Новые крестоносцы - Олег Шабловский

На притихший залив опускалась темная штормовая ночь. Зябко кутаясь в плащи под пронизывающими порывами ледяного ветра, двое национальных гвардейцев городового полка Форта Росс тщетно пытались согреться у небольшого костерка. Старший наряда, худой седоусый крестьянин, отложив в сторону заботливо укрытую от дождя рваной дерюгой пищаль и протянув руки к скудным язычкам пламени, ворчал себе под нос проклятия сержанту Лацису. Именно благодаря проискам этого злокозненого гончара, которого глупые горожане очевидно по недоразумению избрали сержантом, он должен торчать на наблюдательном посту, расположенном на крошечном, открытом всем ветрам острове у входа в залив, вместе с этим бестолковым долговязым скандинавом. Конечно же, это месть за то, что в воскресенье на ярмарке прижимистый хуторянин Отказался покупать его жутко дорогие и кривобокие горшки, да еще и обхаял товар на весь рынок. И теперь вместо того чтобы, как и полагается почтенному главе семейства, отцу трех детей, владельцу хутора, пожалованного государем на правом берегу Благодатной, сидя в своем новом доме, пить теплое пиво перед очагом, приходится трястись здесь от сырости и холода. Черта с два он полезет на эту проклятую вышку. Кого бояться в такую погоду?

Напарник старого ворчуна, белобрысый молодой парень из гренландских переселенцев, завернувшись в форменный шерстяной плащ (за неимением форменной одежды они служили отличительным признаком национального гвардейца) дремал, безуспешно пытаясь свернуться калачиком и прижимаясь спиной к большому камню. Его алебарда лежала метрах в полутора от правой руки. Замерзшему часовому было лень менять позу и терять с большим трудом накопленное тепло, чтобы подтянуть оружие к себе.

Легкий шорох заставил ворчуна поднять голову. Привыкшими к свету костра глазами он стал пристально вглядываться в темноту, но так и не смог разглядеть темную фигуру, скользнувшую к нему с другой стороны. Блеснуло кривое лезвие ножа, и горе-охранник, булькая перерезанным горлом, стал заваливаться набок, невидяще глядя в темноту стекленеющим взглядом. Его товарищ умер, так и не успев открыть глаза.

Их убийца, невысокий, жилистый человек, полуобнаженное тело которого тускло поблескивало в темноте от густого слоя жира и стекающих по нему капелек воды, быстро вытер лезвие ножа об одежду покойников. Вытащив из костра горящую ветку, он спрятался за камнями так, чтобы его не видно было с берега, и, повернувшись в сторону моря, сделал ею несколько взмахов. В густой темноте вспыхнул и быстро погас ответный огонек.

Португальские корабли огромными серыми тенями скользнули в беззащитную бухту. Свист ветра и грохот накатывающего на берег прибоя надежно заглушали скрип такелажа и негромкие, отрывистые команды. От бортов отделились две переполненные вооруженными матросами шлюпки и стремительно понеслись к темнеющей впереди громаде крепости.

Уныло бродивший по брустверу караульный с тоской прислушивался к завываниям ветра. Время от времени он окидывал взглядом кромешную темноту за бастионом и, перекинув древко гизарды на другое плечо, продолжал свое путешествие. Внезапно раздавшийся за спиной лязг железа, тяжелое дыхание и топот множества бегущих ног заставили оглянуться. Увиденное зрелище, повергло парня в ужас. Со стороны лестницы, ведущей к причалу, прямо на него бежала толпа вооруженных людей. Часовой только успел издать пронзительный вопль, когда арбалетный болт пробил его грудь. Дальнейшее походило на страшный сон. Мирно спавшая крепость, гарнизон которой состоял из почти четырех десятков канониров, проснулась от звона оружия и криков сражающихся и умирающих бойцов. Хотя численность нападающих не превышала двух десятков, внезапность подлой атаки сделала свое черное дело. Прежде чем переполошенные и вооруженные чем попало защитники смогли организовать хоть какое-то подобие сопротивления, они потеряли половину своих товарищей убитыми и ранеными. Положение гарнизона спас Андрее. Голландец, как всегда в минуту опасности обретший невозмутимость, сумел пробиться к заряженному дежурному орудию. Сорвав закрывавший его от дождя и сырости кожаный чехол, Якоб ткнул тлеющим фитилем в запальное отверстие.

Оглушительно рявкнула бомбарда. Яркая вспышка пламени осветила силуэты вражеских каравелл и скользящие к ним за новой партией десанта шлюпки.

