Тайна генерала Багратиона - Алла Бегунова

— Странный ответ, — помедлив, сказал Канова. — Вы как будто отказываетесь. В Париже ко мне в мастерскую хотели попасть жены и родственницы многих вельмож. Сама Полина Бонапарт, сестра императора.

— Слава богу, здесь Вена, а не Париж, издавна славящийся беспредельным распутством, — оборвала итальянца Екатерина Павловна. — Кроме смазливого личика, полной груди и мощных бедер, Полине нечего предъявить городу и миру. В отличие от ее старшего братца, у которого с головой пока вроде бы все в порядке.

Разумовский застал конец этого объяснения. Он был удивлен резким тоном княгини Багратион. Граф, узнав о намерении своего любимца, нарочно оставил скульптора наедине с хозяйкой дома договариваться об осуществлении замечательного, по его мнению, замысла, который мог бы способствовать европейской известности русской красавицы и вознести ее имя на пьедестал высокого искусства. Однако мужчины редко догадываются о причудах беременных женщин, особенно, если беременность им приходится скрывать.

Екатерина Павловна бывала в мастерских художников и скульпторов. Как правило, это — просторные, отлично освещенные помещения, где на виду любая деталь. Не узкую талию и подтянутый живот увидит Канова, а тело, понемногу набирающее вес, меняющее свои формы в преддверии появления на свет долгожданного ребенка. Но вне зависимости от того, она сочла предложение ваятеля дерзким и непристойным. Сам он стал раздражать ее потому, что мешал срочному и конфиденциальному разговору с Разумовским. Княгине пришлось перейти на русский язык.

— Любезный граф, — сказала она гостю, — у меня есть для вас интересное сообщение.

— Я весь внимание, — ответил он.

— Сейчас в гостевой комнате моего дома находится перебежчик. Секретарь персидского посла Игарри покинул своего начальника, взяв с собой оригинал секретного протокола, подписанного в Париже.

— Не может быть! — округлил глаза Андрей Кириллович.

Возглас этот в большой гостиной прозвучал так громко, что оба итальянца, рассматривавшие офорты, обернулись.

— Очень мало времени, — продолжала Екатерина Павловна. — Как говорится, пять минут на размышление. Я уже послала за генералом.

— Правильно сделали, — одобрил Разумовский. — Программу сегодняшнего вечера тоже придется сократить.

Камердинер князя Багратиона давно приготовил своему господину свежую батистовую рубашку, шелковый жилет, фрак из тонкого сукна и светлые летние панталоны, чтобы он мог переодеться для визита к жене. Но Петр Иванович, задремав после ухода кучера Сильверста, все еще почивал на кровати.

Когда часы пробили половину девятого, Иосиф Гави решился-таки разбудить хозяина. Генерал тяжело вздохнул: ехать надо, хотя совсем не хочется. Не радовал очередной салонный вечер, где он увидит одни и те же лица, услышит надоевшие разговоры.

Однако против обыкновения, в этот понедельник князь не обнаружил карет и экипажей у двухэтажного особняка на Риген-штрассе, 22. Окна большой гостиной не светились.

Привратник открыл дверь не сразу. Видимо, своего постоянного места не занимал и пришел откуда-то, услышав громкий и настойчивый стук. Слуга проводил Багратиона и его адъютанта Древича в малую гостиную. Там за столом, накрытым к ужину, сидели три человека: Екатерина Павловна, граф Разумовский и переводчик персидского посла Игарри.

Петр Иванович поцеловал руку жене, вежливо поздоровался с бывшим послом и молодым персом, сел рядом с княгиней и заметил, что сегодня хорошая, нежаркая погода.

Гости согласились.

Переводчик протянул ему свернутые в трубку четыре голубоватых листа плотной бумаги. Генерал, недоумевая, развернул их. На первом листе вверху он прочитал первую крупную строку длинного заголовка: «Un accord entre deux pays.» [22], на последнем листе увидел две государственные печати и подписи.

