В лесной чаще - Тана Френч

У Кили оказался длинный нос и пышная седая шевелюра, с артистической небрежностью откинутая на лоб.

— Вроде как поэт, — усмехнулся Сэм, когда мы ужинали в тот вечер. Сэм угостил его бренди и ликером «Бейлис».

— Боже милостивый, — пробормотал я, пережевывая пищу.

Кэсси задумчиво взглянула на свой бокал и попыталась заговорить о шоссе, но Кили поморщился и вскинул руку:

— Потише, приятель, не так громко… Да, там что-то нечисто, это ясно. Не буду называть имен, но кто-то потребовал отозвать мою статью еще до того, как началось строительство. Заявили, что это незаконно, нет доказательств… чушь собачья. Бред. Корыстный интерес, не более. Все дело в этом городишке, приятель; он с головой увяз в своем прошлом.

Однако после второй рюмки журналист расслабился и впал в задумчивость.

— Похоже на то, — говорил он Сэму, перегнувшись через стол и возбужденно размахивая руками, — что с самого начала это был неудачный выбор. Много говорили про строительство, про новый городской центр, а позднее, только продали дома в поселке, все вдруг затихло. Сказали, что в бюджете не хватает денег. Будто это устроили лишь для того, чтобы взвинтить цену на недвижимость в захолустном городишке. Нет, я, конечно, ничего не утверждаю. У меня же нет доказательств. — Он допил спиртное и с сожалением взглянул на свой бокал. — С этим местечком всегда было неладно. Ты в курсе, что количество травм и несчастных случаев на строительстве тут в три раза выше, чем в среднем по стране? Тебе никогда не приходило в голову, приятель, что какая-то местность может иметь собственную волю, сопротивляться вмешательству людей?

— Что бы ни говорили о Нокнари, — буркнул я, — не он натянул на голову Кэти Девлин полиэтиленовый пакет.

Хорошо, что Сэм занимался Кили, а не я. Обычно меня развлекали подобные нелепости, но в последнюю неделю я находился на взводе и мог бы заехать Кили ногой в пах.

— А ты что ему сказал? — обратилась Кэсси к Сэму.

— Я сказал — ну да, конечно, — искренне ответил тот, пытаясь поддеть на вилку феттучини. — Я бы ответил то же самое, даже если бы он спросил, верю ли я, что нашей страной правят зеленые человечки.

Третью рюмку — Сэм уже прикидывал, через какую статью расходов ее можно провести в отчете, — Кили выпил в полном молчании, повесив голову на грудь. Затем надел пальто, горячо пожал руку Сэму, пробормотал:

— Не смотрите, пока не будете в безопасном месте, — и вышел из паба, сунув в ладонь Сэму клочок скомканной бумаги.

— Бедняга, — вздохнул Сэм, шаря в своем бумажнике. — Очевидно, обрадовался, что кто-то хоть раз в жизни захотел его выслушать. Правда, вид у него такой, что он мог бы кричать об этом на всю улицу и ему никто бы не поверил.

Он достал из бумажника какой-то мелкий серебристый предмет, осторожно зажав его между большим и указательным пальцами, и протянул Кэсси. Я отложил вилку и заглянул через ее плечо.

Это был кусочек фольги — в такую обычно упаковывают сигареты, — плотно свернутый в тугую трубочку. Кэсси развернула его. На внутренней стороне фломастером написано: «Дайнемо» — Кеннет Макклинток; «Футура» — Теренс Эндрюс; «Глоубал — Джеффри Барнс и Конор Рош».

— Ты уверен, что ему можно доверять? — произнес я.

— Кили чокнутый, — заявил Сэм, — но репортер хороший. По крайней мере был им. Он не стал бы давать мне информацию, если бы считал ее непроверенной.

Кэсси провела пальцем по фольге.

— Если сведения подтвердятся, — заметила она, — это будет наша лучшая зацепка. Отличная работа, Сэм.

— Он сел в машину, — обеспокоенно проговорил Сэм. — Я не знал, можно ли позволить ему сесть за руль после выпивки, но… Вероятно, он мне еще понадобится — надо поддерживать с ним связь. Я вот думаю: позвонить и узнать, как он добрался домой?

На следующий день, в пятницу, исполнилось две с половиной недели с начала следствия, и О'Келли с утра вызвал нас к себе. На улице холод кусал за щеки и носы, но солнце, бившее в наш штаб через большие окна, прогревало воздух так, словно стояло лето. Сэм сидел в углу, что-то строча в паузах между телефонными звонками; Кэсси искала на кого-то компромат в компьютере; я и еще двое сотрудников наливались кофе. В комнате стоял ровный приглушенный гул, будто в школьном классе. О'Келли просунул голову в зал, сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Когда все затихло, он бросил:

— Райан, Мэддокс, О'Нил, — и захлопнул дверь.

