АТРИум - Дмитрий Матяш

Область измененного пространства под названием «Пивная кружка» обычно была неопасной и не расседалась по-крупному. Мини-аномалии зачастую облюбовывали себе небольшие участочки земли, желательно поближе к тени, подальше от солнца, и имели традиционно малый радиус поражения-опьянения – не больше пяти метров. Некоторые бродяги, к слову, только и выискивали в Атри эту аномалию – это был своего рода халявный способ «заправиться», не травя себе желудок и не тратя деньги на вонючее пойло.

Но в данном случае, и кэп был совершенно прав в своих догадках, вся поляна должна была просто белеть пузырящейся пенкой, как хлопчатниковое поле в августе. Покрывать всю площадь до леса, который шумел кронами уже метрах в десяти, и еще в самом лесу тянуться на километры. Потому что после сияния «Пивные кружки» не только растут как грибы, занимая иногда целые гектары, но и усиливают дальность поражения, а также свои опьяняющие свойства. А с учетом, что эта аномалия, как уже упоминалось, любит тень, ближе к лесу ее должно быть хоть пруд пруди, и коли «центавровцы» не совсем дураки, они непременно из лесу вернутся. Если же нет, то можно смело считать их окочурившимися… от алкогольного отравления. Кони с бабы, как говорится, возу легче.

Но шелест травы послышался совсем рядом. Значит, хоть один, но вернулся. Кэп прижал к земле голову приготовившегося к бою Женьки, не давая ему высунуться, а сам чуть приподнялся, подавшись телом вперед.

– Есть, – шепнул он, и его губы искривились в довольной улыбке. – Клиент созрел. Этот – мой. Ты ищи второго.

– Понял, – ответил Женька и пополз дальше, чувствуя, как похмельный синдром постепенно начинает сушить горло.

Тот же «центавровец», которого заметил кэп, шел, словно гулял по проспекту. Судя по его походке, штормило его нехило. Голова покачивалась на ослабевшей шее, посоловевшие глаза за овальными стеклами были открыты лишь на три четверти, и АК-74 свой он уже держал в одной руке, стволом в землю. Такой себе мирный наемник, вышедший из бара освежиться.

Кэп набросился на него, когда расстояние между ними сократилось до возможности сделать прыжок. Выскочив из зарослей, он повалился на землю вместе с «центавровцем». А тот даже и не понял, что случилось. И только когда с него сдернули шлем, на его лице возникла гримаса возмущения и непонимания, а губы зашевелились, так и норовя выкрикнуть: «А ты откуда взялся, твою мать?!» Он попытался поднять автомат и направить дуло на кэпа. Разумеется, справиться даже с изрядно опьяневшим «центавровцем» при обычных условиях было бы не так легко – слабаков в «Центавр-6» не берут, но у этого, похоже, степень алкогольного отравления уже порядком зашкаливала. Да что тут говорить, бывшего капитана ВВ и самого раскачало уже так, что изображение перед глазами троилось, а ведь он только с краю подобрался к гигантской «Пивной кружке».

Автомат кэп перехватил без особого труда и им же двинул длинноносого бородатого конвоира со шрамами от ожогов на левой половине лица в переносицу. От удара тот на миг вырубился, но рука рефлекторно потянулась к пистолету.

– Да что с тобой такое?! – раздраженно выкрикнул кэп, отбирая у него пистолет. – Вы попали под сияние? Ты меня слышишь? Эй! Ответь!

Но тот его не слышал. Он громко сопел, раздувая ноздри, мотал головой, но не делал попыток освободиться от насевшего на грудь кэпа и ничего не говорил, хотя, судя по всему, дар речи не утратил.

«Странная зомбированность», – подумал бывший капитан, и, решив, что все равно от «центавровца» проку мало, выхватил из-за голенища нож и полоснул им по горлу конвоира.

Женька, стоя невдалеке, на чистой от «пивного» последа территории, повернулся к кэпу боком.

– Фаш, ты что, идиот? – вытирая лезвие ножа о траву, гаркнул кэп. – Мишенью подрабатываешь? Где второй?

– Тю, та на фиг вам второй? – ответил пулеметчик. – Вон он, – Женька кивнул в сторону, и кэп увидел плетущегося к дороге второго «центавровца», – сам на растяжку бежит. Вы лучше посмотрите сюда.

С того места, где он стоял, петляющая между холмами дорога была видна как на ладони. А заодно и бродяга со снайпером, спрятавшиеся один от другого, но открытые для Женьки так же, как открыты для игрока герои игровой стратегии на экране монитора.

– Хм, не хана броде, – протянул кэп. – Пошли, поможем ему разобраться с этой проблемой.

