Лекции по истории древней церкви - Александр Бриллиантов

Относительно первой, бесцветной и неопределенной формулы, полагают, что она вышла из — под пера евсевиан. Ничего, свидетельствующего об отвержении арианства, в ней собственно нет. Авторы отстраняют лишь голословно, тоном обиженных, тот упрек, что они следуют Арию. «Мы вовсе не сделались последователями Ария; да и как нам следовать пресвитеру, когда мы епископы? И мы не приняли никакой иной веры, помимо преданной от начала. Наоборот, мы, подвергнув расследованию его веру, приняли его, а не ему последовали. Можете знать об этом из нижеследующего изложения (άπό τών λεγομένων)». Но исповедуемая далее вера «во единого Сына Единородного, прежде всех век сущего (υπάρχοντα) и сосуществующего (συναντά) родившему Его Отцу» по своей неопределенности нисколько не уступает вероизложению самого Ария и Евзоия, которое было ими подано Константину. О вочеловечении Сына не говорится, а только по — ариански — о принятии плоти (σάρκα έκ της αγίας Παρθένου άνειληφότα). Против Маркелла направлены слова: «и пребывающего вовеки Царя и Бога» (και διαμένοντα βασιλέα και Θεόν εις τους αιώνας) (Socr. Η. Ε. II, 10).

Вторая формула есть так называемый «лукиановский Символ»; по крайней мере, по Созомену (Soz. Η. Ε. Ill, 5, 9), издавшие ее и принимавшие приписывали ее мученику Лукиану. По Иларию, она была выдвинута на соборе, когда «один из епископов подвергся подозрению в неправомыслии» (Hilar. Liber de syn. 28: cum in suspicionem venisset unus ex episcopis, quod prava sentiret). Заимствованное Астерием из этого Символа выражение о Сыне как «неотличном образе» Отца, между прочим, вызвало критику Маркелла и было защищаемо Акакием. Отсутствие в Символе замечания о вечности Царства Христова против Маркелла может, кажется, свидетельствовать о существовании Символа еще до выступления Маркелла со своим учением, хотя анафематизмы к нему присоединены, несомненно, собором. Учение о Сыне Божьем здесь провозглашается во втором члене самое высокое, какое возможно для богослова — оригениста. «И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Его Единородного, Бога, Им же вся (быша), рожденного прежде всех от Отца, Бога от Бога, целого от целого, единого от единого, совершенного от совершенного (όλον έξ δλου, μόνον έκ μόνου, τέλειον έκ τελείου), Царя от Царя, Господа от Господа, Слово живое, Премудрость живую, Свет истинный, Путь, Истину, Воскресение, Пастыря, Дверь, непревращаемого и неизменяемого (άτρεπτόν τε και άναλλοίωτον), неотличный образ Божества, сущности и воли, и силы, и славы Отца (την της θεότητος, ουσίας τε και βουλής και δυνάμεως και δόξης του Πατρός άπαράλλακτον εικόνα), перворожденного всея твари, сущего в начале у Бога, Бога Слова (Λόγον Θεόν), по сказанному в Евангелии: "и Бог бе Слово, Им же вся быша и в Нем же всяческая состоятся" (Ин. 1,1–3; Кол. 1,17)». Наименования Сына: а) «совершенным» и «неизменяемым» и б) «неотличным (απαράλλακτος) образом сущности Отца», если брать их в их прямом смысле, заключали отрицание арианской доктрины. Однако впечатление, производимое высоким тоном этого исповедания, значительно ослабляется присоединяемым к Символу рассуждением о действительном различии лиц Св. Троицы в духе ясно выраженного оригеновского субординационизма: имена Отца, Сына и Св. Духа «точно обозначают свойственную каждому из именуемых ипостась и достоинство и славу, так что по ипостасному бытию здесь тройственность, по взаимному согласию — единство» (σημαινόντων ακριβώς την ιδίαν έκαστου των ονομαζόμενων ύπόστασίν τε και τάξιν και δόξαν ώς είναι τη μεν ύποστάσει τρία, τη δέ συμφωνία εν). Предполагается несогласное с Никейским учением о единосущии: а) различие Лиц по достоинству и славе и б) единство только по согласию воли, следовательно, не по существу. Анафематизмы в конце Символа против тех, кто стал бы говорить, 1) что было «время и век» (ή χρόνον ή καιρόν ή αιώνα) до рождения Сына и 2) что «Сын есть создание, как одно из созданий» (κτίσμα ώς εν τών κτισμάτων, ή γέννημα, ή ποίημα), не представляли никакой опасности для арианства; они легко могли быть приняты и самим Арием (см.: Socr. Η. Ε. II, 10; ср.: Soz. Η. Ε. Ill, 5, 8).

