Эрагон - Кристофер Паолини

— Ты как? — спросил он у Брома.

Старик мотнул головой в сторону плеча и сказал:

— Разрез довольно длинный и болезненный, но заживет, я думаю, очень быстро. Надо бы только перевязать рану чистой тряпкой, эта, к сожалению, уже вся промокла. — Они согрели воды и промыли рану, затем Бром сам перевязал ее чистой тряпицей и сказал: — Теперь нам просто необходимо поесть. Давай сперва перекусим, а уж потом поговорим.

Насытившись и чувствуя в желудках приятное тепло, они улеглись у костра, и Бром раскурил свою трубку. А потом повернулся к Эрагону.

— Теперь, пожалуй, самое время рассказывать. Мне страшно интересно, что произошло, пока я был без сознания! — Глаза его так и сверкали в пламени костра, а кустистые брови как-то особенно свирепо топорщились.

Эрагон весь подобрался и стал рассказывать, стараясь ничего не упустить. Все это время Бром с непроницаемым видом хранил молчание. Когда же Эрагон свой рассказ закончил, он опустил глаза и уставился в землю. В тишине слышался лишь треск костра, и прошло немало времени, прежде чем Бром встрепенулся и спросил:

— А раньше ты этой своей силой когда-нибудь пользовался?

— Нет. Ты что-нибудь о ней знаешь?

— Не так уж много. — Он задумчиво посмотрел на юношу. — Я в большом долгу перед тобой, ведь ты мне жизнь спас, но я очень надеюсь когда-нибудь вернуть этот долг. Тебе есть чем гордиться: мало кто ушел живым из лап ургалов! Но тот способ, которым ты воспользовался, крайне опасен для тебя: ты запросто мог себя убить, а заодно и весь Язуак уничтожить.

— Так ведь выбора-то у меня не было! — тут же ощетинился Эрагон. — Ургалы за мной по пятам гнались. Еще чуть-чуть, и они бы меня на кусочки разорвали!

— Но ведь ты даже понятия не имел, что делаешь! — заметил Бром, не выпуская изо рта трубку.

— Вот ты мне и объясни! — не сдавался Эрагон. — Я пытался найти ключ к этой тайне, но не знаю даже, с какого бока к ней подступиться. Что это было? Как получилось, что я смог воспользоваться колдовством? Меня ведь никто и никогда этому не учил. Я даже ни одного заклинания не знаю!

Глаза Брома сверкнули.

— Колдовству тебя учить вообще не следует! И уж тем более тебе не стоит им пользоваться!

— Так ведь я им уже воспользовался! А что, если магия снова понадобится мне в сражении? А я не смогу правильно ею воспользоваться, если ты меня этому не научишь. И что в этом такого особенного? Или, может, эти тайны мне следует знать, только когда я стану таким же старым и мудрым, как ты? А может, ты и сам ничего в магии не смыслишь?

— Замолчи, мальчишка! — взревел Бром. — Ты не просто требуешь ответов на неуместные вопросы, но и ведешь себя с недопустимой наглостью! Если бы ты хоть что-нибудь понимал, то не донимал бы меня понапрасну. — Бром помолчал, немного успокоился и заговорил более дружелюбно. — Пойми, Эрагон: эти знания пока что слишком сложны для тебя.

От возмущения Эрагон даже вскочил.

— Странно! Меня будто бросили в мир, живущий по неведомым мне правилам, и велели в нем жить, вот только правила эти мне никто объяснять не желает!

— Я тебя понимаю, — промолвил Бром, рассеянно крутя в пальцах травинку. — И хотя сейчас уже поздно и пора спать, я все же расскажу тебе кое-что, чтобы ты перестал так тревожиться. Та магия, которой ты воспользовался — ибо это и была, конечно же, магия, — обладает своими законами и правилами, как и все на свете. И если ты эти законы нарушишь, то наказанием тебе будет неминуемая смерть. Твои деяния, таким образом, оказываются ограниченными твоей собственной магической силой, теми словами, которые ты успел выучить, и твоим воображением.

— Что значит «словами, которые я успел выучить»? — прервал его Эрагон.

— Снова вопросы! — воскликнул Бром. — Только я решил, что они у тебя наконец иссякли, а ты снова за свое! Когда ты стрелял в ургалов, ты что-нибудь говорил?

— Да, я сказал что-то вроде «брисингр». — Стоило Эрагону произнести это слово, и костер ярко вспыхнул, а по спине у него самого пробежал холодок. Видимо, в этом слове и таилась магическая сила.

— Я так и думал. Слово «брисингр» принадлежит древнему языку, на котором некогда говорили все живые существа. Однако же впоследствии язык этот был забыт и не употреблялся в Алагейзии долгие тысячелетия, пока эльфы не вернули его сюда, привезя с собой из-за моря. Они научили этому языку и другие народы, и те стали пользоваться им, чтобы творить великие заклятия и совершать великие деяния. В этом языке есть имена для всего сущего, нужно только суметь их найти.

— Но какое это имеет отношение к магии? — снова не выдержал Эрагон.

— Да самое непосредственное! Это же основа всякого волшебства. Имена вещей, будучи словами древнего языка, открывают истинную природу этих вещей, а не описывают их внешние проявления, заметные каждому. Например, огонь носит имя «брисингр». Это не просто одно из названий огня, это его единственное истинное имя. Если ты достаточно силен, то можешь использовать слово «брисингр», чтобы заставить огонь подчиняться тебе. Именно это сегодня и произошло.

Эрагон некоторое время обдумывал его слова, потом спросил:

— А почему тот огонь был голубым? И каким образом огонь сотворил именно то, чего я хотел, если я произнес всего-навсего одно слово — «огонь»?

— Цвет у разных людей получается разный. Это, в сущности, не так уж важно. Что же касается того, каким образом огонь сделал именно то, чего ты хотел, то в данном случае это получилось случайно, а вообще тут главное практика. Новичкам обычно приходится очень точно указывать в заклинании, чего именно они хотят. Но, по мере того как они приобретают определенный опыт, необходимость в столь точных указаниях отпадает. Истинный мастер может, скажем, просто произнести слово «вода» и создать нечто такое, что к воде не имеет ни малейшего отношения. Например, драгоценный камень. И тебе ни за что не понять, как именно мастер этого добился. Тогда как сам мастер, конечно же, видит ту связь, что существует между водой и драгоценным самоцветом, и использует ее как основную силу в момент применения магии. Практика в этом изощреннейшем из искусств важнее, чем что бы то ни было другое. То, что удалось сегодня сделать тебе — задача чрезвычайно трудная.

И тут Эрагон мысленно услышал голос Сапфиры:

«Да этот Бром — настоящий волшебник! Маг! Вот почему ему7 удалось тогда, на равнине, разжечь костер! Он не просто «кое-что» знает о магии, он сам умеет ею пользоваться!»

«Ты права, Сапфира!» — воскликнул изумленный Эрагон.

«А ты спроси его об этом. Но отнесись к его словам с большой осторожностью и вниманием. Не годится пренебрегать словами тех, кто обладает такими огромными возможностями. Если он волшебник или колдун, то, кто знает, почему он некогда поселился в Карвахолле?»