Ключ. Возвращение странницы (сборник) - Патриция Вентворт

– Анна была славная.

Миссис Армитедж вернула петлю на розовую спицу и произнесла:

– О да. Анна была привлекательной.

Линделл еще больше порозовела.

– Очень славная!

– Да, моя дорогая. – Светлые глаза моргнули. – Конечно, у тебя было – как это у вас зовется – помешательство на ней в школьные годы, верно? Я и позабыла. Но ведь ты не часто видела ее с тех пор?

Линделл покачала головой.

– Только на свадьбе. Но я никогда не забуду те летние каникулы за год до войны, когда Анна гостила здесь со своей тетушкой. Я часто думала с тех пор, как легко было бы Анне досадовать на меня. Помните, тут были вы, миссис Кендал, Филипп и Анна. Анне было девятнадцать лет – уже вполне взрослая, – а мне только шестнадцать, я была просто соплячкой и, наверное, ужасно ей докучала, но Анна вела себя чудесно. Множество девушек раздражались бы на ее месте, третировали меня и не желали бы возиться с подростком, но Анна была просто чудесна. Она всюду брала меня с собой и позволяла во всем участвовать. Она была славная. И если Филипп не поладил с ней, после того как они поженились, то это, вероятно, его вина.

Милдред Армитедж посмотрела на нее поверх своего растерзанного вязанья.

– Они оба любили поступать по-своему. Оба были всего лишь детьми, а Анна была очень хорошенькой и с кучей денег, и она заранее не подумала, что это совсем не сахар – распоряжаться деньгами, когда ты замужем за таким гордым человеком, как Филипп.

Глаза Лин глянули на нее с испытующим выражением.

– А Филипп гордый?

– О, моя дорогая, конечно!

– Так ли уж?

– Ну… – Миссис Армитедж пожала плечами. – Как бы там ни было, за такой недолгий срок дела у них просто не успели разладиться. А может, они бы и вовсе не разладились. Или сначала бы пошли наперекосяк, а потом опять выровнялись. Ты можешь думать о ней вполне доброжелательно.

– Со мной она была чудесной, – в третий раз повторила Линделл. – Было так любезно с ее стороны пригласить меня в качестве подружки невесты.

Она встала и, пройдя до середины комнаты, подняла глаза на висящий над каминной полкой портрет женщины в полный рост. Это была знаменитое полотно работы Эмори «Девушка в меховом пальто», и оно было написано с Анны Джослин через несколько недель после свадьбы. Мягкий темный мех поверх тонкого голубого платья, нити жемчуга, светящееся овальное лицо с розовыми губами, в ореоле тронутых золотом небрежных завитков, нежное цветение юности и счастья. Анна Джослин смотрела с картины как живая. Молодая женщина в мехах, с непокрытой головой, быть может собирающаяся на вечеринку и улыбающаяся в предвкушении. А год спустя она погибла где-то на пляже в Бретани, под треск автоматных очередей.

Глаза Линделл расширились. Она продолжала смотреть на картину, сияющую в лучах электричества всеми красками. Комната Анны… портрет Анны… А сама Анна погибла двадцатиоднолетней! Девушка гневно повернулась к Милдред Армитедж:

– Почему она вам не нравилась?

Вязанье бесформенной грудой обмякло на обтянутых горчичной юбкой коленях.

– Мое дорогое дитя, я едва ее знала. Мать Анны не очень-то ладила с Джослинами. Ты должна помнить, что Мариан была дочерью старого Амброза, и ее воспитали, приучив смотреть на него как на чудовище. Он взял себе другую женщину, и у них был сын – можешь представить, как это было воспринято. Поэтому Мариан выросла в ненависти к Джослинам и в том же духе воспитала Анну. Только после ее смерти золовка Мариан миссис Кендал – вполне здравомыслящая женщина – позволила Анне встретиться с нами. Я сама, конечно, не из Джослинов, но когда моя сестра вышла за отца Филиппа, мы просто смешались с ними. Так что я не видела Анну, пока ей не исполнилось девятнадцать.

Но Линделл продолжала с осуждением смотреть на нее.

– Почему она вам не нравилась?

Она говорила «почему не нравилась», но подразумевала «почему не любили». Как мог человек, знавший Анну, ее не любить? На это у нее не было ответа.

Милдред Армитедж издала негромкий раздосадованный возглас:

– Откуда я знаю? Человек не проникается любовью к кому-то вот так, наспех – не в моем возрасте, во всяком случае. Она была молода, красива, у нее была куча денег, и миссис Кендал явно планировала выдать ее за Филиппа. Что ж, Анна за него вышла, и все это произошло слишком быстро, чтобы понять, чем оно обернется.

– Но вам она не нравилась!

