Самозванка - Скотт Вестерфельд

И еще прыгающие мины.

Кол, должно быть, тоже голоден, но почему-то ничего не ест. Он не отрываясь смотрит на эйрскрин шифровальной книги.

Возможно, сейчас ему проще заниматься планированием военных действий, чем думать о матери, оказавшейся в доме на момент бомбежки. Или размышлять о брате, который снова и снова смотрел повторяющийся в новостях ролик, не в силах что-либо изменить.

Я хочу сказать ему что-то утешительное и не нахожу подходящих слов. Моя собственная мать была убита еще до моего рождения. Она для меня не более чем выдумка на экране – лицо, в котором мы с Рафи отыскивали знакомые черты. Ее неизменно широкая, как и у нас, улыбка, тонкие руки, приобретенные нами с возрастом.

Поэтому в некотором смысле она всегда будет рядом со мной.

В голове всплывает лишь один вопрос к Колу:

– Ты уже решил, куда их отвезти?

– Мы прибудем в Пас до наступления темноты. Там использование шпионской пыли незаконно, а местный совет ненавидит Шрив. Идеальное место для отправки распоряжений. – Кол оборачивается к брату. – Сколько солдат нашей армии осталось? Шифровальная книга не дает мне этих данных.

Тео отрывается от еды.

– Не знаю. Каждый раз, передавая сигнал, подразделение увеличивает вероятность быть замеченным. Поэтому я не пытался их посчитать.

Кол хмурится:

– Тогда чем они все это время занимались?

– Мы отдали всем общий приказ прятаться, – вмешивается Срин. – Я говорила Тео, давай проведем несколько скоординированных атак, но ему не хватило смелости.

– Нет, он поступил умно. – Кол обращается к Зуре: – Теперь нам нужно выяснить, сколько человек у нас есть. Как безопаснее всего это сделать?

– Выбрать точку сбора и позвать всех туда. В этом случае мы сможем сами убедиться, с чем нам предстоит работать.

У Кола загораются глаза.

– Я знаю отличное место.

Он возвращается к шифровальной книге. Ее эйрскрин не превышает размера футбольного мяча. В нескончаемом потоке данных мне удается разглядеть карту гор, несколько подсвеченных городов и подвижную точку – должно быть, мы.

– Кстати говоря, Верховный главнокомандующий, – говорит Срин, – разве мы не отправляли за вами легкий штурмовик? Он подозрительным образом исчез.

Не поднимая головы, Кол отвечает:

– Потерпел крушение в бою. Мы нарвались на прыгающие мины.

– Мины? Вы что, шли пешком?

– Да. А ты притащила на территорию мятежников арендованный лимузин.

– Только мы его не теряли, – огрызается Срин.

Кол ничего не отвечает, но по лицу Зуры я вижу, с каким трудом она сдерживается: обдумывает, можно ли ей треснуть одного из одноклассников Тео.

Поэтому в разговор вступаю я.

– Срин, – спокойно и четко произношу, – солдаты с того штурмовика сражались очень храбро, но погибли. Такое бывает – на войне люди умирают. Именно поэтому мы везем вас домой.

Ее глаза вспыхивают, как если бы она собиралась возразить, но Херон вовремя останавливает ее рукой. Она откидывается на спинку кресла и бормочет:

– Все равно это мой лимузин.

В салоне воцаряется тишина. Зура в знак благодарности едва заметно кивает мне.

Кол, перебирая пальцами, не сводит глаз с эйрскрина. Делает он это неуверенно, словно ребенок, который только учится жестам интерфейса.

Внезапно мне становится трудно уложить одну мысль в голове: он теперь действительно управляет целой армией или, точнее, тем, что от нее осталось. Как может семнадцатилетний парень вести партизанскую войну при помощи штуковины, напоминающей игровой экран?

Всю свою жизнь я считала себя единственной самозванкой. Полагала, будто все остальные абсолютно убеждены в своей реальности, которую я никак не могла понять. Но что, если все они такие же притворщики?

Быть может, в действительности никто из нас не знает, кто мы есть на самом деле.

Доверенность

Только на закате перед нами открывается Тихий океан.

После стольких часов, проведенных в лимузине, мы изнываем от скуки и усталости. Сетевые каналы не сообщают ничего нового, лишь в разных интерпретациях рассказывают о вопиющем случае пропажи Тео и двух его друзей. Правдивых новостей из Виктории не поступает. Всех репортеров из других городов выслали, а местные молчат.

Целый город погрузился во тьму. Десятки тысяч каналов, посвященных спорам политиков, сплетням, музыке и тонкостям макияжа, будто бы стерли из всемирного интерфейса.

Срин оказалась права: с самого первого дня войны Рафи не появлялась на публике. Кругом отмечают, что она – плохая дочь. Говорят, будто на этот раз наш отец зашел слишком далеко, даже его собственная плоть и кровь восстала против него.

С одной стороны, я рада, что Рафи борется с ним, потому что винит его в моей гибели. А с другой – мне неприятно, что она считает меня мертвой.

Мне нужно как-то связаться с ней, даже если тем самым я сообщу отцу о своем присутствии.

В конце концов с новостных каналов Кол переключается на документальные сюжеты о природе, где рассказывается о белых сорняках. Мы все приникаем к экрану в немом восхищении.

Эти сорняки – не что иное, как искусственно выведенные орхидеи, которые три века назад высадили ржавники, а после потеряли над ними контроль. Расплодившись, цветы практически вытеснили все остальные растения на земле, заполонив собой фермы, поля и степи. Ни вырубка, ни сжигание, ни обработка пестицидами – ничто не помогало. Только реликтовые леса были способны им противостоять.

– Ученые ржавников даже вывели специальных птиц, чтобы те поедали их, – своими комментариями Кол дополняет мрачный репортаж. – А они, напротив, стали распространять их вместе с пометом.

Непонятно, отчего его так увлекла эта история с сорняками. Может, потому что люди не могли их победить до тех пор, пока ситуацию не взяли под контроль глобальными усилиями.

Или, может, потому что его стали восхищать вещи, которые невозможно уничтожить, как ни старайся.

Всю территорию западных равнин под нами словно белый снег устилают сорняки. А сам город Пас расположен на острове Баха, который защищает барьер в виде соленой воды.

С наступлением ночи мы пересекаем безмолвный голубой пролив и летим над местностью за пределами города, которая тянется вдоль железнодорожных путей. Между рядами простых домиков с садами и низкими каменными стенами притихла пассажирская станция.

В эту минуту я вспоминаю шутки своего отца по поводу Паса: он называл его городом без правящей семьи, где все всегда счастливы. Как будто это плохо.

Приземлившись, мы выходим на платформу и принимаемся разминать ноги.

– Хочешь, чтобы мы сели на поезд? – недоумевает Срин. – Не самое эффектное появление.

– Может, оно и к лучшему, – возражает Херон. – Инсценировать собственное похищение незаконно.

– Скажете им, что вы просто сбежали, – наставляет Кол. – Испугались за свою безопасность. У