История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Теодорих Ним утверждал, будто Григорий VII посвящен был в план Владислава и преднамеренно бежал в замок Ангела, чтобы для вида явиться там осажденным и тем воздержаться от путешествия на конгресс унии. Буде Григорий действительно имел лицемерный этот замысел, то таковой был разрушен поведением римлян и самостоятельной волей Павла Орсини. Возникшая между папой и храбрым этим воином, его избавителем, разладица могла бы подтверждать справедливость мнения Теодориха, но объясняется другими причинами. Со времени своей победы Павел Орсини был могущественнейшим лицом в Риме. Григорий нанял его в качестве военного капитана церковной области и предоставил ему доходы с Романьи и прочих провинций. В награду отдал он ему викариатство Нарни, но деньгами не дал ничего. Он сам был вынужден заложить у флорентийских менял драгоценную папскую свою корону, постыдный акт, могущий вообще служить символом унижения тогдашнего папства. Павел Орсини страшил Григория своими требованиями, а еще более возрастающим своим влиянием. Богатый военачальник из знатнейшего гвельфского дома в городе был теперь вторым Рицимером в Риме. Это побудило Григория покинуть город. Папа уступил предводителю банды. Генеральным викарием своим назначил он уважаемого кардинала Петра Стефанески де С.-Анжело и отправился 9 августа 1407 г. со своими в Витербо, с тем чтобы проследовать оттуда далее (как он, по крайней мере, делал вид) на конгресс в Савону.

Отъезд Григория состоялся прямо наперекор воле римлян, боявшихся тирании могущественного Орсини или же предвидевших неминуемые смуты, в которые должно было их вовлечь честолюбие короля Владислава. Павел оставлен был, впрочем, с несколькими тысячами рейтаров в качестве верховного главнокомандующего церкви и защитника города, между тем как магистраты Капитолия повиновались кардиналу Петру; в руки последнего сложил сенатор Иоанн де Цимис свой должностной жезл, а три консерватора правили сенатом.

Из Витербо в сентябре переехал Григорий XII с восемью кардиналами в Сиену, где его встретили послы Франции и другого папы. Савона казалась ему теперь ненадежной, он требовал для конгресса другого места; бесполезно, ибо с обеих сторон происходили лицемерные переговоры, и алчные непоты Григория достигли своего умысла – затянуть раскол. Пользуясь теперь дальностью папы, поспешил властолюбивый Владислав извлечь из этого выгоды. Церковная область имела вид выморочного имущества; и не представлялось ли вообще для короля неаполитанского неотразимым искушением объявить вообще Dominiun Теrrporale упраздненным и вместо папы сделаться в ней властелином? Владислав задался, таким образом, идеей завоевать Рим. В нем повержено было все в ужас и в распадение. 1 января обложил кардинал-легат налогом в 30 000 гульденов клир города; последний собрался в монастыре делла Роза и порешил не производить никаких платежей, не звонить более в колокола, не служить более обеден. Магистраты ввергли тогда в тюрьму многих духовных, а прочие покорились силе. Массивные статуи святых и сосуды отданы были в плавку; так повелел папа. Открылся голод, устраивать стали процессии, показывали народу платье св. Вероники; но хлеба не было. Римляне стали волноваться. Возвышение податей ожесточило их, грабежи производились на всех улицах, партия из ста пилигримов убита была наемниками Павла Орсини, некоторые римляне желали теперь Владислава, надеясь иметь через него порядок и изобилие. Король с сильным войском двинулся в путь. При таких обстоятельствах кардинал-легат счел целесообразным возвратить снова народу прежнюю его власть. 11 апреля восстановил он снова правление бандерези, снял с них в Ватикане присягу верности и роздал знамена. Народный магистрат тотчас же при звуке труб совершил въезд на Капитолий, на ступенях которого почтительно был приветствуем всеми капитанами кварталов. Так восстановлено было в последний раз демократическое правление в Риме; при всем том оно было одной лишь бессильной руиной, ибо сам народ, расшатанный во всех своих элементах, убедился скоро в неспособности своей сохранять обладание свободой. Через несколько дней после того появился перед стенами Рима король с 12 000 рейтаров и многочисленной пехотой, причем галеры его стали в устье Тибра. 16 апреля стал он перед Остией. Крепостью командовал от имени церкви римский капитан Павел Баттиста ди Джовио; плохо снабженная продовольствием капитулировала она 18-го, 20-го расположился король станом поблизости Св. Павла. С ним находились выдающиеся капитаны: граф де Тройа, граф де Каррара, Джентиле де Монтерано, оба Колонны, Баттиста Савелли и Людовик Милиорати, который, будучи изгнан Григорием XII из мархии Анконы, завладел Асколи и Фермо и отдал их Владиславу, на службу к которому тогда же и вступил. Король приказал, как некогда Тотила, навести понтонный мост на Тибре. Павел Орсини засел в Риме с 1400 лошадей и пехоты; городская стена укреплена была рвами и засеками, над чем вскоре по отъезде папы должны были работать толпы поселян; удачная оборона была не невозможна, ибо зачастую победоносно преодолеваемы были римлянами и несравненно большие атаки. Но падение Остии затормозило подвоз; скудость, раздоры и измена подтачивали всякую энергию, и быстрое завоевание Рима Владиславом явилось ясным как день доказательством, что римская республика отжила свой век. В начале XV века не действовал более в Риме ни один из тех трех принципов, взаимной борьбой которых держалась столь долго великая партийная жизнь. Все распалось, аристократия и гражданство; муниципальный дух, цезаризм и папизм. Из-за раскола опустился сам Рим на низкую степень провинциального города и мог вследствие этого сделаться добычей первого всякого завоевателя, не вызвав даже своим падением заметного изменения в свете. Одно уже это отсутствие самоуважения вполне объясняет полную его несостоятельность к обороне. Сверх того она была вверена ненадежным рукам военачальника банды, готового продаться дающему наивысшую цену. Павел Орсини завел переговоры с Владиславом, предложившим ему за сдачу Рима золото и почести. Узнав про это, римляне его заклеймили названием изменника отечества, но сами поспешили удалить от себя гибель. Послы от народа явились в лагерь короля, и 21 апреля заключен был следующий договор: все крепости и Капитолий имеют быть сданы Владиславу, народное правительство слагает власть в его руки. Бандерези немедленно отреклись, назначенный королем сенатор Ианнотус Торти занял Капитолий, а неаполитанское войско с музыкой вступило в город.

