Искупление - Олег Рой

Глубоко вздохнув, он набрал полную грудь воздуха и дунул на свечку с такой силой, что она выпала из пирожка и шлепнулась на пол. После чего они с девочкой одновременно кинулись ее поднимать, чуть не столкнулись при этом лбами, посмотрели друг на друга и засмеялись.

– Сказать, что я загадал? – предложил он. – Я загадал, чтобы у нас с тобой все…

Но Таня не дала ему окончить фразу, замахала на него руками:

– Не говори! Ни в коем случае не говори, а то не сбудется!

– Сбудется. Обязательно сбудется, – с уверенностью произнес Стас. – Что бы ни случилось, все будет хорошо!

– Ну что ж ты не ешь? – торопила его Таня. – Я так старалась, чтобы донести его теплым из церковной лавки… Помнишь, я тебе говорила, что там пирожки очень вкусные?

Стас уже хотел было сунуть пирожок в рот, но вовремя спохватился и аккуратно разломил его пополам. Внутри оказалась мясная начинка, фарш с жареным луком, и от одного ее вида рот тут же наполнился слюной. Половинки вышли немного неровными, одна получилась чуть больше другой. Именно ее Стас и протянул девочке.

– Нет-нет! – замотала головой Таня. – Ешь сам, это твой именинный пирог!

– Раз я именинник, – возразил Стас, – значит, мое слово – закон. И я в свой день рождения тоже имею право делать тебе подарки. Давай ешь быстрее, а то точно остынет!

Таня хотела снова возразить, но передумала, взяла свою половину и откусила маленький кусочек. Стас тут же последовал ее примеру. Пирожок, конечно, уже почти остыл, но все равно показался ему настоящей пищей богов. Жаль только, что божественное пиршество так быстро закончилось.

– Спасибо, Танюша, обалденно вкусно! – поблагодарил он.

– Погоди, это еще не все! – сообщила, вся сияя, девочка. – У меня для тебя еще подарок есть.

– То есть как? – в очередной раз изумился Стас. – А это разве был не подарок?

– Нет, то был пирог, – засмеялась Таня. – А подарок вот.

И она протянула ему что-то круглое, завернутое в вырванную из глянцевого журнала страницу. Сверху сверток был завязан обрывком цветной ленты, которой обычно перевязывают букеты цветов, так, что получилось подобие мешочка.

– Что это?

– Разверни да посмотри.

Улыбаясь, он осторожно развязал бантик и, разворачивая бумагу, снова вспомнил детство. И тогда точно так же замирало сердце при виде коробок и свертков под елкой… Он был уверен, что подобное ощущение не вернется уже никогда – но, оказывается, он ошибался.

Внутри свертка обнаружился апельсин. Небольшой, но свежий и сочный, ясно было, что девочка его купила, а не подобрала где-нибудь на помойке…

Подняв взгляд, Стас увидел, что Таня внимательно смотрит на него, ожидая его реакции.

– Ты как-то говорил, что любишь апельсины… – не слишком уверенно произнесла она. – Вот я и подумала… Решила тебя порадовать…

– Тебе это удалось, – заверил Стас. Он был растроган до слез.

– Правда? Тебе понравились подарки? – радостно уточнила она.

– Не то слово, как понравились! – Он не знал, как выразить ей свою признательность. – Спасибо тебе, Танюшка! Ты мне устроила самый настоящий праздник. Это мой самый лучший день рождения в моей жизни, честное слово!

Он обнял девочку здоровой рукой. Таня поднялась на цыпочки, звонко чмокнула его в щеку, щетина на которой уже начала превращаться в бороду и, застеснявшись, отвернулась.

– Сейчас я возьму нож и разрежу апельсин, – предложил Стас, но Таня отговорила его от этой затеи.

– Не, не надо, – возразила она. – Нож у нас тупой, ничего толком не получится, только весь сок на стол вытечет. Давай лучше я руками почищу.

Сказано – сделано. После чего апельсин был проглочен в мгновение ока.

– Прямо завтрак аристократа у нас с тобой сегодня получился, – усмехнулся Стас, вытирая губы. – Слушай, Тань… А может, ты сегодня не пойдешь на работу? В честь праздника. А?

Девочка призадумалась. Было видно, что ей и самой совершенно не хочется отправляться на холодную улицу и стоять там до позднего вечера на ветру и морозе.

– Ну, ладно, так и быть, – согласилась она после долгих колебаний. – Но только сегодня. Вчера я хорошо заработала, нам на сегодня хватит… Но завтра обязательно пойду.

– Да, Новый год уже совсем скоро, – кивнул Стас. – Послезавтра.

Они сели на топчан, прижавшись друг к другу плечами, укрылись одеялом. И вскоре почувствовали, как стало тепло.

