100 великих тайн России XX века - Василий Веденеев

Пришла в себя она в незнакомом доме. Открыв глаза, увидела сгрудившихся вокруг её койки перебинтованных солдат и озабоченного доктора в белом халате. Значит, здесь лазарет.

— М-да, — врач смущённо постучал деревянным стетоскопом по ладони. — Как же это вы, милая барышня?

Солдаты громко засмеялись, и Тоня одним рывком завернулась в простыню и, прихрамывая, побежала вон: её тайна раскрыта! Хорошо руки и ноги целы, отделалась ушибами и лёгкой контузией. Ей удалось пробраться в сарай, где хранилось обмундирование раненых. Наскоро переодевшись, кавалерист-девица сбежала из лазарета, опасаясь, что её насильно отправят домой. И оставаться на Турецком фронте она посчитала для себя опасным — решила перебраться на Юго-Западный.

По проторённой дороге Антонина отправилась в Баку — там всё давно знакомо. Но на одной из станций, когда Антонина побежала за кипятком, на перроне её крепко прихватил за локоть рослый жандарм:

— Прошу пройти за мной!

В отдельной комнате вокзала сидели жандармский подполковник и армейский капитан — как оказалось, из контрразведки.

— Куда изволите следовать? Кто вы такой, почему без документов?

— Где назначена встреча с турецким агентом? — вступил в начавшийся допрос капитан.

Вопросы сыпались один за другим. Но на них у Антонины не находилось ответа. Позже она узнала, что контрразведка и жандармы искали турецкого шпиона, пробиравшегося на нефтепромыслы в Баку, а она показалась дежурившему на вокзале жандарму чем-то подозрительной.

Тоню начали обыскивать и выяснилось, что «доброволец» женского пола. Вновь посыпались вопросы, но Пальшина молчала. Жандарм не выдержал:

— Поедешь в Москву для выяснения личности: там разговорят!

В Первопрестольную Антонина поехала в арестантском вагоне. В Москве всё быстро выяснили, и «страшные» жандармы приняли соломоново решение: отправить девушку домой. В начале февраля 1915 года Пальшину с почётом доставили в Сарапул. О ней взахлёб писали газеты, и Тоня из простой девушки превратилась в героиню — званые обеды, торжественные приёмы в её честь, дорогие подарки, французское шампанское, надоедливые репортёры. Дамы из общества предлагали Пальшиной любую работу с прекрасной оплатой, но Антонина тянула, хотя и нуждалась в деньгах. Немного выждав, она направилась к местному воинскому начальнику полковнику Александровичу проситься на фронт:

— Знаете что? — хитро прищурился полковник. — Поступайте на курсы медсестёр, заодно получите специальность и поедете ближе к фронту.

Проводы на фронт проходили торжественно. Молоденькие медсёстры принимали цветы и подарки для раненых. Играл духовой оркестр, отцы города произносили речи. Но вот всё осталось позади, и Антонина очутилась во Львове, на вокзальном эвакопункте. Там она быстро раздобыла солдатскую форму, подогнала её по фигуре, выправила в лазарете документ на имя добровольца Антона Пальшина — бывшего кавалериста, выписанного из госпиталя после ранения, — и сбежала на Юго-Западный фронт. После недолгих мытарств ей удалось попасть рядовым в 75-й Севастопольский пехотный полк…

Бои с австрийцами носили затяжной характер позиционной войны: обе стороны зарылись в землю, огородились колючей проволокой и устраивали артиллерийские дуэли. Солдаты жалели «мальчишку» Пальшина, поэтому в атаки он не ходил: ему доверяли земляные работы. Но когда стали готовиться к наступлению, «мальчишку» решили взять в разведку. Ночью поползли к австрийским окопам, да незадача — почти по самой земле протянута вражеская колючая проволока в несколько рядов. Офицер приказал сделать проход Пальшиной: под обстрелом девушка резала проволоку, кусая в кровь губы от боли. Потом её отправили назад, а разведчики поползли дальше, за «языком». За участие в опасном, но удачном ночном поиске разведчиков Пальшина получила свою первую Георгиевскую медаль.

Вскоре пришлось атаковать под огнём австрийских пулемётов. «Мальчишку» опять не брали в штыковую, и Антонина сидела в окопе. Долго не выдержав, она вылезла на поле и побежала за атакующими. И тут увидела первого раненого. Вспомнив, чему учили на курсах медсестёр, она оказала ему помощь и, подхватив под мышки, дотащила до своих траншей.

В том бою Антонина спасла жизнь восемнадцати солдатам. Её вновь наградили: командир роты перед строем торжественно вручил ей вторую Георгиевскую медаль.

