Русофобия. История изобретения страха - Наталия Петровна Таньшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Россия — держава-завоевательница, при этом дворянство и армия толкают Россию к внешней экспансии и завоеваниям даже больше, нежели личные амбиции самодержца, продолжает Обернон. В результате Россия методично, упорядоченно и с уже меньшими издержками проводит политику завоеваний. Она начала с подчинения Востока, чтобы потом овладеть Западом[710].
Русским, по словам Обернона, кто бы ими ни управлял, имманентно присуща тяга к выходу за пределы национальных границ. И дальше автор буквально по пунктам перечисляет положения фальшивого «Завещания Петра Великого», не называя этого документа, но подчёркивая, что завоевательный дух жив, а русские готовы и дальше следовать предначертаниям Петра Великого[711].
Россия увеличивает свою армию, угрожает Европе и её соседям. Она подчинила Польшу, сейчас угроза нависла над Турцией, та же участь может постигнуть и Германию. Возможно ли всё это остановить? Таким вопросом задаётся Обернон[712].
Как видим, старые, известные со времён Сигизмунда Герберштейна клише о русском варварстве, экспансионизме, деспотизме, тотальном рабстве подданных, дополненные пунктами из мнимого «Завещания Петра Великого», вновь оказались на повестке дня. Причём такой панический, точнее, псевдопаниче-ский настрой Обернона напугал даже самих французов. В частности, официальная газета «Le Moniteur universel», обеспокоенная идеями Обернона, обвинила его в том, что он хочет «возродить революцию»[713].
Мастер политической пропаганды аббат Прадт
Антирусских сочинений в это время было написано много, но вряд ли стоит их все характеризовать, поскольку, судя по работам Рабба и Обернона, авторы используют одни и те же приёмы, отличаясь лишь степенью художественного мастерства, или, говоря неакадемичным языком, художественного свиста. Но в этой череде работ нельзя не отметить произведения аббата Доминика Жоржа Фредерика де Прадта (1759–1837), весьма плодовитого и популярного автора, главное, легко менявшего своё мнение в зависимости от политической конъюнктуры. Его работы позволяют сделать весьма важный вывод о том, что для большинства европейских авторов негативный взгляд на Россию — это вовсе не веление души и зов сердца, а сугубо рациональный приём, способ решения собственных внутренних проблем. В этом отношении Прадт проявил себя весьма эластичным или попросту беспринципным автором, у него за плечами имелся опыт, по сути, предательства Наполеона Бонапарта, духовником которого он был. Наполеон последовательно возвышал Прадта, сделав его епископом Пуатье, затем архиепископом Малинским, а в 1812 году — посланником в Великом герцогстве Варшавском (возложенную на него миссию Прадт там провалил)[714]. В самом начале режима Реставрации клеймить поверженного императора стало весьма выгодным делом, и Прадт тут же «отблагодарил» Наполеона в очень жёстком памфлете.
Работы аббата Прадта выделяются своим оппортунизмом, именно поэтому они представляют особый интерес. Конъюнктурные метаморфозы, которые время от времени с ним случались, зависели от представлений о том, какой должна быть внешняя политика Франции. Речь идёт о системе союзов, которые выбирала Франция. Для Прадта необходимым союзником в те годы представлялась Пруссия. Находясь в оппозиции режиму Реставрации, с 1823 года он выступал против монструозного, по его мнению, расширения России, считая, что необходимо заключить союз с Пруссией, дабы поставить заслон российскому могуществу.
В апреле 1823 года аббат Прадт опубликовал работу «Параллель между английским и русским могуществом в Европе»[715]. В мае следующего года вышло второе издание книги, в 1828 году — третье, что свидетельствует о том, что работы Прадта пользовались успехом. Именно эта книга способствовала нагнетанию антирусских настроений во французском обществе и вскоре стала одной из самых известных работ, написанных о России[716].
В своём сочинении автор развивает самые популярные антирусские стереотипы, поднимая прежде всего тему экспансионизма, который якобы является отличительной чертой внешней политики России со времён Петра Великого. Россия в описании Прадта — страна деспотичная и азиатская, мощная сила, враждебная всем либеральным идеям Европы[717]. А для либералов всех мастей Россия в это время начинает восприниматься как оплот не просто консервативных ценностей, но самодержавия и реакции, тем более что у императора Александра I либеральный запал к тому времени давно иссяк.
Всё то, что французским авторам было непонятным в России, просто объявлялось «азиатским», поэтому Россия воспринималась как наследница орд Чингисхана, и такой взгляд на нашу страну, как читатель помнит, сформировался ещё во времена Московской Руси, а потом был продолжен частью французских просветителей, прежде всего Ж.-Ж. Руссо. Прадт развивает идеи Руссо об азиатской сущности России и призывает Европу объединиться перед лицом «русской угрозы», создав европейскую федерацию[718].
Сходные идеи Прадт продолжил развивать в своей следующей работе «Неизменная система Европы по отношению к России», опубликованной в 1828 году. На вопрос, который поднимается ещё в «Параллели», он предлагает смелый ответ: русскому нашествию необходимо противопоставить коалицию европейских держав. А заодно разрушить ненавистную Франции Венскую систему.
Следуя законам жанра, в предисловии книги Прадт пугает Европу «русской угрозой», подчёркивая, что в данный момент русская мощь направлена на Османскую империю, но лишь для того, чтобы потом с новой силой обрушиться на Европу. Когда Россия получит все выгоды в Османской империи, она станет ещё более сильной и сможет выступить против Австрии, Пруссии и всего мира. Поэтому настал момент, чтобы указать этому колоссу его истинное место и найти средства противодействия России. Прадт отмечает, что такая несправедливая система, когда Российская империя и Великобритания стали европейскими лидерами, была закреплена решениями Венского конгресса, но при этом Россия представляет ещё большую опасность[719]. Между тем все в Европе Россию боятся, поэтому относятся к ней подобострастно. И это доминирование России, по мнению Прадта, опасно для европейских общественных свобод, которые уже и так являются пустым звуком[720]. Он подчёркивает, что Российская империя представляет угрозу для
