Предпоследняя правда - Елена Колина

Лева и Виталик — лучшие в классе мальчики, один гений, другой сын самого Ростова, в общем мальчишеском хороводе не плясали, были у Алены на особом положении. Оба не сводили с нее глаз на уроках, Лева писал ей смешные записки, Виталик бросался к ней, как паж к своей королеве, по первому взгляду, жесту, слову, спрашивал «Чего изволите-с?», но ни Алена, ни они сами не знали, чего было в их отношении к ней больше, влюбленности или детской дружеской привязанности, кто они, влюбленные или друзья… влюбленные друзья, с которыми свидание на помойке.

Разговор у помойки был короткий, но с Аленой всегда разговор короткий.

…— «Мне надо» — это не аргумент, — сказал Лева. — Скажи, зачем тебе это, тогда я решу, насколько тебе это важно…

Алена нахмурилась. На ее лице было написано: «Мне надо — это самый главный аргумент», а вслух она сказала:

— Вот теперь назло не скажу, а если вы трусите, тогда я сама… тогда я кого-нибудь другого найду, посмелей!..

Виталик покровительственно похлопал Алену по плечу:

— Детка, никто не трусит. Заболтать сторожа, чтобы ты могла проскользнуть мимо, — не фиг делать. Но где ты возьмешь ключ от кабинета?

Алена на секунду задумалась, наморщила лоб и вдруг улыбнулась, как будто именно в этот момент к ней пришло озарение.

— А Лева мне его даст, — небрежно сказала она, — возьмет у мамы, а потом обратно положит…Подумаешь! Всего-то взять и положить обратно.

— …Детка, это уже кража со взломом, — покачал головой Виталик.

— Кража со взломом — это когда вламываются в помещение и там же, в этом помещении, совершают кражу. А Алена предлагает совершить последовательные операции — сначала кража ключей, потом взлом, а потом, очевидно, еще одна кража, — уточнил Лева и уверенно произнес: — Нет.

— Да, — так же уверенно произнесла Алена.

Через несколько минут — всего две Аленины фразы, и торговля была окончена. Вечером, в 7 часов за углом школы, на Щербаке — в Щербаковом переулке, что между Рубинштейна и Фонтанкой.

Алена — талантливая. Бог дал ей такой сильный женский инстинкт, что и без своей красоты она могла бы сделать что угодно с кем угодно. Виталику сказала: «Ты же самый смелый из нас», — Виталика можно заставить сделать все что угодно лестью. Леву невозможно заставить сделать то, что он не хочет. Но в том-то и дело, что он ХОЧЕТ. Алена чувствует, видит, как он мысленно взвешивает: на одной чаше весов противоправное действие с ключами, и — золотые кудри, короткое платье, коленки, на другой. У Левы от нее кружится голова. С Левой по-другому: умоляющие глаза, тонкий голосок: «Мне правда очень нужно. Только ты можешь помочь. Ты же мой друг, ты мне поможешь?» — и провести пальчиком по щеке, по губам.

— Твоя глупость заразительна, — севшим голосом сказал Лева, и Алена мысленно заулыбалась, заплясала, — но у меня маткружок до восьми, я не уйду с маткружка раньше. Встречаемся в 8.15.

«Если нас поймают — ну, что такого мы сделали? Ну, вошли вечером в кабинет завуча… Да и что с нами можно сделать? Не перевести в 9-й класс? Не будут связываться, школе не нужен скандал с секретарем райкома. А я что, лично моя роль какая? Ключ не я взял, и я ничего там трогать не буду. Риска никакого», — думал Виталик.

«Я иду на эту детскую глупость сознательно — для Алены. Противостоять Алене невозможно, да и зачем, это всего лишь детское приключение…Алена как ребенок», — думал Лева. Детское, детская, ребенок… Лева сам еще ребенок.

В 8.15 все трое стояли за углом школы. «Раз пошли на дело я и Рабинович, Рабинович выпить захотел…» — пропел Виталик, и все засмеялись. Смеялись долго, немного нервно, пригибаясь к земле от смеха. Все трое заговорщиков были в темных очках.

Все, с чем сталкивался Виталик, превращалось в настоящий театр. «На дело» он принес длинный черный шарф, пачку «Marlboro», зажигалку «Marlboro» и три пары темных очков. Нацепил темные очки, заставил надеть очки Леву и Алену. Шарф достался Алене как исполнительнице главной роли.

— Красивой преступнице полагается черный шелковый шарф, а ее верным соратникам полагаются фирменные сигареты, — объяснил Виталик.

Алена распустила собранные в хвост волосы, Виталик несколько раз обернул шарф вокруг ее шеи, отошел на шаг, посмотрел, вытащил несколько застрявших под шарфом прядей, взглянул оценивающе: нежное лицо в обрамлении золотых волос, золотые кудри на черном — красиво…

Со смехом там же, за углом, разработали план: Виталик с Левой отвлекают сторожа, просят разрешения пройти в гардероб и поискать забытый портфель. В это время Алена незаметно проскользнет в школу.

