Славянская спарта - Евгений Марков

Вечеръ я провелъ у нашего посланника, гдѣ, кромѣ секретаря посольства г. Вурцеля, уже знакомаго намъ, я познакомился съ воспитателемъ княжескихъ дѣтей, швейцарцемъ Пиге, красивымъ мужчиною огромнаго роста, совсѣмъ подъ стать черногорцамъ; мы много говорили объ историческихъ задачахъ Черногоріи, о положеніи Македоніи, Греціи, Сербіи. Любезный посланникъ нашъ, хотя не безъ нѣкоторыхъ препятствій, устроилътаки намъ возможность ѣхать домой черезъ Боснію, куда австрійцы неохотно пускаютъ русскихъ; паспортъ нашъ былъ визированъ въ этомъ смыслѣ австрійскимъ резидентомъ.

Спать пришлось лечь только въ 12 часовъ ночи, что здѣсь не въ обычаѣ. Ночь была удивительно тихая и ясная, такъ что мы долго молча стояли подъ раскрытымъ окномъ, наслаждаясь картиною заснувшаго города. Луна поднималась изъ-за горъ; звѣзды, не успѣвшія еще поблѣднѣть, ярко искрились на темно-синей глубинѣ неба; мирная долина дышала бодрящею свѣжестью; безполезные фонари продолжали горѣть вдоль пустыхъ и безмолвныхъ улицъ своими тусклыми красноватыми огоньками, и ни одинъ звукъ шаговъ не нарушалъ мертвой тишины полуночнаго часа, какъ будто мы были теперь среди какого-нибудь глухого степного хутора…

Отрадное чувство безопасности и спокойствія охватываетъ васъ здѣсь, среди этого простого, честнаго и смѣлаго народа, довѣрчиво спящаго въ своихъ незапертыхъ дохахъ безъ всякихъ ночныхъ сторожей и полицейскихъ обходовъ.

Утромъ я отправилъ на родину телеграмму о нашемъ выѣздѣ домой, заплативъ изъ Цетинья въ Воронежъ всего одинъ австрійскій гульденъ 65 крейцеровъ.

Одинъ изъ новыхъ знакомцевъ нашихъ, единственный цетинскій содержатель аптеки Дрейчъ герцеговинецъ изъ Мостара, учившійся въ Петербургѣ въ 3-й гимназіи, и хорошо говорящій по-русски, настоятельно просилъ насъ навѣстить его и затащилъ насъ къ себѣ. Дрейчъ объяснилъ, что это совсѣмъ не славянская фамилія — только личное прозвище его, а что онъ изъ рода Миличевичей; онъ былъ во время послѣдней войны завѣдующимъ «Краснымъ Брестомъ» въ отрядѣ князя Николая, вмѣстѣ съ русскимъ докторомъ Щербакомъ и другими, и разсказывалъ поэтому, какъ очевидецъ, много интереснаго о битвахъ въ Дужскомъ ущельѣ, подъ Острогомъ и въ долинѣ Зеты.

Въ Доньемъ-Острогѣ стоялъ ихъ госпиталь съ ранеными, но князь прислалъ сказать, что удержать Острогъ не могутъ, и чтобы скорѣе очищали его. Старикъ Христофоръ поднялъ тогда мощи св. Василія и вынесъ ихъ на плечахъ народа; раненыхъ тоже повели, повезли верхами, понесли на рукахъ. Черногорцы шли горами Горяча, защищая правый берегъ Зеты, прикрывая Катунскую и Лѣшанскую нахіи, а турки шли вершинами Острога. Всякій шагъ они должны были брать съ бою, и поэтому отъ Никшича до Спужа двигались цѣлыхъ девять дней; въ Рѣку ихъ не пропустилъ князь Николай, а въ Пиперы и въ Кучи задвинулъ имъ дорогу ни разу ими не побѣжденный, энергичный и дѣятельный Божо Петровичъ, укрѣпившійся у Дуклеи. У Сулеймана-паши было тогда 40.000 регулярнаго войска, у князя Николая всего 6–7.000. Сулейманъ, какъ только соединился въ Спужѣ съ Дервишемъ-пашою, сейчасъ же отправился съ своимъ войскомъ черезъ Антивари на Шипку. Нашъ посланникъ Іонинъ былъ тогда все время при князѣ и сообщалъ ему ежедневно извѣстія изъ Болгаріи. Русскій главнокомандующій требовалъ, чтобы черногорцы какъ можно долѣе удерживали у себя турецкія войска, и князь Николай вполнѣ исполнилъ это порученіе.