На войне как на войне! Под маленьким городком Черновицы в Прикарпатье Антонине пришлось принять последний бой. Требовалось выбить противника из траншей, но австрийцы открыли бешеный пулемётный огонь. Командовавшего взводом подпоручика ранило, и солдаты залегли. Пальшина поняла: если сейчас не вырваться из-под огня, то перебьют всех.

— Ребята! Вперёд, в штыки их!

Севастопольцы единым духом добежали до австрийских траншей и на штыках вынесли оттуда противника. Закрепляя успех, рванули ко второй линии, и тут Антонину ранило в ногу…

Вручать высокие награды в госпиталь приехал сам прославленный генерал Брусилов. Ему уже сообщили, что среди новых георгиевских кавалеров, находящихся на излечении после ранения, есть девушка, воевавшая в Севастопольском полку под видом юноши-добровольца. Алексей Алексеевич медленно шёл вдоль ряда кроватей, поздравлял героев и прикалывал к рубахам раненых Георгиевские кресты. Около одной из кроватей адъютант шепнул:

— Ваше высокопревосходительство! Это та самая девушка.

Брусилов заинтересованно взглянул: перед ним, натянув застиранную простыню до подбородка, лежал курносый худенький паренёк. Поздравив Пальшину с наградой, генерал смущённо положил Георгиевский крест на тумбочку.

Григорий Семёнов

Атаман Григорий Семёнов стараниями большевистской пропаганды превратился в кроваво-одиозную фигуру, но… Но вопреки всем усилиям врагов остался фигурой загадочной и крайне трагической. Боевой казачий атаман, диктатор и ярый сторонник Учредительного собрания. Писатель и поэт, причём небесталанный. И человек, способный собственной рукой казнить другого. Великий дамский угодник и отчаянный донжуан — в то же время истово верующий христианин. Кто же он, казачий атаман Григорий Михайлович Семёнов?

Будущий герой — не только у красных были герои Гражданской войны; они принадлежат всей нации, — родился 13 сентября 1890 года в семье забайкальских казаков, проживавших в станице, на берегу реки Опок. Дед будущего забайкальского диктатора был богатейшим скотоводом, а бабка вела свой род от древних безжалостных завоевателей-чингисидов. Вполне вероятно, что в юном Гришке где-то глубоко засел ген дальнего предка по женской линии — самого Чингисхана!

Мальчик рос очень способным и крайне любознательным. Ещё не умея читать и писать по-русски, он отлично изучил разговорный монгольский язык и свободно общался со степняками. Весьма интересовало его и буддийское вероучение, в котором по сей день многие европейцы находят потаённые откровения. Несколько обеспокоенные возникшим увлечением, родители Григория вкупе с местным батюшкой стали направлять интересы мальчишки несколько в иную сторону — на столе юного Семёнова появились книги по русской и мировой истории, философии и теософии, а затем даже по политической экономии. Круг интересов Григория стал обширен. Как многие юноши, молодой казак Семёнов писал стихи в заветную тетрадь. Позднее он даже издал два стихотворных сборника, которые не сохранились. Но, быть может, эту библиографическую редкость где-то ещё прячут за семью печатями?

Будущий диктатор учился в церковно-приходском училище, где показал себя одним из первых и самых способных. Продолжить образование на семейном совете решили в Чите, и Григорий поехал туда — сдавать экзамены в пятый класс гимназии. До экзаменов его допустили, он сдал их блестяще, но принять в гимназию его не смогли «в связи с отсутствием вакансий». Что стояло за этой обтекаемой и туманной формулировкой, осталось неразгаданной тайной. Что оставалось потомственному забайкальскому казаку? По примеру предков, попытать счастья под овеянными славой ратными знамёнами России. Григорий Семёнов поступил в Оренбургское казачье училище, из которого был выпущен офицером в Первый Нерчинский полк.

Потянулись годы однообразной службы в суровом Забайкалье, но грянула Первая мировая война, и Первый Нерчинский полк отправился на фронт. Храбрости Семёнову было не занимать, лихой казачьей удали тоже — за три года боевых действий на Втором Кавказском фронте Григорий Михайлович дослужился до чина подъесаула — это соответствует современному званию капитана, — и получил за храбрость четырнадцать боевых наград!

Вот как характеризовал Семёнова его начальник, прекрасно образованный — он блестяще закончил имевший собственную титуляцию Горный корпус и получил диплом горного инженера, — впоследствии ставший главнокомандующим войсками Юга России генерал-лейтенант Пётр Николаевич Врангель: «Бойкий и толковый офицер с характерной казацкой смёткой, отличный строевик, храбрый, особенно на глазах начальства. Умеет быть весьма популярным среди казаков и офицеров. Отрицательные свойства — значительная склонность к интриге и неразборчивость в средствах достижения цели».