— Дяденька, я без портфеля не могу сделать уроки, меня мама заругает… — плачущим голосом заныл Виталик, и все опять засмеялись.

А ровно через пятнадцать минут они повторят ту же операцию, мальчики отвлекут сторожа, Алена незаметно выйдет из школы и…

— Ты выйдешь из школы и будешь такова! А я скажу сторожу: «Дяденька, я так и не нашел свой портфель», — размазывая невидимые слезы, прохныкал Виталик.

Виталик вспомнил «Бриллиантовую руку», — в загипсованной руке были бриллианты, им тоже нужен гипс.

— Как это зачем? Спрячем туда классный журнал, который украдет Алена. Кстати, а что ты собираешься стибрить в кабинете Фирзельны?.. Ты смотри, Алена, не увлекайся, не тяни там что попало, помни — вор должен сидеть в тюрьме.

Они еще посмеялись, покурили. Лева с Виталиком выкурили одну сигарету на двоих, Лева просто, а Виталик картинно затягиваясь, как Бельмондо в фильме «Великолепный».

— Алена, когда ты смеешься, у тебя лицо становится как розовый коралл, — сказал Виталик и, чтобы скрыть смущение, добавил: — Это я так… клевый вечер, сплошной кайф, а риска — никакого.

— Пожалуйста, можешь восхищаться мной, — нарочито благодушно кивнула Алена, и все опять прыснули. — …Вот видите, как нам весело.

— Очень весело, — отозвался Лева с насмешливо-ворчливой интонацией своей бабушки Марии Моисеевны.

Все прошло как по маслу. Как по маслу, но не по плану, — в последний момент Лева решил, что он пойдет в кабинет с Аленой. Не то чтобы ему казалось опасным отпускать Алену одну — в этом глупом детском приключении не было ни тени опасности, просто хотелось быть с ней. Когда Виталик завел сторожа в раздевалку — кажется, именно тут он забыл портфель, Алена на цыпочках проскользнула мимо них и, стараясь не топать, помчалась по лестнице на второй этаж, вслед за ней — Лева.

Алена попыталась открыть украденным ключом кабинет, — не получилось.

— Давай я, — Лева отобрал у нее ключ, и, когда они, сблизив головы, толкались у замочной скважины, позади раздалось ворчливое:

— Ага, попались, ворюги! А вот я сейчас милицию-то вызову, узнаете у меня, как ключи воровать…

… — Я тебя убью, — закричала Алена, — я чуть не умерла от страха!..

Виталик нагнал их у кабинета завуча.

— Ага, испугались, — довольно улыбнулся он. — Преступники часто нарушают первоначальный план. Я дал сторожу две сигареты, он пошел к себе, чтобы в комфорте выкурить фирменную сигаретку и выпить пива…

А я тут, с вами!.. Что я, дурак, торчать на улице один, когда тут, внутри, так весело?..

Хохоча и на бегу закрывая друг другу рты, пробрались в кабинет. Свет не зажигали из соображений конспирации. Алена открыла шкаф, вытащила личное дело, прикрывая рукой надпись на обложке, чтобы мальчики не увидели — чье.

— Это твое личное дело?.. Что тебе нужно в своем личном деле, что?.. — вертелся рядом Виталик, пытаясь заглянуть ей под руку, но Алена резко оттолкнула его локтем.

Она в ошеломлении смотрела на обложку личного дела — что это, разве так может быть? Мама говорила, что усыновление — это строжайшая тайна, органы опеки обязаны строго соблюдать тайну, разглашение тайны подсудное дело, и — никто никогда не узнает, кто была Нинина мать… Что это, разве так может быть?

Действительно, небрежность органов опеки была вопиющей. Никто и не думал соблюдать предписанную законом тайну усыновления. На обложке личного дела было написано «КУЛАКОВА НИНА НИКОЛАЕВНА». «КУЛАКОВА НИНА НИКОЛАЕВНА» перечеркнуто, и поверх — «СМИРНОВА НИНА АНДРЕЕВНА».

Вот и вся тайна, узнавай, кто хочет.

Это было старое Нинино личное дело, из прежней школы. Тот, кто отвечал за детскую безопасность, поленился завести новое личное дело, поленился хотя бы как следует замазать прежнюю фамилию в старом.

Подсвечивая зажигалкой, Алена вглядывалась в синие чернильные строчки.

…РОДИЛАСЬ В ЛЕНИНГРАДЕ, МАТЬ ГУСЕВА ЕКАТЕРИНА АЛЕКСЕЕВНА, ОТЕЦ КУЛАКОВ НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ… ПРОПИСАНА ПО АДРЕСУ УЛИЦА ГАГАРИНА, ДОМ 20, КОРПУС 5, КВАРТИРА… Ой.

Она не зря совершила «кражу со взломом». Когда они с Аришей ходили в детский сад, мама заставила их выучить этот адрес так, что ночью разбуди, и они отчеканят: «Улица Гагарина, дом 20, корпус 5, квартира…»