В ответ на сердито дрожащий голос девушки Милли Армитедж широко обезоруживающе улыбнулась.

– Не надо впадать в ярость. Наши склонности от нас не зависят. Джейн Кендал хотела, чтобы она вышла за Филиппа, а я – нет.

– Почему вы не хотели?

– Во-первых, потому, что они были кузенами. Я не считала, что два конкурента придут к согласию. У всех Джослинов есть в характере абсолютно фатальные черты – гордость и упрямство.

– У Анны не было!

– Разве? Она хотела выйти за Филиппа, и она за него вышла.

– Почему бы и нет?

– Никаких причин, кроме разве что той, что ее мать скорее бы умерла, чем позволила ей это сделать. Я не виню Анну за это – я не виню их обеих. Не было причины, почему бы им не пожениться, но если бы даже и была, это бы ни на йоту ничего не изменило. Таковы уж Джослины. Посмотри на Терезу Джослин, которая сбежала и живет в бретонском шато. А почему? Потому что связалась с незаконной внучкой старого Амброза и рассорилась из-за нее с семьей. Девочку звали Джойс – Энни Джойс. Амброз дал своей женщине имя миссис Джойс – настолько близко к «Джослин», насколько мог себе позволить, – и их сын Роджер унаследовал это имя. Энни была его дочерью и не имела за душой ни гроша, потому что старик Амброз так и не подписал свое завещание. Поэтому, когда Тереза, которая была лишь седьмой водой на киселе, явилась и потребовала, чтобы семья приняла Энни в свое лоно и назначила ей доход, желающих не оказалось. Тогда она со всеми разругалась, ринулась во Францию и сняла там замок. У нее было довольно много денег, и все думали, что она оставит их Энни. Но нет, она завещала их Анне, у которой и так денег хватало. Послала за ней и объявила, что Анна унаследует все и должна быть добра к Энни, потому что бедная девочка сирота и оказалась лишена своих прав. Филипп сказал, что это неприлично, и, безусловно, так оно и было. После всей этой суеты, которую Тереза подняла вокруг девчонки!

Глаза Линделл метали молнии. Она ненавидела несправедливость и любила Анну. Эти два чувства боролись в ней.

– Почему она так поступила?

– Тереза? Потому что она из Джослинов. Потому что ей так захотелось. Потому что ее бредовая привязанность к Энни Джойс прошла и появилась новая – к Анне. Она приехала на свадьбу и бросилась им на шею. Чрезвычайно утомительная женщина, экзальтированная. Честно говоря, я удивлена, что она умудрилась так долго держаться в стороне от семейных дел. Свадьба стала превосходным предлогом, и она за него ухватилась. Видно, что она была сыта по горло своей драгоценной Энни Джойс и настроена на другое помешательство. Я уверена: она собиралась вернуться в Англию навсегда, но заболела. К тому времени как она послала за Анной, было уже слишком поздно ее перевозить, и страсти стали разгораться во Франции. Вот когда у молодых начались раздоры. Филипп твердо стоял на своем, Анна тоже закусила удила. Он запретил ей ехать, она поехала. Ну и разозлился же он – никогда я не видела, чтобы кто-нибудь так злился.

– Он не имел права!

– Ангел мой, когда люди в браке начинают толковать о своих правах, это означает, что между ними что-то пошло вкось.

– Они потом помирились?

– Я не знаю.

– Было бы ужасно, если нет.

Милли Армитедж имела на этот счет свои собственные соображения. Филипп определенно не имел ни малейшего желания улаживать разногласия, когда покидал Англию. В жизни не видела она человека более разгневанного.

Ей было бы лучше держать эти мысли при себе, но она была просто не в состоянии этого сделать. Она сказала:

– Он был в страшнейшей ярости… И, бога ради, зачем мы говорим об этом? События были чрезвычайно трагичными, но они прошли. Не лучше ли оставить их в покое, вместо того чтобы свинчивать себе головы, оглядываясь, как жена Лота? Неприятные, бесполезные воспоминания, соляные столбы… И я уже упустила штук пятьдесят петель, потому что ты, как ястреб, сверкаешь на меня глазами.

– Ястребы не сверкают глазами – у них на глазах отвратительные маленькие мешочки.

Милли Армитедж расхохоталась.

– Иди поймай мои петли, и поговорим спокойно и с приятностью на темы естествознания.

Глава 3

В восемь часов позвонил Филипп Джослин.

– Кто это?.. Лин?.. Хорошо, скажи тете Милли, что я приеду завтра к ленчу… а может быть, после ленча. Это внесет дезорганизацию в распределение продовольственных норм?

Лин прыснула.

– Полагаю, да.

– Что ж, я буду знать точно только в последний момент. В любом случае сегодня у меня не получится.

– Хорошо. Да, постой… кто-то звонил тебе сегодня утром.