Отражение удара - Андрей Воронин

- Да, - выдавил из себя Сергей Дмитриевич, которому уже виделись решетки, колючая проволока, окрики конвойных и издевательства соседей по камере, - присоединяйтесь.

- Увольте, - майор комично замахал руками, словно отгоняя мух, - никак не могу. У меня, знаете ли, тоже есть жена, и ей все время кажется, что, если она впихнет в меня завтрак, то со мной ничего не случится.

Так что я набит под завязку.

- Я очень хорошо понимаю вашу жену, - сказала Алла Петровна. - Если бы мой муж работал в милиции, я бы сошла с ума.

- Не сошли бы, - присаживаясь к столу, успокоил ее майор.

"И без этого сойдешь", - обреченно подумал Сергей Дмитриевич, но, разумеется, промолчал.

- Выпейте хотя бы чаю, - поражаясь собственной наглости, предложил он, - а то как-то неудобно. Пришел человек - значит, надо угощать, а вы от всего отказываетесь...

- Вот от чая не откажусь, - сдался Гранкин. - Только без сахара и, если вас не затруднит, покрепче.

С самого утра голова пухнет.

- Представьте, у меня тоже, - не успев сдержаться, ляпнул Шинкарев.

- Осень, - наполняя чайник, вмешалась Алла Петровна. - Время вирусных инфекций.

- Ох, как бы я обрадовался, если бы дело было в обыкновенном гриппе! со вздохом сказал майор.

"Я тоже", - подумал Сергей Дмитриевич.

- Собственно, я к вам, Алла Петровна, - продолжал Гранкин.

Сергей Дмитриевич удивился до такой степени, что машинально сунул в рот кусок остывшей печени и принялся размеренно, как корова на пастбище, двигать челюстями. Решетки и конвойные, похоже, согласны были подождать его еще немного.

- Я вся внимание, - сказала Алла Петровна.

Она поставила чайник на плиту и села напротив майора, поставив локоть на стол и положив на ладонь подбородок. Сергей Дмитриевич очень любил смотреть на нее, когда она сидела так, и даже сейчас невольно залюбовался красивой линией руки и твердыми, но очень женственными очертаниями подбородка и губ.

- Это по поводу вчерашней презентации в вашем казино, - сказал майор.

- А почему вы пришли именно ко мне? То есть, я ничего не имею против, но я ведь всего-навсего подаю напитки...

- Дело в том, что это касается вашего соседа Забродова, так что я как бы убиваю одним выстрелом двух зайцев.

- А! - Алла Петровна рассмеялась. - Вы по поводу этой ссоры? Неужели у Старкова хватило ума написать жалобу? Уверяю вас, что это сущая чепуха.

Старков сам же все и затеял. Мне, говорит, нужна читательская критика. Ну, Забродов и выдал критику.

А Старков, естественно, обиделся. Он-то думал, что критика - это когда хвалят, а оказалось наоборот. А перед этим он раз пять по пятьдесят граммов коньяка принял, я считала, это у меня профессиональное. Да шампанское сверху... Можете записать в своем протоколе, что Старков сам во всем виноват. Кричал, руками махал, а когда Забродов ушел, он за ним побежал, и лицо у него было такое... Ну, по-моему, у него кулаки чесались. В общем, вел себя, как свинья. Пишите, пишите, я не боюсь. Если увижу, прямо в глаза ему скажу, не посмотрю, что писатель.

- Не скажете. - Гранкин вздохнул. - Старкова сегодня ночью убили. Застрелили из пистолета.

Алла Петровна прижала ладонь к губам, словно запоздало хотела их запечатать.

- Ой, - тихо, как-то совсем по-бабьи выдохнула она, - как же это? Что же это я вам тут наговорила?

- Да, - сказал Гранкин, - в свете ваших показаний дело представляется не слишком сложным. Особенно, если Старков дал Забродову по физиономии. Некоторые газеты утверждают, что так оно и было.

- Да чепуха это! - горячо воскликнула Алла Петровна. - Да не было этого ничего! Ну, поспорили они немного... Кого вы слушаете? Каюсь, наболтала, хотелось соседа выгородить. Вы же знаете, бабий язык, что помело. А про газеты вы мне не говорите, знаю я, из каких газет у нас вчера корреспонденты были. Они за свой рейтинг сами утопятся и мать родную утопят, не задумываясь.

- М-да, - неопределенно промямлил Гранкин. - У вас чайник кипит, между прочим...

Алла Петровна встала и занялась чайником.

- Вы не переживайте, - сказал Гранкин, глядя ей в спину. - Не забивайте себе голову тем, что ваши показания могут повредить Забродову. Вот если вы от них откажетесь, это может повредить следствию. А Забродову повредить, знаете ли, трудно. Больше, чем он сам себе навредил, вы ему не навредите.

- Ну, конечно, - с недоверием в голосе откликнулась Алла Петровна.

