришел пешком?

— Взял такси.

— Проблем не было? — спросил Пол с искренней озабоченностью.

— Никаких проблем. Мои права защищены.

Пол еще больше встревожился.

— Эндрю, я же объяснял, что наличие такого закона не обязывает всех истово следовать ему, по крайней мере, в большинстве случаев… И если ты упрямо носишь одежду, то когда-нибудь нарвешься на неприятность, как в первый раз.

— И единственный, Пол. Мне очень жаль, что я огорчил тебя.

— Хорошо, посмотри на это с другой стороны. Ты уже стал буквально живой легендой, Эндрю, и во многих отношениях представляешь слишком большую ценность, чтобы иметь право рисковать собой… Как продвигается книга?

— Уже приближаюсь к концу, Пол. Издатель очень доволен.

— Отлично!

— Не знаю, доволен ли он книгой самой по себе. Мне кажется, что он надеется продать тираж только потому, что она написана роботом.

— Боюсь, он всего лишь человек.

— Меня это не огорчает. Не важно, почему продается книга, главное — это принесет деньги.

— Бабушка завещала тебе…

— Маленькая Мисс была щедра, и я уверен, что смогу рассчитывать на помощь семьи и в будущем. Но чтобы сделать следующий шаг, мне нужна серьезная сумма.

— И каков же этот следующий шаг?

— Я хочу встретиться с главой «Ю.С. Роботс». Я пытался договориться с ним о встрече, но не смог. Корпорация не стала сотрудничать со мной, когда я писал книгу, так что я не удивлен.

Пол явно развеселился.

— Ты надеялся на сотрудничество! Они же не помогали нам в борьбе за права роботов, и ты понимаешь, почему. Дай роботам права, и люди не захотят покупать их.

— Все равно, — сказал Эндрю. — Прошу: позвони им.

— Я у них не более популярен, чем ты.

— А если ты намекнешь им, что, встретившись со мной, они обезглавят кампанию за права роботов, которую ведет «Фейнголд и Чарни»?

— Но ведь это ложь, Эндрю!

— Конечно, Пол, а я не умею лгать. Вот поэтому позвонить должен ты.

— Ах, вот как, ты не можешь лгать, но можешь заставить солгать меня. Так, что ли?

Эндрю, ты становишься все более похожим на человека!

Встречу оказалось устроить непросто, даже воспользовавшись достаточно авторитетным, по общему мнению, именем Пола.

Но в конце концов они договорились, после чего Харли Смайве-Робертсон, который по материнской линии происходил от основателя Корпорации и писал свою фамилию через дефис, чтобы подчеркнуть это обстоятельство, заметно обеспокоился. Он уже приближался к пенсионному возрасту и весь срок пребывания на посту президента Компании занимался борьбой с движением за права роботов. Его седеющие волосы поредели на макушке, на лице не было косметики, и время от времени он бросал на Эндрю неприязненные взгляды.

— Сэр, — сказал Эндрю, — почти столетие назад Мертон Мански из вашей Корпорации сказал моему владельцу, что математические расчеты, на основании которых создаются позитронные схемы, слишком сложны для получения любых решений, кроме приблизительных, и что, следовательно, мои возможности оказались случайным фактором.

— Это было век тому назад, — Смайве-Робертсон помедлил и ледяным тоном добавил: — Сэр. Сейчас это утверждение неверно. Роботов создают для выполнения конкретной работы — и только.

— Верно, — отозвался Пол, который пришел для того, чтобы убедиться, что Корпорация ведет честную игру. — Ив результате моему секретарю необходимо растолковывать каждый его шаг, если случается, что его действия должны хоть немного выходить за рамки штатных операций.

— Вам было бы гораздо неприятней, начни он импровизировать.

— Выходит, — сказал Эндрю, — вы больше не делаете роботов вроде меня, гибких и многофункциональных.

— Нет.

— Исследования, которые я провел во время подготовки своей книги, — сказал Эндрю, — показали, что сейчас я старейший из действующих роботов.

— Старейший сейчас, — сказал Смайве-Роберт- сон, — и старейший вообще. И останетесь таковым навсегда. После двадцати пяти лет работы роботы ни на что не годны. Их отзывают на заводы и заменяют новыми моделями.