Имперский Грааль - Наталия Ипатова

— Эта… тварь издевается? — спросила Эдера.

— У нее есть такое право, — очень серьезно ответил ей чиф ССО.

— Так вы клон или нет?

— Скажем так, я допускаю такую вероятность. Я не знаю. Учитывая, что мой отец широко использует сущности, созданные под заказ, и что он хотел бы иметь правильную, достойную его дочь… вполне возможно. Буду вам признательна за любые факты за и против. С другой стороны, если СБ создавала меня для проведения автономных спецопераций на выезде, у меня, разумеется, блокирован мозговой центр, отвечающий за расторможенность речи.

— Она издевается, — согласился Кэссиди с невольным восхищением.

— И что, — голосом Эдеры, казалось, могла говорить сама Снежная королева, — на Авалоне можно безнаказанно шпионить, убивать выдающихся людей, ставить под угрозу выживание мирной колонии и издеваться над следствием? Как вы рассчитываете сохранить авторитет руководства, Геннадий, установить для Авалона его систему заповедей и заставить население придерживаться их? Это порок штурмует ваши стены. Это вселенское зло. Где решимость Добра, где его праведные силы?

— Выяснить, кто из пары оригинал, можно только имея на руках генетические образцы обоих, и то, думаю, это было бы по силам биоинженеру уровня покойной госпожи Монти. Та «Мари Люссак» для нас недостижима. Однако не только чиф Норм много знает про биоконструктов. Я тоже по роду деятельности имел дело с так называемыми, — Бротиган подмигнул, — «сайерет». Похожи на людей, но функционально кое-чем отличаются.

— Что-то я не пойму, к чему вы клоните, Пэдди, — сказал ему коллега.

— У нас есть четыре возможных варианта: миз — клон, виновный в убийстве, миз — клон, в убийстве не виновный, миз — человек, но, тем не менее, виновна в убийстве, и миз — ни в чем не повинный человек. Поскольку существует разница в гражданских правах, нам придется сперва определиться, кем мы будем ее считать. Отец Зла лишает ведьму боли. Я ведь близок к концепции, не так ли?

— Вы что, собираетесь совать ей иголки под ногти?

— Да, боже упаси, у нас тут что, темные века? У нас имеется медицинская капсула с возможностью фиксации интенсивности нейронных процессов. Подавая раздражение непосредственно на нервные центры, можно…

— …в частности, заставить находящегося внутри человека его дать нужные показания или убить, выдав случившееся за несчастный случай.

— Теоретически — да, практически это не есть наша цель. Нам необходимо обеспечить безопасность ни в чем не повинных граждан колонии. Это никак невозможно, если мы отпустим подозреваемую за недостаточностью улик. Староста, вы должны принять это решение.

— Какое бы решение вы ни приняли, — сказал Норм, — и безотносительно любой вины, я не позволю засунуть мадемуазель Люссак в эту вашу «железную деву».

— Чиф, почему вам все время приходится напоминать о сфере вашей компетенции? Почему вы так заинтересованы в том, чтобы эта особа избежала не только заслуженного наказания, но даже разбирательства?

— Есть вещи, которые делать нельзя. Это я устроил мадемуазель Люссак в ассистентки к госпоже Монти. Это мое дело — доказать ее невиновность и понести вместе с ней наказание, если я не прав. Первое, разумеется, предпочтительнее. Физическая пытка применена не будет. Я так сказал, и вам придется с этим считаться.

— Кем вы себя возомнили, мачо?

— Я — человек, под чьим командованием находится пятая часть колонии Авалона. Самая организованная и мобильная часть, способная в пять минут получить на руки оружие.

— Вы нам хунтой угрожаете?

— Ее фамилия Люссак, а вы отвечаете за безопасность колонии.

— Я имею право уволить вас одним словом.

— Попробуйте, но будете не первый. В таком случае я стану защищать мадемуазель Люссак из личных побуждений, будучи уже не связан обязательствами перед колонией. Выбирайте, что вам нравится больше.

— Он может, — пискнул Брюс. — Я видел.

— Меня, — сказал Рубен, — тоже посчитайте.

— Хорошо, — начал Ставрос, со сдержанным негодованием глядя на группу протеста, которая тут образовалась неожиданно для него. Как, впрочем, и для себя. — Что вы предлагаете по обсуждаемому вопросу. Чиф Норм?

— Мадемуазель, вы доверяете мне в этом деле? — спросил тот у Мари Люссак.

— Всецело. — Она посмотрела на него снизу вверх.

— Это хорошо. Согласитесь ли вы провести некоторое время в изоляции, под замком, в целях вашей же безопасности?

— Смотря в чьих руках будет ключ.

— Логично. Я, Р. Эстергази и Брюс будем вас охранять по очереди. Не для того, чтобы вы не вышли, а чтобы к вам никто не вошел. Вас устроит?

— Разумеется, — фыркнул Бротиган. — Особенно Р. Эстергази…

Удар — и он рухнул навзничь.

— Никто, кроме клона, не позаботится о чести клона, — с насквозь лживым сожалением сопроводил его Рубен, стряхивая кисть.

Комичность ситуации состояла в том, что из всех присутствующих один только Бротиган и был вооружен и именно он, оглушенный, барахтался сейчас среди пластиковых стульев. Вот вам и решимость Добра, и его праведные силы.

— Только попробуй, — предупредил его Норм на всякий случай.

— Биоробот… — выдохнула госпожа психолог, — поднял руку на человека… и ему это так сойдет? Да вы что, сговорились все — крушить основы?…

— Я был знаком со многими биороботами, которым приходилось по долгу службы поднимать на человека не только руку, но и лучемет. Люди, они ведь все такие разные, а роботы попроще — и в целом неплохие ребята. Вы уж извините, как вас… Пэдди, если вы думаете про себя, что человек — это звучит гордо, то и ведите себя… как мужик.

Вот-вот, а не знаешь, спроси меня — как.

Провожать Мари Люссак в место заключения пришлось буквально продираясь сквозь толпу. Норм и Рубен заняли выигрышные — и почетные! — места справа и слева от подопечной, а Брюс тащился следом как привязанный. Мари не оглядывалась, и он терзался.

Я ее предал.

Я должен был сказать, как Норм, и Бротигану засветить — как Руб. Нет, главное не это. Я… я усомнился там, где они — нет, я промолчал там, где старшие мгновенно приняли решение. Но это было мое собачье дело!

Почему?!

Силы небесные, да я с самого начала знал, что наш брак — договорной, что она меня использовала, ну, я надеялся, наверное, что это может измениться и что-то вспыхнет там, яркое и светлое, но ведь я не идиот. Я не люблю Мари Люссак, она не любит меня, но из этого не следует, что я не протяну руки, когда ее станут топить.

Дело в том, что я думал, будто она слабая, зависит от меня и одна пропадет. Вот меня и перло, как жабу на пруду. А она оказалась сильная. Много сильнее и значительнее меня. И не только меня, к слову. Это я до конца еще не понял, какая она. Даже если и вправду шпионит для своих 30 и на тех инфочипах не сенсационные материалы для ее книги, а копии наших архивов — а где, кстати, пролегает граница меж тем и этим? А я бы так смог? Ведь она тут одна-одинешенька, сиротка в дремучем лесу, среди волков, готовых чуть что на молекулы ее разобрать максимально болезненным способом. Ни папе не позвонишь, ни в головной офис. А она их еще и по носам щелкала. И палила свечу с обоих концов.