Ледяная принцесса - Камилла Лэкберг

— А я и не знал, что вы знакомы.

— А мы вообще-то почти незнакомы. Практически мы впервые встретились на похоронах Алекс, но сегодня утром она стояла у меня перед дверью.

— И чего она хотела?

Патрик так истово очищал тарелку, что казалось, он хочет соскрести узор с фарфора.

— Она хотела посмотреть наши с Алекс детские фотографии. Она сказала, что у них дома их очень мало, и она надеялась найти что-нибудь у меня. Вполне приемлемое объяснение. Потом Джулия задала мне кучу вопросов о прошлом и так далее. Все, с кем я разговаривала, говорили мне, что сестры не были особенно близки, — что совсем не странно, учитывая разницу в возрасте. А сейчас Джулии захотелось разузнать побольше об Александре, о том, какой она была. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление. Ты уже встречался с Джулией?

— Нет, еще не довелось. Но насколько я слышал, все говорят, что они не особенно похожи.

— Да, а почему — один Бог знает. Скорее, они прямые противоположности — во всяком случае, внешне. Но замкнутость — это у них общее. Хотя в Джулии есть грубость, не свойственная Алекс. Алекс была, как бы это сказать, отстраненная и при всем том — отчаянная. Во всяком случае, так я слышала. У меня сложилось впечатление, что у нее внутри все бурлило и кипело, хотя внешне и не очень проявлялось, — что-то вроде вулкана. Спящего вулкана. А может, началось извержение?

— Нет, я так не думаю. Но убежден, что у писателей должно быть чутье на людей, искусство познавать человеческую природу.

— Ох, не называй меня писателем. Я не думаю, что заслужила этот титул.

— Четыре опубликованные книги. И ты не считаешь себя писателем?

Патрик выглядел по-настоящему озадаченно, и Эрика попробовала ему объяснить, что она имела в виду:

— Да, четыре биографии, над пятой я сейчас работаю, и я не собираюсь умалять это. Но для меня писатель — тот, кто по-настоящему пишет, а не просто пересказывает чужие жизни. Когда наступит день и я напишу что-то действительно свое, только тогда и буду считать себя писателем.

Эрика сразу же подумала, что сказала не всю правду. Строго говоря, по ее определению, не было особой разницы между написанными ею биографиями исторических персонажей и книгой об Алекс, над которой она работала. По большому счету, она тоже рассказывала о чужой жизни. Но все же каким-то образом книга выходила совершенно другой. Частично оттого, что жизнь Алекс самым очевидным образом затрагивала ее собственную, а частично из-за того, что она затрагивала жизни других людей. Эрика оставалась в рамках фактов, но при этом чувствовала, что держит в руках душу книги. Она была творцом. Но она еще не могла объяснить это Патрику. Никто не должен знать, что она пишет книгу об Александре.

— Итак, Джулия пришла сюда и задала множество вопросов об Алекс. А тебе удалось расспросить ее об отношениях с Нелли Лоренс?

Эрика выдержала интенсивную внутреннюю борьбу и в итоге решила, что не должна скрывать информацию от Патрика. Может быть, у него получится то, что не вышло у Эрики, и Патрик сумеет сделать правильные выводы. Это был маленький, но жизненно важный кусочек головоломки, о котором она не рассказала, когда они с Патриком ужинали у него дома. Учитывая то, что Эрика не смогла существенно продвинуться, она не видела причины продолжать его скрывать. Но в первую очередь сейчас следует заняться едой и подать горячее. Она наклонилась, чтобы взять его тарелку, и позволила себе наклониться немного ниже, чем требовалось. Тяжелая артиллерия — на передний край, фанфары, трубите победу. Судя по выражению лица Патрика, у нее на руках фул-хаус. В боевых условиях ее чудо-бюстгальтер проявил себя оружием неслыханной убойной силы, и пять сотен крон, которые она за него отдала, оказались отличным вложением, хотя и пощипали ее бумажник.

— Позволь мне отнести.

Патрик взял у нее тарелки и пошел за Эрикой на кухню. Она слила воду из кастрюли с картофелем и заняла Патрика работой: помять картошку в большой миске. Сама Эрика мастерски нанесла последние штрихи на соус: добавить портвейна, еще масла — соусу только на пользу, перемешать — и готово. Теперь оставалось достать пропекшееся филе из духовки и нарезать его ломтиками. Филе выглядело отлично, слегка розовое внутри, но никакого красного сока, что бывает, когда мясо не пропеклось. На гарнир Эрика приготовила слегка подваренный сахарный горошек и положила его в такую же фарфоровую рёрстандовскую миску, как и картофель. Они отнесли еду в столовую. Эрика подождала, пока Патрик наполнит свою тарелку, а потом вдруг выпалила:

— Джулия — единственная наследница Нелли Лоренс.