Короли Неаполя из норманнского дома, из швабского рода, Анжу устремляли все помыслы своего честолюбия на замок Капитолия; опасность для пап была поэтому велика, и в их светской истории наиболее поражающим представляется, быть может, следующее: что единственных монархов в Италии сумели они с самого начала низвести на степень вассалов церкви. В иных случаях путем договора с папой и с народом жалуемы бывали короли неаполитанские почетным званием сенатора римского, но ни одному из них не удавалось приять скипетр Цезаря. Поэтому, когда Владислав покорил Рим, то был могущественнее всех своих предшественников, и перед ним раскрывалась, казалось, великая будущность. Для великолепного въезда убирался юный монарх у Св. Павла, подобно пращуру своему, Карлу Анжуйскому. В Рим въехал он 25 апреля. Ввиду того что замок Ангела держал еще сторону папы, направил он свой путь по мосту сенаторов через Трастевере, восседая на коне, под несомом восемью баронами балдахином, причем римляне сопутствовали ему с пальмовыми ветками и с факелами в руках. Городские колокола и вечерние веселые огни возвестили о печальнейшем из всех торжеств, о падении Рима под власть короля. На жительство поселился он у С. Хрисогона, где и остался. В день же его въезда отступил Павел Орсини, отныне слуга Владислава, в Кастель Валька; городские ворота и мосты были сданы, и первые, по повелению короля, заделаны. Он произвел тотчас новые выборы консерваторов, капитанов кварталов и прочих магистратов. Также и местечки в городской области, Веллетри, Тиволи, Кори и иные поклонились ему и послушно приняли его кастелланов. Прибыли послы от Флоренции, Сиены и Лукки для принесения ему поздравлений по поводу триумфа над Римом и для заключений с ним союза. Тем временем войска его двинулись на Патримониум и на Умбрию, где Перуджии, Тоди, Амелия, Орте, Риэти, Ассизи без дальнейших разговоров признали его своим синьором. Таким образом присоединил он провинции церковной области к неаполитанскому своему королевству.

Монархия, Италия, даже императорская корона представала перед отважным умом Владислава. На одежде своей приказал он выткать изречение: aut Caesar, aut nihil. Говорят, что он домогался титула короля римского, но что в оном отказали ему римляне, заявив, что имеют уже цезаря. Королем их был Рупрехт Пфальцский, и государя этого должно было устыдить завоевание Рима. Теодорих фон Ним, покинувший Рим до въезда Владислава, обратился к Рупрехту с патриотическим увещательным письмом, в котором входил в роль Данте и Петрарки, и призывал ленивого короля римского припомнить славу германских императоров, опоясать чресла мечом и восстановить империю.