Предпоследняя правда - Елена Колина

Она не зря совершила «кражу со взломом». Когда они с Аришей ходили в детский сад, мама заставила их выучить этот адрес так, что ночью разбуди, и они отчеканят: «Улица Гагарина, дом 20, корпус 5, квартира…»

Алена уселась за стол, сидела неподвижно, смотрела в окно, держала в руке личное дело…Ну… ну что же. Родители лгали. Обманули их с Аришей, обманули Нину…

Лева смотрел на нее с удивлением, — Алена, такая независимая и сильная, сидит притихшая, и глаза у нее, как будто ей дали пощечину…

— Эй, ты чего, узнала, что ты подкидыш? — улыбнулся Виталик.

— Дай сигарету, — не пошевелившись, велела Алена. Она не смогла бы объяснить, что ее так перевернуло. Алена, с ее логическим умом, не закатывала мысленно глаза — ах, лгали!.. Лгали, значит, им нужно было лгать. Привезти ребенка к родным и сказать ему, что он всем чужой, — это жестоко, но родители не жестокие, не злые… Понятно, что родители, так беспощадно обманувшие Нину, скрывают какие-то грязные тайны… Она не понимала, что ее так перевернуло… Все перевернуло, все!

— С ума сошла? Ты же не куришь…Ты что, собираешься здесь курить? — восхищенно присвистнул Виталик.

— Да, я собираюсь здесь начать курить, а что? — Алена улыбалась, крутила в руке пачку сигарет и зажигалку, и вдруг — раз, и щелкнула зажигалкой над желтоватой бумагой. По обложке личного дела пополз огонь.

— Ты что делаешь?! — вскричал Лева.

— Сжигаю личное дело, не видишь, что ли? — пожала плечами Алена. Жар уже подплывал к рукам, Алена оглянулась в поисках чего-нибудь, куда можно бросить догорать бумагу, — ведро, что-нибудь.

— Это же документ, его трудно восстановить…

— Трудно восстановить, невозможно восстановить, — приговаривала Алена. Наклонилась, поднесла личное дело к глазам, удовлетворенно улыбнулась, — огонь полз по строчке «мать Гусева Екатерина Алексеевна», и — Лева и Виталик не поняли, отчего золото вокруг Алениного лица стало ярче, отчего она вдруг так страшно закричала.

Вспыхнул шарф, пламя полыхнуло в лицо, Алена кричала, в волосах плясали оранжевые блики, горел шарф, валил черный дым, Алена пыталась сбросить, содрать с себя шарф, но сбросить не получалось, — шарф был замотан вокруг шеи, Алена кричала, лица уже не было видно, черный дым закрыл ей лицо.

— Горит, она горит! — кричал Виталик. — У нее лицо горит!..

Все произошло за долю секунды — горящая Алена металась по кабинету, Виталик кричал, Лева замер, сорвал с себя свитер, бросился к Алене, накрыл, прижал к себе, и теперь они стояли вдвоем в черном дыму. И Виталик опомнился, оглядевшись вокруг — ни одной тряпки, схватил стоящее в углу кабинета знамя, подбежал, набросил знамя на Леву с Аленой.

…— Погасили, Алену погасили, — пробормотал Виталик, как во сне, и вдруг очнулся и бросился к дверям кабинета со словами: — Бежим, бежим, я сторожа отвлеку, а вы бегите!

Лева с Аленой кинулись за ним, выскочили из кабинета.

— Ой, бумаги, бумаги загорелись! — оглянувшись от двери, крикнула Алена. — Пожар начинается!.. Мы не можем так уйти, здесь пожар будет…

Лева потянул Алену за руку:

— Идем, идем… Да уйдешь ты отсюда или нет, идиотка!

— Нет, погоди, я быстро, я потушу…

Алена вырвала руку, подбежала к столу, принялась гасить горящие на столе бумаги — била по столу все тем же знаменем, как колотушкой.

— Это неправильно, нужно уйти и вызвать пожар… — начал Лева. — Ладно, я понял, ты не уйдешь…Хочешь сгореть тут, ну и гори, черт с тобой…

Лева вернулся в кабинет, помог Алене затушить огонь на столе, бросил остатки красного полотнища в угол.

— …Кража, взлом, поджог, пожар — теперь мы можем уйти?

Алена от двери озабоченно оглядела кабинет, кивнула, — кажется, потушили.

— А может, ты еще что-нибудь подожжешь и потушишь? Хочешь, можем в кабинет директора заглянуть, — участливо сказал Лева.

Виталик ждал их за углом, на том же месте, где они встречались.

— Все нормально, сторож дрых. Нас никто не видел. Я вызвал пожарных женским голосом. Повезло, что в кармане двушка завалялась…Левка, а как это вообще все произошло? Почему был такой черный дым?