Вино, которое пил Патрик, попало не в то горло, он закашлялся, начал стучать себя по груди, у него потекли слезы.

— Извини, что ты сказала? — просипел Патрик неразборчивым голосом.

— Я сказала, что Джулия является единственной наследницей состояния Нелли. Так написано в ее завещании, — спокойно сказала Эрика и налила ему воды, чтобы помочь справиться с кашлем.

— Осмелюсь спросить — а откуда ты это знаешь?

— Да потому что я немного пошарила у Нелли в корзине для бумаг, когда она пригласила меня к себе на чай.

На Патрика опять напал кашель, и он недоверчиво посмотрел на Эрику. В то время пока он пил воду и единым духом выпил почти целый стакан, Эрика продолжила:

— В корзине для бумаг я нашла копию завещания. Там было написано ясно и четко, что Джулия Карлгрен должна наследовать состояние Нелли Лоренс. Да, Ян, ясное дело, получает свою долю, но остальное достанется Джулии.

— Ян об этом знает?

— Понятия не имею, но, как я полагаю, нет, он не в курсе. — Эрика говорила и накладывала себе еду. — Практически я прямо спросила Джулию, когда она была здесь, откуда она знает Нелли Лоренс так хорошо. Ну и, естественно, я тут же получила абсолютно чепуховое объяснение, что она знает ее, потому что летом работала у Нелли на консервной фабрике. Я ничуть не сомневаюсь насчет того, что она там работала, — это правда. Но большую часть правды она придержала. И было совершенно отчетливо видно, что это такая тема, на которую она говорит с очень большой неохотой.

Патрик сказал задумчиво:

— А ты не думала, что это довольно странно? В этой истории две совершенно несходные, неподходящие пары. Я бы даже сказал — неправдоподобные: Александра с Андерсом и Джулия с Нелли. Что у них общего? Что их может объединять? Где наименьший общий знаменатель? Если мы найдем это отсутствующее звено, то, думаю, отыщем разгадку.

— Алекс? Может быть, Алекс — этот наименьший общий знаменатель?

— Нет, — сказал Патрик. — Я думаю, это слишком просто. Здесь что-то другое, что-то такое, чего мы не видим или не понимаем. — Он выразительно махнул вилкой. — И кроме того, у нас есть еще Нильс Лоренс или, правильнее сказать, его исчезновение. Ты ведь тогда жила во Фьельбаке. Что ты об этом помнишь?

— Мне тогда было совсем немного лет, а детям никто ничего не рассказывает. Но, как я припоминаю, вовсю шушукались.

— Шушукались?

— Да, ну, ты понимаешь, когда я входила в комнату, то разговор прекращался. Взрослые старались разговаривать вполголоса — ш-ш-ш, чтобы ребенок не услышал, ну и все такое. Другими словами, я знаю только, что, когда Нильс пропал, ходила масса всяких разговоров. Я была маленькая и ничего не узнала.

— Хм, мне стоит в этом покопаться поглубже: надо включить это в список дел на завтра. А сейчас я на ужине дома у женщины, которая не только красивая, но и умеет готовить фантастически вкусную еду. Тост за хозяйку.

Патрик поднял бокал, и у Эрики потеплело на душе от комплимента. Конечно, не от той его части, что она хорошо готовит, а что она красивая. Подумать только, насколько все было бы проще, если бы люди могли читать мысли друг друга. Все эти игры стали бы ненужными. А пока она сидит и надеется, что Патрик как-нибудь намекнет, интересует она его или нет. Рисковать и бросаться сломя голову хорошо в подростковом возрасте, но с годами ты начинаешь чувствовать, что сердце становится все более и более ранимым, боль ощущается все сильнее, а вреда от излишней веры в свои силы все больше.

Патрик три раза сходил за добавкой, и они оставили тему внезапной смерти Алекс и вместо этого начали обсуждать мечты, жизнь, потери и разные мировые проблемы. В итоге они разместились на веранде, чтобы животы слегка отдохнули перед десертом. Они сидели на разных концах дивана и прихлебывали вино. Бутылка номер два скоро подошла к концу, и оба чувствовали, что опьянели. Руки и ноги отяжелели, а голову, казалось, обмотали слоем мягкой ваты. За окнами опустилась беспросветно черная ночь, на небе не было ни единой звездочки. Из-за плотной, почти осязаемой темноты вокруг дома им казалось, что они находятся в каком-то большом коконе. Полная иллюзия того, что они остались одни на земле. Эрика не могла припомнить, чтобы хоть раз в жизни она чувствовала себя до такой степени дома, такой умиротворенной. Она махнула рукой с бокалом вокруг и показала жестом, о чем говорит.