Тот самый сантехник 8 - Степан Александрович Мазур

В основном недоразумение касалось небольшой оплошности с клиентом, который значил для неё не больше пыли на ладони. Дунь – и нет его. Но ведь даже не спросили, не поинтересовались, когда Зою на лечение вручали. А потом вовсе связь пропала.

– Да, с кем не бывает? – уже и забыл про тот случай сантехник.

Хотя именно с ним ещё не было, чтобы целовался с другими в начале отношений. Разве что, уточнить бы ещё по части тех отношений не мешало. А раз не было отношений, то какая разница, кто с кем целуется?

– Я тут это… это самое, – мялся Глобальный, не зная с чего начать. Хоть картинку отсылай. – Вы случайно не знаете, что можно сделать, чтобы… тестикулы уменьшить?

– Ну вообще-то есть пара вариантов, – ответила она сразу, стараясь, чтобы голос не звенел уже от радости. Да, снова «на вы». Но шанс – есть.

«Разве бывает чудо под конец рабочего дня?» - ещё подумала Цветаева. – «Пациенты – бывают. Проблемы – с горкой. А вот чудес в последнее время – дефицит».

А тут кто-то плеснул краски на её монохромные дни и ответа ждёт.

– Ну в смысле… кардинально что б, – уточнил сантехник.

Их разговор происходил с обилием пауз, в которых можно было многое домыслить. Как будто двое взрослых разговаривали при детях, чтобы не дай бог слово «пися» ненароком не проскользнуло.

– Вылечим, Борис.

– А кокой способ есть, чтобы… на расстоянии? – уточнил Боря.

Голос Цветаевой тут же заметно сдал. Словно крылья подрезали.

– Что ж… записывай, – вздохнула психолог. – Зайди в аптеку и купи «папа мал» и «мамин ад», смешай с «дядя рад», только не бери «тёщин зад», а то у них сочетаемость плохая со «свёкр гад», а тебе его следом курсом надо будет пропить по три таблетки в день после еды.

Боря скривился, перестав запоминать ещё после первого наименования. И сразу уточнил:

– А нельзя как-то… попроще? Ну или хотя бы рецепт?

– Рецепт хочешь? – уточнила Ирина Олеговна, не веря своему счастью. Это ведь гарантия того, что приедет и лично заберёт. Она же не такая дура, чтобы сканировать и по электронной почте отправлять. – Тогда жду тебя через полтора часа в своём кабинете. А я пока бланк заполню… Идёт?

– Идёт, – ответил Боря, но всё же добавил. – Если смогу, то доеду.

– Что… ТАК всё плохо? – невольно улыбнулась психолог.

Она пока не знала истории с воинственным карликом, но всё перенимала на свой счёт. Определённо, ей улыбнулись небеса! Снова. Так что это, как не шанс всё исправить?

– Я буду, – добавил Боря и отключил связь.

Вздохнул сантехник, поглаживая объекты пристального внимания. Распухли, болят. И по виду – совсем не важные стали. Синева смешалась с сиреневыми оттенками, а жилки и прожилки обозначились красными, почти багровыми вместо розовых цветов.

– Буду, если выживу, – пробурчал Глобальный, глядя на это дело.

Вернув на пояс полотенце, Боря в комнату отдыха вышел. Там мужики за теннисным столом мяч гоняли на приличной скорости, совмещая спорт с литрболом и отдыхом. С края комнаты стоял стенд с отломленными ножками с топором в мишени посередине. Его Стасян использовал как направляющую, пока тащил. На ступеньках, ведущих на второй этаж стоял таз, полный холодного оружия, который так на второй этаж и не донесли. А за столом по-прежнему сидел крановщик и всё ещё ел. На этот раз гречку с котлетой.

– Братан, ты всё насытиться не можешь? – спросил Боря, присаживаясь рядом.

Привыкнув ко многому по жизни, крановщик делил котлету ложкой. А закинув очередную порцию в рот, ответил что-то своё, чтобы в обжорстве не обвинили:

– Говорят, евреи сорок лет в пустыне манкой питались. И ничего.

– Манкой? – переспросил Боря.

– Ну, «манна небесная», да? – напомнил Стасян.

– А, ну да. Наверное, – добавил Боря, толком не разбираясь в пищевой дифференциации и со времён «гаражной жизни» по привычке поедая всё, что переваривается. – А что?

– Так манка – самая пустая из всех типов каши, – резко и без подготовки просветил крановщик. – Железа в ней мало и прочих полезных веществ. Даже клейчаткой не богата.

– И что?

– А то, что питались бы сорок лет гречей – больше бы пользы было! – добавил в просвещении крановщик, закинул последний кусок котлеты в рот с оставшимися ядрышками и вдруг замер.

И тут Боря вспомнил первый и пока единственный звонок Зинаиды из Израиля, через пару дней, как прилетели и обустроились. Уж она его о местных порядках в курс поставила.

– Это почему-то не помешало евреям сорт вяленных виноградов вырастить, – рассказал сантехник.

– Как это «вяленных»? – прищурился Стасян, помня лишь маринованные мандарины из банки с закаткой и те, что на кустах растут. Обычными.

– А вот так! – хмыкнул сантехник и объяснил. – такие помидоры как расти начинают, трескаются. Сквозь трещины четыре пятых всей влаги испаряется. И они подсушиваются и вялятся естественным образом. По пути люди их с куста уже вяленными собирают. И не надо досушивать или солить. Бери, да ешь. Или морозь и продавай. Никаких консервантов не применяют. А ты говоришь… манка. Не в манке дело, а в человеке. Кто из пустыни оазис делать умеет, нигде не пропадёт.

Стасян решительно отодвинул тарелку и ложку:

– Слушай… кажись, наелся.

– Ну слава богу, – хмыкнул Боря и по плечу корешка похлопал.

– А у японцев вообще квадратные арбузы есть, – добавил Лаптев. - Они их в контейнерах пластиковых выращивают, те форму и принимают. Такие гораздо удобнее в транспортировке. Их как ящики складывают, а не друг на друга кидают. Но нам-то что? Нас и стандартные помидоры с арбузами устраивают. Сезонное же всё в основном. И так съедят!

Тут все разговоры вынужденно прервались. Так как Стасян перестал жевать, руки раздвинул и как заорёт:

– Теперь я – всемогущ!

Мужики даже играть в теннис прекратили, застыли. Только Шац обронил:

– Так, этому больше не наливать.

А Стасян только поднялся следом, ракетку забрал у Лаптева, мячик следом протянутый взял у Шаца и ка-а-ак треснет по нему ракеткой.

Лапоть как от