– Знаешь, я, когда маленький был, каждый раз так ждал Нового года… – рассказывал Стас. – Мне бабушка как-то сказала, что если ровно в полночь под бой часов загадать желание, то оно обязательно исполнится. И я с тех пор каждый раз с криками, со скандалами, но досиживал до двенадцати. Спать хотелось ужасно, но я терпел, чтобы дождаться курантов и загадать желание. И сразу засыпал…

– И как? Желания исполнялись?

– А я и не знаю, – засмеялся он. – Я их потом никогда не помнил. Чуть ли не на следующее утро уже забывал, что загадал.

Таня тоже засмеялась, а потом вдруг неожиданно стала серьезной.

– А я вот свое желание никогда не забуду, – произнесла она с несвойственной ей обычно жесткостью и даже злостью.

– А что у тебя за желание такое? – поинтересовался Стас, удивленный несвойственным для нее тоном.

– Не скажу, – девочка вдруг отвернулась и уставилась в угол.

– Это такая страшная тайна? – Он попытался свести все на шутку.

Таня вдруг вздохнула и, не глядя на Стаса, проговорила тихо и внятно:

– Я хочу, чтобы умер один человек.

Стас, не ожидавший от нее ничего подобного, в первую минуту опешил.

– Это тот… директор… о котором ты мне вчера рассказывала? – спросил он после паузы.

В ответ Таня так энергично затрясла головой, что с нее чуть не слетели все ее шапки:

– Нет. Не он. А тот, из-за кого все началось… Тот, кто виноват во всех моих несчастьях. Тот, кто убил моих родных. Тот, кто разрушил всю мою жизнь. Я хочу, чтобы он тоже умер, чтобы сдох, сдох под забором… Как я когда-нибудь сдохну!.. Только я хочу, чтобы он сдох раньше! Пусть его Бог накажет за все то, что он сотворил!

Она сорвалась на крик, голосок так и звенел от ненависти. Стасу стало не по себе. Очень хотелось сказать девочке что-то хорошее, поддержать, убедить, что ее ждет совсем другое будущее… Но вместо этого он только спросил:

– И кто же это такой?

– Та сволочь, чья строительная фирма сожгла наш дом. – Она даже побледнела, произнося эти слова. – Я не знаю его имени. Но я его узнаю. Обязательно! Я стану счастливой, по-настоящему счастливой, только в тот день, когда этот человек умрет.

Услышав это признание, Стас снова почувствовал, что ему стало холодно, и поежился. Да, жизнь слишком жестоко обошлась с этой девочкой… Разве такие чувства должны быть у ребенка? Как бы он хотел все изменить! Если б только мог.

– А еще какие-нибудь желания у тебя есть? Может быть, ты еще о чем-то мечтаешь? – с надеждой спросил он.

Таня молчала так долго, что он уже решил, будто она так и не ответит ему. Но когда Стас уже совсем перестал ждать, девочка вдруг проговорила:

– Да, есть еще одна мечта… Я мечтаю, что когда-нибудь у меня будет большой семейный альбом, какой был у нас дома. Я уже говорила тебе, что из всех вещей, которые сгорели на пожаре, я больше всего жалею об этом альбоме. Ведь это память, а память для человека – это очень важно…

– Танюша, у тебя обязательно будет такой альбом, – заверил он, стараясь придать своему голосу как можно больше убедительности. – Я тебе это обещаю.

Девочка снова прижалась к его плечу. И некоторое время они сидели молча, глядя на обшарпанные грязные стены, украшенные мишурой и картинками из журналов. А потом Таня предложила:

– Пойдем на рояле поиграем?

И Стас с удовольствием согласился.

На третьем этаже особняка ничего не изменилось – даже кусков лепнины, которую Таня, изображая обвал, позапрошлой ночью кидала вниз через дыру в полу, казалось, ничуть не стало меньше. Девочка стянула с рук перчатки, открыла крышку рояля и дотронулась до клавиш. Стас подошел и встал рядом с ней.

– Что будем играть? – спросила она.

– А что ты знаешь?

– Я много чего знаю…

– Тогда начинай, а я к тебе присоединюсь, – предложил он.

Играли они, наверное, несколько часов, переходя от классической музыки к современным мелодиям и обратно. И с сожалением оторвались от своего занятия лишь потому, что руки у обоих окончательно заледенели – все-таки в мезонине, где ни в одном из окон не сохранились стекла, было очень холодно. Дуя на окоченевшие пальцы и растирая их (Стас уже мог, хоть и с большой осторожностью, двигать левой рукой), они то и дело переглядывались и улыбались друг другу. Настроение у обоих было просто отличное.

– Знаешь, я не перестаю удивляться, как много изменилось в моей жизни за эти несколько дней, – признался он, натягивая перчатки. – Да и сам я очень сильно изменился… Вся моя прошлая жизнь, работа, моя «Объединенная Строительная Компания», моя жизнь в Европе, зарубежные поездки, тусовки, даже Олеся… Всё это кажется таким далёким, словно происходило и не со мной. Словно я видел это в кино. Или мне всё это приснилось…