Тревоги Тиффани Тротт - Изабель Вульф

– Ну, а это будет скоро?

– Нет, не скоро.

– Но я никогда не была подружкой невесты. Могу я быть твоей подружкой? – спросила она у Салли.

Салли поперхнулась апельсиновым соком. Почему Салли пьет только сок? Я удивилась – обычно она бывала не прочь выпить.

– Извини, Алиса, – сказала Салли. – Боюсь, у меня на горизонте никаких мужей. Спроси у Фрэнсис.

– Могу я быть твоей подружкой на свадьбе, Фрэнсис?

– Нет, дорогая, вряд ли, – ответила Фрэнсис, откусывая кусок пирога с мясом. – У меня нет намерения затягивать на шее петлю. Спроси Эмму.

– Ох, Алиса, боюсь, у меня с этим ужасные проблемы, – сказала Эмма загадочно.

Что бы это значило?

Затем Алиса подошла к Кэтрин, которая стояла рядом с Хью. Это было их первое совместное появление на публике. Кэтрин выглядела взволнованной, но счастливой.

– Кэтрин, а ты выходишь замуж? – спросила Алиса.

– Ха, ха, ха! Что за глупый вопрос, Алиса, – смутилась Кэтрин, потирая безымянный палец на левой руке.

– Замечательный ребенок! – сказал Хью и нервно глотнул вина. – Замечательный ребенок.

– Мама говорит, что все мужчины никчемные, – заявила Алиса, глядя на него в упор.

– Правильно! – воскликнула Фрэнсис.

– Ну, лишь некоторые, – сказала Кэтрин примирительно. – Но большинство не такие. Например, Хью вовсе не никчемный. Так ведь?

– Ха, ха! Да, – подтвердил он. – Да.

– Ну, а мама говорит, что папа – вот он точно никчемный, – настаивала Алиса. – Она ведь говорила это, правда, папа? Она сказала, что ты никчемный!

– Она просто пошутила, – сказала я, в то время как все принялись внимательно изучать рисунок на ковре.

– Мартин, не мог бы ты посмотреть, чем там дети занимаются? – крикнула Лиззи через комнату.

Мартин покорно отправился с Алисой в телевизионную. Через пятнадцать минут он появился, держа в руке свой первый за вечер стакан глинтвейна.

– Они смотрят отвратительный фильм, – пояснил он. – Там этот тип Фредди Крюгер, которому, кажется, не помешало бы сделать маникюр. Господи, с меня будто кожу содрали, – добавил он, садясь на новый диван со страдальческой улыбкой.

Вот тогда и случилось страшное. Он так устал, что сел слишком резко, и вино залило бледно-желтую обивку. Огромное красное пятно расползалось на желтом подлокотнике, как кровь.

– Ох! – сказал он. – О господи, сейчас будет нахлобучка.

Он был прав.

– Мартин, какой же ты идиот! – сказала Лиззи. Она стремительно бросилась в кухню, затем появилась снова с пятновыводителем и бутылкой жидкого мыла.

– Слушай, не рассиживайся здесь, – рыкнула она на него, оттирая кроваво-красное пятно. – Принеси по крайней мере соль или еще что-нибудь. О господи, пятно не оттирается. От тебя, Мартин, действительно никакого проку. Ты не можешь сосредоточиться. У тебя в голове, наверное, сейчас совсем другое, – фыркнула она. – Вот почему ты здесь отсутствуешь!

Мы вертели в руках стаканы. Лицо мое стало горячим, как вино, и, возможно, такого же цвета.

– Индекс промышленных акций сейчас отличный, да? – сказал стоявший рядом мужчина – коллега Мартина.

– Господи, ты такой неуклюжий, – слышался голос Лиззи.

– Да, – ответил его сосед, – хотя, конечно, нестабильность на Дальнем Востоке ничего хорошего не сулит нам здесь, в Лондоне.

– Конечно.

– И, к сожалению, думается мне, процент прибыли снова снизится.

– Это уже хроническое, – шипела Лиззи. – Ты такой рассеянный.

– Чем вы занимаетесь?