- Уверяю вас. Я, вообще-то, не имею права, но раз такое дело... Сторож в гараже видел убийцу. Лица он не разглядел, но зато уверен, что человек, застреливший Старкова, был одет в камуфляж. Это вам ни о чем не говорит?

Алла Петровна обернулась, держа в руках заварочный чайник. Она кусала губы и сильно хмурилась.

- Мало ли что - камуфляж, - медленно проговорила она. - Камуфляжа этого на любом базаре навалом.

- Вы просто прирожденный адвокат. Камуфляж сам по себе действительно ни о чем не говорит, но вот вкупе со вчерашней ссорой наводит на некоторые мысли. Как вы полагаете?

- Н-не знаю, - задумчиво проговорила Алла Петровна, совершая чайником осторожные круговые движения, чтобы чай быстрее заваривался. - А почему охранник не разглядел лица?

- А, - отмахнулся Гранкин, - старый прием. Чулок на голову, и ты Фантомас.

Шинкарев вдруг вспомнил о том, что второй чулок до сих пор лежит в кармане его куртки, и на мгновение закрыл глаза. Вот так и попадаются, подумал он. Вот так вас, дураков, и ловят...

Разговор между тем продолжался так, словно Сергея Дмитриевича вовсе не было на кухне. Это его вполне устраивало: нужно было отдышаться и решить, что со всем этим делать. Надо же, подумал он, куда меня занесло...

За писателей взялся. Это жена мне уши прожужжала:

Старков, писатель, презентация... Черт, я ведь даже не знаю, где он живет. Я не знаю, а мой непутевый братец знает. Он, наверное, вообще знающий парень, сообразительный. Однако, пора и мне пошевелить извилинами.

Забродов... Что ж, Забродов так Забродов.

- в десять? Так рано?

- Так ведь они же поссорились, - словно оправдываясь, отвечала Алла Петровна. - И потом, я не помню точного времени. Может быть, была половина одиннадцатого.

- Неважно. Все равно Старков был убит намного позже, и нет никаких доказательств того, что он поехал домой... А кстати, Сергей Дмитриевич, давайте мы вас спросим!

- А? - встрепенулся Сергей Дмитриевич. - Меня? О чем?

- Ну, вы же, наверное, в районе одиннадцати часов были дома?

- Нет, - не подумав, ляпнул он, но тут же поправился. - То есть, да, конечно. Просто в районе одиннадцати.., точнее, даже в начале двенадцатого я выносил мусор, и вот...

Он оборвал фразу, не закончив, и тут же испугался, что сейчас спросят, что, собственно, должно означать это его "вот", но спросили о другом.

- А вы, случайно, не встретили вашего соседа? Если с презентации он поехал прямо домой, то вы вполне могли столкнуться на лестнице.

- Нет, - сказал он, поймал удивленный взгляд жены и понял, что загнал себя в волчью яму собственной глупой болтовней.

- А машина Забродова стояла во дворе? У него старый "лендровер"...

- Знаю. Нет, не стояла.

Теперь Сергей Дмитриевич попер напролом. Он шел ва-банк, зная, что терять уже нечего, и никакая ложь не изменит того факта, что жена все поняла. Одно коротенькое "нет" решило дело, и теперь он мог спокойно громоздить вранье на вранье - жене и так все было ясно, и все теперь зависело только от нее.

- Я вам даже больше скажу, - продолжал он, закусив удила. - Я только что вспомнил. Где-то около часа ночи я вышел на кухню покурить. Окно у нас тут, как видите, во двор... Так вот, "лендровера" на стоянке не было. Я еще, помнится, удивился: где это нашего соседа носит?

Майор значительно посмотрел на Аллу Петровну.

- Вот видите.

- Да, - тихо сказала она, глядя в пол, - вижу.

- Тогда подпишите протокол, - оживился Гранкин, - и я, пожалуй, пойду. Что-то я у вас засиделся.

- А чай? - очень натурально удивился Шинкарев.

- Да какой уж теперь чай... Забродова вашего, между прочим, до сих пор дома нет. Боюсь, подался в бега. Надо искать.

- Удачи вам, - все так же тихо сказала Алла Петровна.

До самого вечера они не сказали друг другу ни слова. Алла Петровна закрылась в спальне, а Шинкарев весь день бродил, как неприкаянный, между гостиной и кухней, куря сигарету за сигаретой и мучительно пытаясь понять, как ему быть и что делать дальше. Несколько раз он подходил к дверям спальни, а один раз даже взялся за ручку, но открыть так и не отважился.

Он чувствовал, что гибнет, но страшнее этого было ощущение, что он теряет жену. Только теперь он понял, как много значила в его жизни Алла Петровна и насколько важной была для него их близость. Неважно, каким словом это называть: любовь, привычка, совпадение взглядов... Единственно важным казалось то, что за все эти годы они ни разу не предали друг друга, и даже тетерь, когда то, что с ним творилось, стало для Аллы Петровны очевидным, она не выдала мужа.

А теперь, за этой закрытой, даже не запертой дверью она уходила от него, отдаляясь с каждой секундой.