Небольшая группа нападающих, пользуясь общей суматохой, попыталась прорваться к крепостным воротам, ведущим в город, чтобы лишить гарнизон помощи извне. Однако удача на этот раз повернулась к португальцам спиной. Им буквально не хватило пары минут, прежде чем на бастион ворвался дежуривший рядом в казарме десяток национальных гвардейцев. Ценой гибели нескольких товарищей, они сумели оттеснить противника от ворот и переломить ситуацию в пользу защитников Форта, позволив им продержаться до подхода подкреплений. Смешанный отряд из вооруженных горожан и емелинских подчиненных вели Вжик и случайно заночевавший в гостях у друга Корнев.

Совместными усилиями новороссам удалось выбить неприятеля с бастиона, и теперь сопротивляющиеся с отчаянием обреченных остатки вражеского десанта были прижаты к морю и безжалостно добивались.

Прорвавшиеся к бомбардам уцелевшие канониры открыли было огонь по португальским судам, когда страшный грохот потряс батарею. Одно из орудий, очевидно порядком изношенное и не выдержавшее интенсивной стрельбы, разорвало после очередного выстрела, и весь расчет его валялся рядом неподвижными изломанными куклами. Мощный удар бросил Алексея на землю. Некоторое время парень лежал, обхватив руками голову, приходя в себя и пытаясь понять, что с ним произошло.

— Печи, печи разжигай! Леха, живой? — в дыму мелькнула крупная фигура Корнева, убедившись, что друг в целости и сохранности он заорал: — Вжик, твою мать, чего разлегся? Вставай и бегом к печам!

Окончательно придя в себя, Емелин подскочил и опрометью бросился к калильным печам, которые по предложению Сергея были построены на каждой батарее, но про которые впопыхах совершенно забыли. Трясущимися руками он нащупал в поясном кошеле коробок и стал торопливо чиркать спичками. С пятой попытки ему удалось зажечь маленькие язычки пламени.

Сергей метнулся к молчавшей бомбарде, возле которой беспомощно суетился Янис, самый толковый из учеников и правая рука голландца. В одиночку парень не мог осуществить вертикальную наводку орудия и выпущенные из него ядра ложились с большим перелетом. Вдвоем при помощи небольших железных правил удалось поднять казенную часть орудия и, добившись нужного положения ствола, заменить правила деревянным клином. Деревянными рычагами передвигая заднюю часть лафета, они поправили горизонтальную наводку. Корнев извлек из цилиндрического кокора картуз с порохом и запихал его в ствол. Затем последовали пыж из сена и деревянная пробка, еще один пыж и, наконец, ядро. Забив все это поплотнее деревянным прибойником, Янис протравником — специальной иглой, снабженной делениями и ручкой, через запальное отверстие проткнул картуз и таким образом освободил путь для воспламеняющего пороха. Еще раз проверив правильность наводки, он ткнул в запальное отверстие фитилем пальника. Оглушительно грохнул выстрел, нелепо подпрыгнув всей своей тяжелой тушей, бомбарда извергла густое облако дыма. Вытянув шеи, канониры с замиранием сердца проследили за полетом увесистого черного шара и разразились радостными криками, когда он с треском проломил борт португальского флагмана, сея смерть и разрушения на своем пути. Немного полюбовавшись на дело рук своих, они поспешно стали готовить орудие к следующему выстрелу.

Поняв, что афера с внезапным нападением провалилась, и опасность угрожает уже его кораблям, Агейра приказал открыть отвлекающий огонь по бастионам, прикрывая повернувшие обратно шлюпки со второй партией десанта. Он понимал, что большого вреда защитникам крепости это не принесет, но другого выхода уже не видел.

«Вам!» — с грохотом в парапет ударил снаряд и тяжелым мячиком рикошетировал в море. Со свистом в разные стороны летела крупная каменная крошка. Что-то больно резануло по щеке, но Сергей, не обращая внимания, продолжал банить ствол. Сзади подбежал Емелин, таща большими щипцами раскаленное ядро. Янис повторил всю процедуру заряжания, заталкивая вслед за деревянной пробкой щедро смоченный здесь же в бочке с водой пыж. Пыхтящий, чумазый от крови и копоти, Леха закатывает в жерло свою горячую ношу. Выстрел. Снаряд с плеском падает в воду, не долетев до цели. Яростно матерясь, оглохший Корнев снова берется за правила, поправляя наводку. Внимание привлекает Андрее, который что-то говорит и отчаянно жестикулируя, показывает в море.

Между тем все уцелевшие бомбарды перешли на обстрел противника калеными ядрами, вызвав пожар на «Бальтасаре»: то тут, то там появлялись языки пламени, горел парус на фок-мачте. Ее артиллерия практически прекратила пальбу, и было видно невооруженным глазом, как мечутся по палубе матросы, пытаясь справиться с огнем.