Мы ждали этого приглашения уже пару дней; я по крайней мере ждал. Много раз я мысленно проигрывал эту сцену по дороге на работу, в душе и даже во сне, а потом просыпался, продолжая бормотать что-то под нос.

— Завяжи, — буркнул я Сэму. Когда он с головой уходил в работу, узел его галстука всегда сползал к уху.

Кэсси быстро допила кофе и произнесла:

— Ладно, пошли.

Сотрудники вернулись к своим делам, но я чувствовал, что они смотрят нам в спину.

— Отлично, — проговорил О'Келли, как только мы вошли в его кабинет. Он сидел за столом и вертел в руках одну из тех дурацких серебристых безделушек для начальства, которые были в моде в конце восьмидесятых годов. — Как проходит операция «Весталка»?

Я, Сэм и Кэсси остались стоять. Мы в подробностях изложили шефу все, что было сделано для поимки убийцы Кэти Девлин, а также те причины, по которым это не сработало. Говорили взахлеб, перебивая друг друга и заваливая его подробностями, которые он и так прекрасно знал. Мы предчувствовали, что последует дальше, и невольно старались оттянуть время.

— Ладно, значит, у вас все схвачено, — кивнул О'Келли, когда мы наконец выдохлись. Он продолжал забавляться со своей уродливой игрушкой — щелк, щелк, щелк… — Есть главный подозреваемый?

— Мы склоняемся к версии о родителях, — ответил я. — Один из них или оба.

— То есть у вас нет ничего конкретного.

— Расследование движется, сэр, — вставила Кэсси.

— У меня на примете четыре человека, они могли угрожать по телефону, — добавил Сэм.

О'Келли поднял голову.

— Я читал твои отчеты. Будь осторожен.

— Да, сэр.

— Прекрасно. — О'Келли отложил безделушку в сторону. — Продолжайте работать. Для этого вам не нужно тридцать пять помощников.

Хотя я ожидал этих слов, они меня чуть не оглушили. «Летуны» всегда действовали мне на нервы, но я знал, к чему он клонит: это был первый шаг к отступлению. Через несколько недель О'Келли вернет нас в обычный график, перебросит на новые дела, и операция «Весталка» превратится в побочную нагрузку, которой мы займемся на досуге. А еще через пару месяцев дело Кэти отправят в подвал, набитый пыльными коробками, и мы заглянем туда только через год-другой, если получим новую зацепку. По телевизору покажут документальный фильм с унылой музыкой и мрачным голосом за кадром, из чего станет ясно, что дело так и осталось нераскрытым. У меня мелькнула мысль, что, вероятно, Кирнан и Маккейб слышали те же самые слова в той же самой комнате, а их шеф крутил в руках похожую игрушку.

О'Келли уловил недовольство в нашем молчании.

— Ну что там? — усмехнулся он.

Мы обрушили новый поток слов, вложив в них всю убедительность и красочность заранее выученной речи, но я уже понимал, что это бесполезно. Мне до сих неприятно вспоминать, что я тогда наговорил. Какой-то детский лепет…

— Сэр, мы всегда знали, что это будет сложным делом, — закончил я. — Но мы понемногу продвигаемся. Уверен, если мы бросим его сейчас, это станет большой ошибкой.

— Бросим? — раздраженно рявкнул О'Келли. — А кто говорил, что бросим? Ничего мы не бросаем. Просто сбавляем темп. — Он подался вперед и оперся пальцами о стол. — Ребята, — продолжил он чуть мягче, — это обычная оптимизация расходов. Вы уже выжали из «летунов» все, что могли. Сколько человек вам осталось допросить?

Молчание.

— А сколько звонков было сегодня по «горячей линии»?

— Пять, — с запинкой ответила Кэсси. — Пока.

— А сколько из них полезных?

— Ни одного.

— Вот и я говорю. — О'Келли развел руками. — Райан, ты сам сказал: дело непростое. Бывают дела быстрые и медленные, а на это уйдет немало времени. Но на нас висит уже три новых убийства, в северных кварталах возникла чуть ли не гангстерская война, и мне каждый день обрывают телефон, спрашивая, куда, черт возьми, я подевал всех «летунов» в Дублине. Соображаете, к чему я клоню?

Мы соображали. Надо отдать должное О'Келли: большинство начальников на его месте просто отобрали бы у нас дело. Ирландия — как провинциальный городок: чаше всего мы с самого начала знаем, кто что совершил, и все усилия уходят не на поиск преступника, а на выстраивание надежного обвинения. Как только стало ясно, что операция «Весталка» будет громким исключением из правил, у О'Келли наверняка возникло искушение перебросить нас обратно на пьяных малолеток, а дело передать Костелло или кому-нибудь из коллег постарше. Я не наивный человек, но когда он этого не сделал, решил, что тут сыграла роль своеобразная преданность — не лично к нам, а к нам как к членам его команды. Тогда мне понравилась данная мысль. Но теперь я считаю, что, вероятно, у О'Келли имелись какие-то иные причины — например интуиция подсказала ему, что дело это проклятое.