Глава 10

Кудеснику еще не доводилось охотиться на снайперов. И, насколько он помнил уроки Кэмела, приучавшего его к жизни в Атри, лучше такой охоты всячески избегать. Если снайпер не вчерашний, то шанс победить его в тайге равен один к десяти. Впрочем, выбора в это прекрасное солнечное утро у бродяги не было – снайпера требовалось убрать любой ценой, потому как либо ты его, либо он всех. А потому Егор перебежал к следующему кусту, опустился на одно колено и замер, прислушиваясь. Те двое «центавровцев», видимо, все-таки вычислили местонахождение кэпа, поскольку перестрелка теперь велась ровно: короткие очереди типа автомат-пулемет, затем – автомат-автомат, и только по звуку выстрелов пулемета можно было понять, что наемники и конвоиры все время перемещаются, словно по импровизированной шахматной доске.

Шелест кустов послышался у Егора прямо по курсу. Насколько можно было доверять слуху, метрах в восьми или десяти.

«Ну держись, тварюга!» – ощерился Кудесник и выстрелил наобум. Затем молниеносно перекатился к следующему кусту и выглянул, ожидая услышать крики подстреленного снайпера. Но было тихо.

– Черт! – прошипел бродяга. Тут же мелькнула обнадеживающая догадка: может, наповал?

«Ага, как же, – насмешничал внутренний голос, – ты – да и наповал!»

«Вот балда, – подумал Егор, хлопнув себя по лбу. – Я же могу видеть, как летят пули! Мои способности!»

Он отложил винтовку в сторону и растопырил перед собой пятерню. Ничего особенного: грязные пальцы в грязных перчатках без крайних фаланг. Тем не менее бродяга вглядывался в них так, будто они вот-вот собирались стать золотыми, как обычная жестянка под воздействием «философского камня». Впрочем, не происходило ровным образом ничего, а потому Кудесник открыл глаза пошире и напрягся так, что забурчало в животе и заложило в ушах. Он опять ожидал исходящих от затылка «энергетических волн», такое он придумал им название, кольцами расходящихся по всему телу сверху вниз. Ожидал с таким усердием, что заслезились глаза, а пальцы начали трястись, но не от волн, а от бессмысленного напряжения. Он даже не дышал какое-то время. Но раздавшийся по ту сторону дороги взрыв (видимо, кэп израсходовал еще одну гранату) вывел его из равновесия.

– Черт! – выругался Кудесник.

– Да, это я, – с улыбкой ответил кто-то, стоявший прямо перед ним.

В лоб Кудеснику было направлено дуло винтовки Драгунова, а через большие овальные стекла на него смотрели черные, напрочь лишенные роговицы глаза. Глаза, в которых был только помутневший белок и большой, словно нарисованный круглый зрачок. И глаза эти улыбались. Солнце, выглядывающее из-за шлема снайпера, слепило Егора, он щурился и растягивал губы, отчего могло показаться, что он улыбается противнику.

Бродяге, однако, было не до улыбок. Палец снайпера лежал на полуспущенном курке – одно неверное движение, и мозги Звягинцева украсят растущий позади кустарник. К тому же он пятой точкой чувствовал радость «центавровца» от предчувствия скорой реализации смертного приговора, который с удовольствием он собирался выполнить.

И тут Егор ощутил легкую дрожь в теле. Нет, не от страха перед готовящейся влететь ему в мозг пули. Это была дрожь, расходящаяся волнами по всему телу, возникающая в неопределенной точке на затылке и заканчивающаяся кончиками пальцев на ногах.

На его лице и вправду появилась улыбка. Он даже не понял, как это у него получилось. Он вроде бы только успел подумать «а что, если?..», а рука, на которую он недавно пялился, ожидая чуда, сама собой взметнулась вверх и ударила по цевью винтовки. Выпущенная снайпером пуля ушла в небо. В следующий миг Кудесник уже стоял на ногах и выпрямился со скоростью соскочившей с креплений рессоры, так, будто его ноги были сделаны из пружинной стали.

– На Одессу, сука! – продолжая движение подъема-разгиба, выкрикнул Звягинцев и со всей силы ударил лбом в переносицу «центавровца». Сначала ударил, а потом подумал, что у того ведь шлем, а у него – нет, как и не было, впрочем, никогда. Трезвое логическое мышление уже нарисовало картинку следующей сцены: пошатнувшийся снайпер гогочет, Кудесникова кровь брызгает ему на овальные стекла, а сам Кудесник с рассеченным лбом отлетает назад, как теннисный мячик. Но действительность казалась нереальной и противоречивой. Шлем эскады с утолщенной броней в лобовой части и на переносице смялся в месте удара и дал трещину от верхней губы до левой брови. Овальное стекло левого глаза вылетело совсем, правое – покрылось паутиной трещин. В помутневших глазах «центавровца» возникло непонимание. «Как?!!» – кричал его взгляд. А прямой удар с ноги погасил свет у него в голове, не оставив там больше места ни для каких вопросов.