— Ну как? Она наклонилась к огню, и шарф вспыхнул, он синтетический, синтетика мгновенно загорается, — объяснил Лева. — …И во время горения коптит, поэтому черный дым, копоть…

— Что ты говорил — шарф синтетический? А маме его одна папина поклонница подарила как шелковый! Вот люди… — возмутился Виталик. — …Ты как, Алена?

Алена стояла, прижимая руки к лицу, волосы вокруг лица превратились в паклю.

— Детка, волосы заживут… то есть отрастут, — утешил Виталик. — Ну что, пойдем ко мне, сажу отмоем?

— Да, в таком виде мне домой нельзя, — поддержал Лева.

Алена отняла руки от лица, замерла, и мальчики замерли тоже. Когда они все втроем в шоке метались по темному кабинету, когда Лева с Аленой, взявшись за руки, бежали по лестнице, во всем этом безумии ни один из мальчиков не видел ее лица.

— Ой, мамочки! — вскрикнул Виталик.

— Мама… — прошептал Лева.

У Алены было совершенно черное обгоревшее лицо.

…Раздался вой сирены — две пожарные машины одна за другой медленно ползли по узкому Щербакову переулку, и под вой сирены они побежали по Фонтанке, к третьему двору Толстовского дома.

— Ни фига себе сходили в булочную… — на ходу прокричал Виталик. — Куда нам ее?

— В травму, куда еще, — на бегу ответил Лева, — она пока от шока не испытывает боли, а скоро…

— Мне больно, больно!.. — задыхаясь от слез, закричала Алена. — Домой, к маме!..

…— У нее все лицо черное, — с жалостью сказал Виталик.

Они с Левой стояли на заднем дворе у помойки, вглядывались в Аленины окна.

Сразу после того, как они довели Алену до квартиры и, позвонив в дверь, скатились по лестнице, — им показалось, что не прошло и пяти минут, — во двор въехала «скорая помощь».

Спустя несколько минут во двор вынесли носилки, Лева с Виталиком бросились к машине, — увидеть Алену хоть на мгновение. Но это была не Алена, на носилках вынесли Андрея Петровича. Затем во двор въехала еще одна «скорая», Ольга Алексеевна с Аришей вывели закутанную с головой в покрывало Алену, и мальчики как-то стушевались, не решились подойти.

— Ладно, ты умный, скажи, как она теперь будет жить? Она была такая красивая, а стала такая страшная, обгоревшая. Была красота, и нету…Как ей теперь жить… Левка?

Лева отвернулся, скривился.

— Ты что, плачешь? — спросил Виталик. — Я бы и сам заревел, но не умею. Ты, знаешь что……Ты не стесняйся, поплачь, тебе легче будет…

Лева молчал.

— Получается, я виноват, что шарф принес… Если бы не этот чертов шарф! Если бы я хотя бы не обкрутил ей шарфом шею!.. Нет, это я так, на самом деле я не виноват…

Лева молчал.

— Еще повезло, что глаза не пострадали… — бодро начал Виталик, и тут у обоих внутри камнем провалился ужас. Оба представили, как Алена выходит из кабинета слепой… и, уже не стесняясь друг друга, заплакали, сцепившись руками и подвывая.

…— Я в кабинете сумку забыл, в ней задачи из кружка. Листок с задачами. Вернуться забрать? — наконец деревянным голосом сказал Лева.

Виталик покрутил пальцем у виска:

— У тебя что, тоже шок?

Утром, перед тем как идти в школу, Виталик с Левой наблюдали, как Ольга Алексеевна и Андрей Петрович Смирновы вместе вышли из дома. Смирнов, как обычно, уселся в свою черную «Волгу», а его жена направилась к троллейбусной остановке на Загородном.

— Да-а, — вздохнул Виталик, — гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей…

Вместо того чтобы идти в школу, они поднялись к Смирновым. Открыла Ариша, войти не пригласила, мертвым голосом сказала:

— У нас Алена обгорела. Мы всю ночь в больнице были, утром ее домой привезли. Родители на работу ушли. У мамы лекция, нельзя отменить, а у папы совещание в обкоме. У нас папа вчера… плакал. Ему «скорую» вызывали.

— Что врачи сказали? — закричал Лева так громко, будто Ариша находилась за сотни километров от него.

— Врачи сказали, что инфаркта нет. Хотели его в больнице оставить, но он отказался и к нам уехал… Они ему уколы сделали и…

— Да не ему, Алене что врачи сказали?..

— Сказали, что… ничего не сказали. Нижняя часть лица — ожог второй степени.

— Она была вся черная… — прошептал Виталик и осекся, замолк, но Ариша не расслышала или не поняла.

— Верхняя часть лица почти не пострадала, она была черная от копоти. А шея и… и где грудь, там очень сильный ожог.

— Можно нам войти? Мы в прихожей посидим, — попросил Виталик.

— Мы и на лестнице можем, — добавил Лева, — мы все равно в школу не пойдем…

В любой школе всегда стараются скрыть от учеников чрезвычайные происшествия, и, как правило, это удается, но скрыть пожар невозможно.