Звезда заводской многотиражки 4 - Саша Фишер

Все зашумели. Катерина снова постучала ложечкой по графину, призывая к тишине.

Ораторы менялись. В основном они говорили одно и то же. Стыдили всячески. Взывали к нашей с Мишкой совести. В середине заседания дверь скрипнула, в комнату протиснулся Игорь и устроился где-то в дальних рядах. Нам с Мишкой пока что слова не давали. До прихода Игоря я никак не мог проникнуться серьезностью момента. Все эти речи звучали настолько фальшиво и глупо, что достучаться до моего сердца у них не было никаких шансов.

– А вы спросите, из-за чего началась драка, – подал голос Игорь, когда первый поток стыдителей и обличителей иссяк.

– Вы хотите выступить, Игорь Алексеевич? – оживилась уже заскучавшая Катерина Дмитриевна.

– Нет-нет, я лицо пристрастное, – с ухмылкой отозвался Игорь. – Но, как я уже сказал, я бы послушал, что послужило причиной драки.

– Да какая разница?! – визгливо возмутился обрюзгший «ангелочек». – Сам факт драки – уже повод для порицания!

– Вы, Роман Иванович, на меня не обижайтесь, – сказал Игорь. – Просто я инженер, и мне всегда интересно докопаться до сути.

– В самом деле! – раздался из зала другой голос, женский. Тамара Ильинична из бухгалтерии оторвалась от своего вязания. – Может они сами хотят что-то сказать? Может уже осознали свою вину, в конце концов.

– Осознали они, как же… – пробурчал толстяк из подготовительного цеха.

– Справедливое требование, Игорь Алексеевич, – Катерина Дмитриевна кивнула. Все взгляды уставились на нас с Мишкой. Мишка бросил на меня взгляд и встал.

– Я начал драку, потому что Мельников избил девушку, – сказал он. – Признаю, что погорячился, но мне хотелось справедливости.

– Девушку?! – ахнула женская часть заседателей, и мои акции явно стали стремительно падать.

– Небольшая поправка, – сказал я, подняв руку как в школе. Вставать не стал. – Девушка сказала, что я ее избил, хотя я ее не трогал. И Мишку я в ответ не бил, так что технически это была вовсе не драка.

– Да не слушайте вы их, сейчас они наговорят!

– Еще и врет и не краснеет!

– Да я бы и сам ему за такое втащил!

– Мельников, тебя родители в детстве не учили, что девчонок бить нельзя?!

– Тишина в суде!

В этот раз Катерине Дмитриевне пришлось довольно долго стучать по графину, в конце концов, она не выдержала и грохнула кулаком по столу.

– Тишина, я сказала! Не устраиваете тут базар! Сергей Семенович, вы хотите что-то сказать?

– С вашего позволения… – ЭсЭс медленно поднялся и вышел на позицию учителя. – Товарищи! Мы с вами все знаем, что в космическом холоде котлетные волны распространяются выше скорости света…

– Какие волны? – сдавленно прошептал кто-то.

– Котлетные… – таким же шепотом ответил другой кто-то.

– Ученые скрывают от нас тот факт, что внутри человека прячутся крохотные жуки, которые забираются в нос, уши и прочие отверстия, – продолжал вещать ЭсЭс. Я даже поморгал и подергал себя за уши, чтобы убедиться, что я вижу то, что вижу, и слышу то, что слышу. – Так вот эти самые жуки могут наносить здоровью как непоправимый вред, например начисто сгрызть печень… А человек без печени, как вы понимаете, долго не живет. Он становится желтым, потом покрывается черными пятнами и умирает. И такие тела хоронят в закрытых гробах, чтобы не смущать советских людей. Вы спросите, почему невидимые жуки до сих пор существуют?!

– Что за чушь он несет? – прошептал Мишка, придвинувшись ближе.

Я недоуменно пожал плечами. ЭсЭса неожиданно сорвало в шизофрению на заседании? Триггернуло что-то, и его шизофрения вернулась из ремиссии и снова зацвела буйным цветом?

ЭсЭс вещал, совершенно не обращая внимания на гомон недоумевающей публики. Кто-то засмеялся. Зашелестела бумага, видимо, кто-то решил записать тот сказочный бред, который вываливался изо рта главного редактора. Вместе с ниточкой слюны, повисшей на его нижней губе.

– Сергей Семенович, вы здоровы? – осторожно спросила Катерина Дмитриевна.

– Совершенно здоров, разумеется! – заявил ЭсЭс, и взгляд его начал вращаться. Но говорить он не перестал. Только ускорился, будто торопился изложить все бредовые мысли, которые поместились в его голове. И речь его становилась все более бессвязной. Зато более экспрессивной.

Катерина Дмитриевна оглядела собравшихся. Некоторые уже неприкрыто ржали. Кто-то наоборот замер и сжался. ЭсЭс размахивал руками, потом схватил со стола перед графин с водой и с размаху швырнул его на пол.

Женщины завизжали. Мы с Мишкой выбрались из-за стола и бросились на размахивающего руками редактора.

– Вызывайте скорую! – крикнул Мишка.

Справиться с тщедушным, в общем-то, ЭсЭсом оказалось не так уж и легко. Он толкнул меня с такой силой, что я отлетел метра на два, больно треснулся бедром о стол и почти повалился на сидящих за ним заседателей. Мишке повезло еще меньше – его наш разбушевавшийся главный редактор стукнул в нос. Разбил, разумеется. На его щегольскую рубашку брызнула кровь.

Справиться с ним получилось, только когда к нам присоединились еще трое немаленьких парней. Редактора скрутили, кое-как прижали к полу, и кто-то уже побежал звонить в ноль-три. В какой момент из «зала суда» ушел Игорь, я заметить не успел. Что в этой суматохе было, впрочем, неудивительно.

В сторону редакции мы с Мишкой шли вместе. Он хмуро молчал, прижимая к носу окровавленный платок. Я тоже молчал, но с более радостным выражением лица. Не насмерть поссорились, не насовсем. Сейчас мы объяснимся, пожмем друг другу руки, выпьем по стакану примирительного компота в столовой. И я, наконец, узнаю, что эта дрянь наплела моему другу.

– Я не поняла, – Даша встретила нас не очень уместным, но очень понятным хихиканьем. – Вы подрались прямо на суде, где вас судили за драку?!

– Иронично, это факт, – фыркнул я. – Но мы не друг с другом подрались… Просто кое-что случилось.

В редакции был фул-хаус, так сказать. Даша, Семен и Эдик. И они как ни в чем не бывало пили чай. А на столе перед Эдиком стояла печатная машинка. А сам Эдик был без галстука, рубашка расстегнута почти до пупа, а волосы растрепаны. Правда, они все еще было короткими, так что смотрелся он скорее невыспавшимся престарелым школьником. Все в редакции выглядело так, будто ребята были уверены, что двинутый на дисциплине главный редактор сюда больше не вернется.

– Что там учудил ЭсЭс? – произнес Эдик, вальяжно откидываясь на спинку стула и широко улыбаясь.

– А почему ты решил, что что-то учудил именно ЭсЭс? – подозрительно спросил я.

Глава двадцать первая. Трещина в раю

– У меня, знаешь ли, свои источники, – многозначительно ухмыльнулся Эдик.

– Вань, ну хоть ты расскажи,