Дрейчъ предложилъ моей женѣ помочь ей въ покупкахъ мѣстныхъ издѣлій, а я, пока они странствовали изъ лавки въ лавку, отправился проститься къ П. Д. Вурцелю и побесѣдовалъ съ нимъ за русскимъ чаемъ около тульскаго самовара. У Бурделя довольно большая и хорошо выбранная библіотека русскихъ авторовъ, много французскихъ книгъ по исторіи и этнографіи. По словамъ его, Черногорія получаетъ изъ Россіи не мало помощи. Въ голодные годы прислано было сюда русскими не меньше полумилліона франковъ. Составленъ былъ комитетъ подъ предсѣдательствомъ митрополита, и Вурцель, въ качествѣ его помощника, долженъ былъ взять на себя главный трудъ по составленію списка пострадавшихъ округовъ и распредѣленію пособій. Раздача поручалась мѣстному попу, школьному учителю, капитану, представителямъ народа. Дѣло велось у нихъ вполнѣ честно. Три года сряду пришлось кормить пострадавшихъ. Особенно трудно было устроить неудавшихся переселенцевъ, которые двинулись въ Сербію, по приглашенію тамошняго правительства, въ числѣ 14.000 семействъ, а принято было ихъ только 6.000; 8.000 семействъ должны были вернуться, окончательно разоренныя, продавъ еще раньше свои дома, поля, скотъ, орудія, оставшись безъ крова, безъ хлѣба, безъ заработка. Кое-какъ размѣстили эти семьи по различнымъ селамъ и кормили на счетъ благотворительныхъ средствъ, а земли и имущество ихъ выкупили обратно. У Вурцеля я встрѣтился съ французскимъ министромъ-резидентомъ при черногорскомъ дворѣ г. Депре, женатымъ на красивой американкѣ, дочери Макъ-Клелана, съ которыми мы уже раньше видѣлись за табльдотомъ нашей гостинницы. Этотъ любезный дипломатъ самымъ дружелюбнымъ образомъ относится къ русскимъ, и взялъ съ меня слово, что мы съ женою заѣдемъ въ нему въ Рагузу на нашемъ обратномъ пути.

Съ послѣднимъ зашли мы проститься съ Кимономъ Эммануиловичемъ Аргиропуло, — этимъ въ высшей степени симпатичнымъ представителемъ здѣсь русской политики, сердечно привязаннымъ къ Черногоріи и вѣрующимъ въ ея счастливую будущность. К. Э. Аргиропуло, проживъ много лѣтъ въ Черногоріи, изучилъ до мельчайшихъ подробностей ея народъ и страну; онъ объѣхалъ верхомъ всѣ границы Черногоріи и присоединенныхъ въ ней земель, побывалъ у всѣхъ черногорскихъ племенъ и даже у окрестныхъ албанцевъ, отлично постигъ духъ и характеръ народа, основательно познакомившись съ его исторіей, я пользуется во всемъ княжествѣ огромнымъ авторитетомъ.

Такіе подготовленные, правильно смотрящіе дипломатическіе дѣятели только и могутъ быть полезны истиннымъ интересамъ Россіи. Раньше Черногоріи, Аргиропуло служилъ въ Персіи и въ Константинополѣ, такъ что имѣлъ случай со всѣхъ сторонъ изучить нашу восточную политику.

