Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

Эд огляделся, пытаясь понять, где очутился и как отсюда лучше пройти к храму Тафи. Он был на самом краю площади, возле дома с наглухо закрытыми дверьми, но настежь распахнутыми окнами во втором этаже; со ставни свисал плющ почти до самой земли, и из-за окна нёсся заливистый женский смех. Народу и палаток тут было совсем немного — только одинокий торговец сластями, уже сворачивавший свой лоток, и переносной навес, под которым на тюках вокруг маленькой жаровни сидели трое женщин. Тёмная кожа и иссиня-чёрные волосы выдавали в них бродяжек-роолло, бездомное племя, которое в обычные дни гнали от городов палками, но в праздники даже для них нашлось местечко на Конунговой площади.

Эд ещё раз окинул взглядом участок, на котором стоял. Ага, вон там виднеется северная башня, значит, этот проулок выведет к рыночной площади, а там…

Ты стал рабом своей мечты, святой поправ обет.И перед кланом должен ты теперь держать ответ.

Эд обернулся.

Одна из женщин роолло пела. Она пела и в тот миг, когда он мельком посмотрел на них и тут же забыл; в руках у неё была лютня, и она играла, кажется, сама для себя и для двух женщин, которые сидели рядом с ней. Людей возле их палатки не было, разве что случайные зеваки проходили мимо, не останавливаясь возле бродяжек, которых продолжали чураться даже в те дни, когда сам бог солнца спускался к людям и пил и веселился со всеми и с каждым их них, как с равным. Но людям и без того сегодня хватало развлечений, а может, песни роолло им уже успели надоесть. И теперь она пела просто для себя.

Эд подошёл к навесу. Его тень упала на поющую женщину.

— Спой сначала, — сказал Эд.

Женщина смолкла и подняла голову. Две другие роолло тоже смотрели на Эда, но он не повернул к ним головы. Та, что пела, была моложе остальных, у неё были продолговатые глаза, приподнятые к вискам, странно большие на сухоньком треугольном личике с серовато-коричневой кожей. Туго заплетённые волосы блестели в закатных лучах, и блестели глаза, и губы блестели, и неожиданно тусклыми на их фоне казались медные браслеты на её узких кослявых запястьях.

— Сначала? — переспросила женщина; у неё был низкий бархатистый голос с едва заметным акцентом, куда менее сильным, чем у большинства людей её племени. — Эту песню?

— Да, эту.

— Хочешь услышать песню — плати, — сварливо сказала её товарка. Другая, помоложе, улыбалась Эду, искоса глядя на него из-под загнутых ресниц. Эд посмотрел на неё, и она призывно качнула полной грудью. Все эти женщины были бедно одеты, и от них несло застарелым потом.

Эд оторвал взгляд от глубокого круглого выреза в рубашке женщины и снова посмотрел на певицу.

— Мне нечем заплатить, — сказал он. — Только что в толпе срезали кошелёк. А иначе бы всё выгреб до последнего гроша, слово чести.

— Нечем платить — так поди прочь, — махнула на него пожилая роолло, явно недовольная взглядами, которыми он обменялся со второй женщиной.

— Нет, тётя Лоло, я ему спою, — отозвалась певица. И улыбнулась, без призыва, без гордыни, без вызова. Так, как будто они знали друг друга давно, и у них была общая тайна.

Эд сел на землю, прямо на мостовую. Женщина пробежала пальцами по струнам и запела снова, негромко, очень чисто и очень спокойно.

«Мой сын, из дальних сизых гор к тебе взывает мать.Мольбу, объятья и укор стремлюсь тебе послать.В родимом доме на холме ты не был много лет,И перед матерью своей тебе держать ответ».«В глухих горах мой старый дом, и ты уже стара.На что теперь твоё нытьё? Скорей бы померла!»«К тебе взываю я, мой сын, сквозь мглу прожитых лет.Молю: гордыню усмирив, послушай мой совет.В разврате, сын беспутный мой, великой славы нет.И перед любящей женой тебе держать ответ».«Что знаешь ты? В постелях дам, моя старуха-мать,Я славу, равную богам, могу себе снискать!»«Ты стал рабом своей мечты, святой поправ обет.И перед кланом должен ты теперь держать ответ».«Мой клан — собранье слабаков, где каждыйтрус и лжец.И мне отныне всё равно, что с ними быть, что без».«Твой друг, поверженный тобой, лежит в сухой траве.Перед богами, бедный мой, тебе держать ответ».«А что мне боги? За глаза накажут и простят.Не бойся, мать: мне Молог сам — и лучший друг,и брат».«Отвергнув бога и людей, презрев жену и мать,Перед самим собой тебе теперь ответ держать».И тут умолк беспутный сын, потупив дерзкий взор,И для ответа слов найти не может до сих пор.

— Это не ваша песня, — сказал Эд, когда она смолкла.

— Не наша, — согласилась женщина. — Я услышала её далеко отсюда, в северных землях…

— Где именно?

— Не помню. Кажется, в Эвентри.

— Кто тебя ей научил?

Она негромко засмеялась.

— Ты совсем не знаешь нашего племени, сиятельный лорд. Никто не может научить роолло песне. Роолло слышит песню и забирает её себе. Мы всегда воруем то, что хотим получить, другого пути для нас нет. — Улыбка внезапно сошла с её лица. Она протянула руку и положила прохладную сухую ладонь Эду на запястье. — Но эту песню я не крала. Мне подарили её, и это не тот подарок, от которого можно отказаться.

— Оставь его, Сигита, — отчего-то заволновалась старшая женщина.

— Нет, тётя Лоло, не оставлю.

Эд посмотрел на неё с лёгкой улыбкой. Любопытно, который раз за день они разыгрывают этот спектакль? Тёмная рука Сигиты сжалась на его запястье.

— Идём со мной. Я должна тебе кое-что сказать, но не здесь.

— Я не верю в предсказания судьбы, — предупредил Эд. — И у меня правда нет денег.

Роолло встала, потянув его за собой. Под ворчанье старшей женщины и жаркий взгляд той, что помоложе, Эд поднялся и покорно последовал за Сигитой. Они обошли навес и остановились с обратной его стороны, оставаясь среди людской толпы, но скрытые от взгляда двух других женщин.

— Спроси, что хочешь спросить, — сказала Сигита.

— Ничего не хочу, — покачал головой Эд. — Просто я удивился, услышав эту песню… от тебя.

— Спроси, — настойчиво повторила она. Её взгляд был странно напряжённым, не таинственным и не масленым, она глядела не как воровка и не как соблазнительница, и Эд на мгновение утратил уверенность. Он неожиданно понял, что действительно хочет кое-что у неё спросить.

— Когда ты слышала эту песню, — помедлив, наконец сказал он, — кто её пел?

Роолло вздохнула, и прозвучало это так, будто вздох у неё вырвался против воли, но в нём явственно слышалось облегчение.