– Рекламой.

– Я имею в виду, стоит мне отойти на минуту – и происходит катастрофа.

– О, «Начни свой день с яйца», что-то в этом роде?

– Да, верно, – сказала я. – «„Ауди" – движение к прогрессу!» и все такое прочее.

– О господи, Мартин, ты хоть знаешь, сколько стоит этот диван?

– Да, – сказал он устало. – Знаю.

– Он стоит две с половиной тысячи фунтов.

– Да, – повторил он, – знаю. Я знаю, потому что заплатил за него.

– Что?

– Я сказал, что заплатил за него. Ты, взбесившаяся корова!

– Мартин!

– Как заплатил за все в этом злополучном доме, который ты называешь своим, хотя даже пальцем не пошевелила…

– Не устраивай скандал, Мартин…

– И знаешь что? Мне совершенно наплевать, что я его залил…

Он поднял бутылку с соусом «чили» и вылил ее содержимое на диван.

– …Кажется, он еще недостаточно испорчен. Вот, смотри…

Он взял тарелку с тарама-салатом и вывалил все на диван.

– Мартин, ты что, совсем рехнулся? Затем он разбросал по дивану сосиски.

– Какого черта ты вытворяешь??? – взвыла Лиззи. – Мартин, сейчас же прекрати!!!

Он взял поднос рулетиков с сыром и шпинатом и высыпал их на сиденье. Потом принялся втирать все это в ткань. Затем сказал:

– Подождите секунду… – вытер пальцы салфеткой и исчез в кухне.

– Мартин! Мартин!

Он вернулся, неся в руках чашу с глинтвейном. Рот у Лиззи открылся, но она не произнесла ни слова, только придушенно выдохнула. Затем сказала очень тихо:

– Мартин, пожалуйста, Мартин, не делай этого.

Но было уже поздно. Он опрокинул супницу и до капли вылил красную жидкость на диван, поливая его с методичной тщательностью. Затем взял плащ и вышел из дома, тихо прикрыв за собой дверь.

– Ну, вечер был очень приятный… – сказал кто-то. – Мы, пожалуй, пойдем – я только заберу детей.

– Да, думаю, пора двигаться, – сказала Фрэнсис.

– Спасибо большое, Лиззи… э-э… я тебе позвоню, – прозвучал еще один голос. – Пойдемте, Том, Поли. Домой. Попрощайтесь с Алисой и Эми.

Затем наступила тишина. Только из кухни доносились громкие рыдания.

– Какой мерзавец! – выла Лиззи. – Какой меднозадый мерзавец… – Она еле переводила дух от рыданий. Лицо ее было красным и мокрым.

– Вот, держи, – сказала я, протягивая ей бумажное полотенце.

– …Так меня унизить. Испоганить вечер. Господи, только об этом теперь и будут говорить. И все потому, что он загулял, – говорила она сквозь слезы. – Вот из-за чего он взбеленился. Это совсем не в его характере.

– Лиззи, у него ничего ни с кем нет, – сказала я.

– Нет, есть, черт бы его побрал, – всхлипывала она. – С Джейд Джевел.

– Нет, ничего у него нет.

– Нет, есть.

По ее щекам размазалась косметика, веки покраснели.

– Я не рассказывала тебе об этом, Тиффани, – сказала она, сжимая мокрую бумажную салфетку, – но в прошлый уикенд он уехал. Сказал, что поедет к матери, но, когда я позвонила туда, его мать ответила, что он покупает для нее дрова. Но у нее же газ! Она просто его покрывала. Потому что у него связь на стороне.

Она заплакала снова, ее узкие плечи содрогались.

– Этот диван стоит две с половиной тысячи, – причитала она. – Он изготовлен на заказ – мне пришлось потратить уйму времени, чтобы выбрать ткань. Три раза я ездила в мастерскую. А он его загубил. Никчемный, никчемный человек. Господи, я разведусь с ним, – бормотала она, закуривая сигарету. – Я натравлю на него самого лучшего адвоката. Я оставлю его без штанов, я… Тиффани, почему ты на меня так смотришь?