Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Позвонил бы Леде Ефимовне, Натик! — уговаривала она. — Подъехал бы. Как ни крутись, а язык учить надо.

Но время текло, а Натан Валерьянович не поднимался с кресла. Розалия приобрела машину и поставила ее под балкон. Огромный белый пикап, который занял весь тротуар и половину проезжей части, но как иначе разъезжать по родственникам всей семьей?

— Мама, на что мы живем? — не понимала Алиса. — Если папа не начнет работать, мы все пойдем на панель!

Не то, чтобы Розалия оценила угрозу, не то чтобы в корне пересмотрела свою расточительную политику, но… выслушав доводы дочери, на некоторые уступки пошла, а именно: уволила Левкину няньку. Теперь обязанность гулять с ребенком была распределена между сестрой и отцом. Великому сидению Натана перед раскрытой дверью был положен конец. Два раза в день по два часа он гулял по бульвару с сыном, чтобы дать Розалии время на отдых и домашние хлопоты. Теперь Натан Валерьянович катал по бульвару коляску и встречал из школы младшую дочь.

— Я хочу такой оранжевый сок, — заявила однажды Мария. — Купи мне большую порцию.

Натан Валерьянович пришел в ужас от размера стакана и цвета напитка.

— Там химия, Маша! — сказал он. — Такого оранжевого цвета в природе нет. Мама запретила пить химию. Это вредно.

— Что ты, папа?! Там только морковка. Купи!

Натан Валерьянович подкатил коляску к киоску и увидел, как огромная морковь на его глазах за секунду превратилась в сок. Профессор задумался: совершенно твердый предмет вдруг стал совершенно жидким. «Надо что-то менять, — подумал ученый, — однажды стрелки часов наберут обороты, перемелют пространство в эфир и сдуют все, что не сможет удержаться за жизнь». Подумав, Натан Валерьянович пришел к выводу, что порядком деградировал. Сидение у двери, распахнутой на бульвар, не добавило ему интеллекта. «Нет, — убедился Натан, — в этой жизни надо что-то менять, если еще не поздно».

— Маша, — обратился он к дочери, которая с хлюпом извлекала остатки сока со дна стакана, — тебе нравится Тель-Авив? Тебе не хочется вернуться в Москву?

— Конечно, нет, — ответила дочь.

— Почему?

— Ты забыл? Мы же завтра идем на море.

— Только поэтому?

— Конечно, не только! — Мария Натановна покончила с соком, раскрыла портфель и вынула бутылку с водой, на дне которой плавала маленькая красная рыбка. — Смотри, что у меня есть. В школе их полный аквариум. Там так интересно.

— Ты украла рыбку из аквариума?

— Нет, я поймала ее, — с гордостью сообщила девочка, — теперь она будет жить у нас. Мы будем ее кормить и плавать с ней в море.

— Как же тебе не стыдно! — возмутился отец. — Если мама узнает, она накажет тебя.

— Но это же рыбка, — обиделась Маша. — Она же не вещь. Нужно спрашивать разрешение, когда хочешь взять чью-то вещь. А эта рыбка живая!

— По-твоему, рыбку можно взять без спроса только потому, что она живая? Маша, ты же взрослая девочка!

— Но ведь мама взяла Левку совсем без спроса, и теперь он живет у нас, — сказала девочка, указывая на брата, спящего в коляске. — Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что Левка живой.

Натан Валерьянович задумался, насколько сильно он деградировал, сидя в кресле перед раскрытой дверью балкона. Так сильно, что утратил способность понимать элементарные вещи, доступные младшим школьницам. Он отстал от жизни настолько, что разучился пользоваться телефоном и с ужасом отметил: с момента приезда он не позвонил никому, даже Оскару не сообщил адрес, не пригласил любимого ученика погостить. Впрочем, организационную работу за него всегда выполняла Розалия Львовна. Она же поздравляла с днем рождения его родственников, покуда те были живы. Она же напоминала, что пора бы взять отпуск. Она же в один прекрасный день собрала его чемодан, заказала такси до аэропорта и объявила бывшему супругу, что прежняя жизнь для него закончилась, а новая скоро начнется. То, что старая жизнь закончилась, Натан Валерьянович, с трудом, но все-таки осознал. Однако новая, обещанная ему жизнь, так и не началась.

В следующий раз, когда Розалия Львовна протирала супругу очки, ее тон уже не был таким снисходительным.

— Не понимаю, Натик, что ты о себе думаешь?! Кто за тебя позвонит Леде Ефимовне? Я позвоню? Как ты себе представляешь жить дальше, Натик? Ты собираешься занять кафедру, или хочешь зарабатывать игрой на виолончели у магазина, как тетя Фая?

— Я не умею играть на виолончели, — ответил Натан и продолжил созерцать бульвар.

Мимо Натана протекала жизнь, которая никак его не касалась. Жизнь за мутными стеклами очков, такая далекая, такая странная. Жизнь, которая однажды его заставит… Однажды она его просто вынудит позвонить Леде Кац. Эта чужая, такая ненужная ему жизнь.

Розалия Львовна перестала нервничать, когда Левкино здоровье пошло на поправку. Она молча обтирала тряпкой пустые полки, молча подавала кофе и вытрясала пепельницу. Лишь изредка позволяла себя напомнить супругу о том, что жизнь продолжается, что бывшему тестю Натана, Льву Марковичу, исполняется девяносто лет, семейство отправляется в Беер Шеву на торжество, и звонок от бывшего зятя не испортит семейного ужина. Даже наоборот. Льва Марковича, как бывшего кардиолога, всегда беспокоило здоровье Натана. А неблагодарный зять, который не хочет ехать, мог бы помочь упаковать в машину Левкину «колесницу».

Натан Валерьянович поднялся с кресла и выполнил просьбу Розалии. Он положил в багажник белой машины сумки и сложенную коляску. Положил и задумался: та ли это машина? Натан Валерьянович почесал затылок, обошел автомобиль, заглянул в салон, но, заметив на сидении старшую дочь с внучкой на коленях, успокоился и отметил про себя, что девочки здорово подросли.

— Хочешь сесть за руль? — спросила отца Алиса. — Если не хочешь, тогда, может быть, я сяду?

— Конечно, садись, — разрешил Натан.

— Тогда отойди от двери.

Натан отошел. Белая машина с коляской в багажнике уплыла и утонула в фонарях светофоров. На ее месте остался стоять молодой человек. Кудрявые волосы были собраны в хвост, руки утопали в карманах, глаза закрывали массивные зеркальные очки. У Натана Боровского екнуло сердце.

— Оскар… — прошептал он и сделал шаг, но человек исчез.

Натан не видел глаз за очками, но ученика узнал, потому что не мог не узнать. Оскар стоял перед ним на том месте, где только что находилась машина, и смотрел сквозь него, словно не видел в упор. Натана Валерьяновича пробил озноб. Он понял, что больше не может доверять глазам, но на всякий случай достал носовой платок и протер очки.