Время верить - О. Шеремет

— Ну и сиди со своими записями, книжный червь.

— Бестолочь пустоголовая.

— Кретин лопоухий.

— Себя-то в зеркало видела, гуманоид?

— Органика, завидуешь?

— Отсутствию мозгов.

— Гори в аду.

— Девушек пропускать надо.

— Где девушки? — она ухмыльнулась, цитируя меня.

— О! — я указал пальцем за её спину, а когда она отвернулась, дёрнул за косу.

В меня полетела коробка с шахматами…

ЛАЭЛИ

В начале лекции по Медитации Инидий объявил, что пора подумывать о курсовой. Её делают в группе не более трёх существ или в одиночку. Тема — любая, практическая или теоретическая. От того, примет ли курсовую комиссия, зависит дальнейшая учёба — и никакие высшие баллы на экзаменах не спасут провалившихся…

В Содом тебя через Гоморру! Мало мороки с зеркалами, так и курсовая села на нос. И ещё в Хеле какая-то ерунда творится, так что Хаос периодически властно забирает моё сознание…. Спасибо, хоть не на парах.

— Лаэли, вы с нами? — Ринальдо, преподаватель предметной магии, посмотрел на меня поверх своих ног, закинутых на кафедру. Преподаватель (профессором его назвать язык не поворачивается), парил в воздухе на расстоянии пары метров от земли.

— Да, конечно!

Я состроила ему глазки, и препод фыркнул.

— Mon ange (2), повторите мои последние слова.

- 'Лаэли', вы с нами?'

— Лаэли, я пожалуюсь на вас профессору Инидию.

— Вы не способны на такую подлость, — вздохнула, украдкой поглядывая в свои конспекты, которые способны была записывать даже в бессознательном состоянии. — Основные линии магической энергии, протекающие в мирах, пересекаются в местах, условно названных Узлами. Узлы имеют собственные характеристики — например, узел Каменной песни или Открытия Врат; от этих характеристик зависит, в какой области магии чародей может использовать полученную силу. И… эм… Ну, всё.

— Спасибо вам, милая. Надеюсь, в обозримом будущем вы будете так же усердно конспектировать мои нетленные слова.

Я продолжала улыбаться вампирской плотоядной улыбкой, честно скопированной с Габриеля, когда какой-то мелкий йома дёрнул меня посмотреть на Ринальдо. Нет, ну в глазении на этого обаятельного учёного мерзавца не было ничего необычного, но посмотрела на него я с помощью Хаоса… Всё равно, думала я, препод даже не заметит вторжения в свою ауру!

Однако. Я/Хаос играючи обошёл защиту мага и вторгся в его личное пространство…

Мысли — много. Так много, что, кажется, столько и не поместиться в голове обычного существа.

Я/Хаос равнодушно стояли посреди этого потока, вылавливая интересные для меня/него нити.

Курсовая… Нет, это безнадёжен. А если? Странные узлы… Зеркало или картина?

Зеркало?

С огромным трудом отцепила своё покалеченное сознание от хаоса — и с каждым разом это становится делать всё труднее. Дьявол, сколько у меня времени до поглощения? Два года, три?..

'Зеркало или картина', нэ?

Вот она, наша заветная стена восьмигранки.

МЫ — МАГИ. Стою и смотрю на алые буквы — как давно это было! В начале года, а кажется, тысячу лет назад. Ad notam, Ринальдо около пяти тысяч лет. Значит, он существовал ещё при создании МУМИ? Ладно, подумаю об этом завтра.

А о чём же я хотела подумать сегодня? Ах, да.

'Будем честными?' — вопрос на стене. Где-то сбоку, но сияющий, серебристый.

Давайте жить дружно? Нет, Леопольд, ты был не прав. Мы не можем так. Альв никогда не улыбнётся лишний раз демону, тёмный эльф не откроет свои мысли светлому, а человек не перестанет боятся вампира — как ни крути колесо Фортуны.

Так что давайте жить честно.

— О чём это? — Инелен присела на подлокотник высокого кресла и с любопытством смотрела на меня. На руках она держала Эмму — та сбежала от 'папаш' и теперь довольно мурлыкала, пока эльфийка расчёсывала её чёрно-розовые волосы.

— Сама не знаю. Мне кажется, то, что здесь написано — слишком поспешно.

Она с готовностью кивнула.

— Тогда я тоже внесу пару изменений.

'Мы — светлые и тёмные'. Вот так. Убраны всего лишь две частицы 'не' (такая малость!) — и стало всё совсем по-другому.

'Мы — люди и нелюди'.

— Надо ещё с Янушем и Габриелем поговорить… Ну-ну, не напрягайся. Ты хотела поговорить о своём кровососущем друге?

— Ла-аэли, — умоляюще протянула светлая.

— Ладно тебе. У меня рогатенький, у тебя упырчатый.

— Ты всегда говоришь так, будто тебе ни до чего нет дела, — мягко улыбнулась Инелен. Когда она говорит с высоты своих чёрт-знает-скольки лет, она так похода на своего брата!

— Он тебя не обижает?

— Нет, что ты! Просто… я не знаю, разрешить ему выпить моей крови или нет?

— А вы что, ещё не…

— Нет, нет, — эльфийка покраснела. — Мы ведь знакомы всего лишь полгода. И он такой деликатный, такой нежный… Но я же чувствую, что ему хочется меня укусить.

— Переживёт, — я не страдала излишней мягкосердечностью.

— Лаэли, но — ты знаешь ведь, вампирам нельзя долго без крови. Это вредно для здоровья.

— Пусть обслуживает себя сам — концентратом. Инелен, если он тебя действительно любит, то потерпит без крови.

— А вдруг… — ушастенькая смутилась ещё больше, прогнала Эмму с колен. — А вдруг он тогда будет кусать другую девушку?

— Другую девушку?

— Ну… да! Встречаться со мной будет, но ведь они, вампиры, себя иногда не контролируют из-за крови.

— Из-за крови?

— Я знаю, что ты имеешь в виду! — воскликнула эльфийка, хотя я сама этого не знала. — То, что любовь важнее какой-то там жажды, и что духовное нельзя смешивать с кровью… Я всё это знаю, но…

— Но?

Я подхватила с пола Эмму и телекинетировала её на кухню — это разговор не для детских ушей.

— Мне… мне интересно, — прошептала Инелен. — Говорят, это приятно, когда тебя кусает вампир. И я уже готова согласится — но вдруг он обо мне плохо подумает?

— Плохо подумает? Почему?

Ах, как просто направить существо — даже магичку — по пути откровенности, если только не мешать посторонними словами, работая эхом.

— Как же: так мало знакомы, а уже разрешаю себя кусать. Вдруг он подумает, что у меня уже кто-то пил кровь? Или что я любому бы вампиру разрешила?

— Не подумает, — уверила я девушку. — Просто будь… честной. Он ведь тебя любит.

— Правда?

Я вспомнила взгляд нашего аристократа, который смягчался от одной улыбки Инелен, то, как нежно он держал её за талию, как готов был засиживаться у Вика допоздна, лишь бы подольше побыть с ней… А последнее — подвиг. Поверьте.

— Правда. Он ради тебя крокодила съест.