Неизвестно, какие обстоятельства вызвали происхождение еще третьей формулы. С нею выступил на соборе Феофроний, епископ Тианский, но под нею подписались и все другие отцы. Противоарианская тенденция обнаруживается в ней до известной степени в исповедании веры в Сына, как «Бога совершенного от Бога совершенного» (Θεόν τέλειον έκ του τελείου, και όντα προς τον Θεόν έν ύποστάσει). Но тем решительнее отвергается маркеллианство. Помимо слов όντα έν ύποστάσει и находящегося в Символе далее выражения «и пребывающего вовеки» (και μένοντα εις τους αιώνας), маркеллианство прямо анафематствуется в конце Символа за его савеллианский характер. «Если же кто учит или мыслит несогласно с этой верой (изложенной в формуле, ср. выше выражение έν ύποστάσει), да будет анафема, и кто держится учения Маркелла Анкирского, или Савеллия, или Павла Самосатского, да будет анафема, и он, и все находящиеся в общении с ним». Таким образом, если Юлий подлежал отлучению, по суду Антиохийского собора (4–е пр.), за общение с низложенными на Востоке Афанасием и Маркеллом, то он подвергался еще анафеме за общение с Маркеллом как еретиком.

Ни одна из трех формул Антиохийского собора не получила, однако, как замечено, официального значения, причем наиболее, по — видимому, имеет прав считаться действительно его формулой вторая, или «лукиановский Символ». Через несколько месяцев после собора, после того как умер летом 341 г. Евсевий Константинопольский, составлено было новое вероизложение. Оно и было отослано от имени собора Константу и западным епископам в Галлию с особой депутацией, в которую входили епископы: Наркисс, Марий, Феодор и Марк Аретузский. Это так называемая четвертая антиохийская формула. Она и фигурирует далее на соборах восточных епископов в качестве единогласно принимаемого ими исповедания, заменяющего никейское; дополнения и изменения делаются только в анафематизмах. Четвертая формула первоначально составлена была явно в униональных тонах и с очевидным подражанием по форме Никейскому символу, с удалением лишь специфических никейских выражений, с полемикой против Маркелла по вопросу о Царстве Христовом и с отвержением в анафематизмах арианских выражений. «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Создателя и Творца всего, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле. И во Единородного Его Сына, Господа нашего Иисуса Христа, прежде всех век от Отца рожденного, Бога от Бога, Света от Света, через Которого произошло все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое, Слово (Λόγον όντα) и Премудрость и Силу, и Жизнь, и Свет истинный.

В последние дни ради нас вочеловечившегося и родившегося от Святой Девы, распятого и умершего, и погребенного и воскресшего из мертвых в третий день, и восприятого (αναληφθέντα) на небо, и седшего одесную Отца, и грядущего при скончании века судить живых и мертвых и воздать каждому по делам его; Его же царствие, будучи нескончаемым (ακατάπαυστος), пребудет в беспредельные веки, ибо Он будет сидеть одесную Отца не только в веке сем, но и в грядущем. И в Духа Св., т. е. Утешителя, Которого Он, обетовавши апостолам, послал по Своем восхождении на небо, дабы научить их и воспомянуть им все, через Которого и будут освящены души искренно в Него уверовавших. Говорящих же, что Сын из не — сущих или из иной ипостаси, а не из Бога, и что было некогда время или век, когда Его не было, признает чуждыми святая кафолическая Церковь» (Ср.: Ath. De syn. аг. 26/1, 1–26/2, 1; Socr. Η. Ε. II, 18).

Примирительный характер формулы можно усматривать в том, что совсем не упоминается о трех ипостасях или о бытии Сына «в ипостаси», анафематизмы же направлены только против арианства и не затрагивают взятого под защиту Западом Маркелла, тем более — Афанасия.

Несмотря на указанный характер формулы, восточные послы, бывшие частью одними из первых учеников Ария и не возбуждавшие поэтому доверия к себе, в Триере не были приняты в общение епископом Максимином. Вероятнее всего, это посольство и было одним из поводов для западных епископов просить Константа о созвании собора из представителей Востока и Запада для совместного решения восточных дел. Констант написал об этом Константию и вызвал для сообщения об этом в Милан Афанасия из Рима, где Афанасий жил уже более трех лет. Из Милана он велел ему отправиться Галлию, чтобы потом ехать оттуда вместе с Осием на собор. Местом собора была избрана Сердика в восточном Иллирике, недалеко от границы владений Константия и Константа (Serdica, Σερδική, — не Sardica, испорченное, вероятно, по аналогии с Σάρδεις, — нынешняя София в Болгарии). У Сократа и Созомена этот собор датируется 347 г. (Socr. Η. Ε. II, 20: 11–й год по смерти Константина Великого, ύπατοι δέ ησαν 'Ρουφΐνος και Εύσέβιος); после издания в 1848 г. пасхальных посланий