К. Э. Аргиропуло проводитъ нѣсколько лѣтнихъ недѣль на «Катунахъ» (альпійскихъ пастбищахъ) Ловчева; по его словамъ, гостепріимство простодушныхъ черногорскихъ пастуховъ доходитъ до трогательности. Они ему рѣжутъ барановъ, приготовляютъ молоко и сыръ, считая это за великую честь для себя, и ни одинъ изъ нихъ ни за что не согласится взять за это хотя бы одну копѣйку съ посланника русскаго царя. Въ Катунахъ живетъ лѣтомъ и князь, и многіе другіе черногорцы. К. Э. беретъ обыкновенно съ собою своихъ кавасовъ и повара., свою походную кровать и устраиваетъ себѣ гдѣ-нибудь въ уютномъ уголкѣ горнаго пастбища деревянный баракъ. По словамъ его, нѣтъ ничего здоровѣе и пріятнѣе этой жизни на заоблачныхъ пастбищахъ. Съ княземъ Николаемъ посланникъ нашъ въ самыхъ близкихъ и дружественныхъ отношеніяхъ и почти каждый вечеръ проводитъ у него, составляя ему партію въ русскій преферансъ.

Судя по тому, что я слышалъ здѣсь, вопросъ македонскій считается самымъ труднымъ, почти неразрѣшимымъ. Взаимная вражда сербовъ, болгаръ, грековъ и румынъ въ Македоніи дѣлаетъ положеніе тамъ Турціи несокрушимымъ, и каждый изъ соперничающихъ народовъ охотнѣе мирится съ властью Турціи надъ спорными странами, чѣмъ съ господствомъ въ нихъ кого бы то ни было изъ своихъ соперниковъ, тѣмъ болѣе, что турки гораздо снисходительнѣе къ различіямъ племеннымъ и религіознымъ, а прежняго своеволія и тиранніи пашей не допускаетъ постоянное вмѣшательство консуловъ и европейскихъ державъ. Если же правительство Оттоманской Порты по обыкновенію своему ложится мертвою рукою на всѣ отрасли государственнаго управленія, то зато оно не мѣшаетъ частной иниціативѣ, промышленной и торговой, какъ показываетъ, напр., примѣръ Салоникъ, гдѣ такъ называемые спаньолы, — предпріимчивые испанскіе евреи, — распоряжаются въ сущности всѣмъ. Сами македонцы отлично понимаютъ это преимущество турецкаго владычества и мечтаютъ только о самостоятельномъ устройствѣ Македоніи, вовсе не соблазняясь перспективою промѣнять султана на Милана или Фердинанда. Конечно, самостоятельная Македонія была бы лучшею развязкою этого сложнаго вопроса, постоянно волнующаго балканскіе народы, а черезъ нихъ и Европу; дальнѣйшій ходъ исторіи показалъ бы, куда стала бы добровольно тяготѣть эта новая свободная страна. Рознь, взаимная зависть, недовѣріе и междоусобные споры до сихъ поръ губятъ славянство, какъ губили они его въ его старой исторіи; судьба Россіи при татарскомъ/ нашествіи, судьба Сербіи на Коссовомъ полѣ — не научили славянъ политическому благоразумію. Даже совсѣмъ одноплеменные сербы считаютъ, напримѣръ, черногорцевъ дикарями, а черногорцы, въ свою очередь, свысока смотрятъ на сербовъ королевства, презрительно называя ихъ «шумадійцами», т.-е. пастухами, а себя почитая вольнымъ благороднымъ рыцарствомъ. Хотя же и существуетъ тайное соглашеніе между Сербіей и Черногоріей, устроенное еще Пирочанцемъ, о взаимномъ наслѣдствѣ въ случаѣ прекращенія рода сербской династіи Обреновичей и Черногорскихъ Нѣгушей, но актъ этотъ, какъ не представленный на утвержденіе сербской скупштины, не вступилъ въ законную силу. Связь же черногорскаго княжескаго дома съ Сербіей черезъ зятя князя Николая, Петра Карагеоргіевича, не имѣетъ большого практическаго значенія, потому что сторонниковъ Карагеоргіевичей въ Сербіи чрезвычайно мало.