— Что это? — князь вопросительно посмотрел на супругу.

— Подарок, о котором я писала.

— Оригинал секретного франко-персидского протокола, — с некоторым торжеством уточнил граф Разумовский.

— Глазам не верю! — воскликнул Петр Иванович и снова перелистал документ, потом обратил восхищенный взор на переводчика и произнес на фарси: — Какой сказочный, богатырский подвиг!..

Лакеи начали подавать на стол холодные закуски: галантир [23] из свежего судака и французский пудинг. За ними следовало жаркое из свинины с капустой и яблоками, и бифштекс. Но блюда не удостаивались особенного внимания гостей. Они составляли лишь гарнир к разговору, который занимал участников ужина так сильно, что тарелки оставались наполненными, а бокалы с вином — нетронутыми. Лишь повторные напоминания хозяйки дома заставляли их прекратить обсуждение и отрезать кусочек-два от превосходных кушаний.

Дело в том, что Игарри непременно желал сам доставить в Санкт-Петербург оригинал секретного протокола и добиться аудиенции у императора Александра Первого. Багратион его стремление понимал. Благоволение государя есть залог скорейшего поступления на службу и успешного по ней продвижения. Ценность выкраденного документа очевидна, и у переводчика имелось немало шансов предстать пред очами самодержца.

Однако расстояние между Веной и Северной столицей России достигает примерно двух тысяч верст. Существуют разные маршруты для столь неблизкого пути. Например, северный, сухопутный: из Вены в Брно, далее в Краков, Варшаву и Вильно [24]. От Вильно в Санкт-Петербург ведет широкий, отлично обустроенный тракт. Между тем такой маршрут очень опасен для перса. Герцогство Варшавское сейчас наполнено французскими войсками. А французы через день-другой начнут искать его повсюду, в этом нет никаких сомнений. Их разведка действует энергично, жестко, нагло. Особенно — в Польше, которую Наполеон совершенно оправданно считает своим преданным, идейным союзником в противостоянии с русскими.

Южный маршрут предпочтительнее. Он связан с передвижением по рекам. Дунай несет свои воды к Черному морю довольно быстро. Но у Туртукая придется перебраться на другую реку — Дымбовицу — ипо ней подняться на сорок пять верст в верх к городу Бухаресту, столице Валахии.

— Зачем мне Бухарест? — удивился сын серхенга Резы.

— Там находится штаб нашей Молдавской армии, — пояснил Петр Иванович. — Вся территория на левом берегу Дуная, турецкие крепости и города Туртукай, Рассеват, Гирсово, Браилов заняты русскими гарнизонами. Уверен, французским духом там и не пахнет.

— Неужели вы так боитесь французов? — спросил у него Игарри.

Князь Петр перевел его вопрос с фарси на русский, и остальные участники ужина, больше похожего на производственное совещание, переглянулись.

— Друг мой, — Екатерина Павловна взглянула на молодого перса ласково, но с легкой усмешкой, — тем, кто боится, нечего делать ни в Вене, ни в Берлине, ни в Лондоне, ни в Париже. Французы — наши противники. Здесь мы ведем с ними невидимую войну, и на этой войне все средства, даже безнравственные и аморальные, применяются. Вы от них перешли на нашу сторону с чистым сердцем, с благими намерениями. Теперь мы несем ответственность за вашу жизнь. Мы хотим, чтоб ни единого волоска с вашей головы не упало, чтоб вы долго служили новой родине, которая ныне открывает вам свои объятия.

Княгиня Багратион говорила по-французски медленно, с нажимом произнося наиболее значительные слова. Петр Иванович улавливал общий смысл ее речи и, подтверждая его, качал головой.

Игарри, задумавшись, слушал. Может быть, только сейчас он начал в полной мере осознавать последствия своего побега. До сего момента им больше руководили чувства, нежели здравые соображения.

После непродолжительного объяснения они все-таки выбрали южный маршрут, казавшийся наиболее надежным и безопасным.

Дунай до города Орсова протекал по территории Австрии, где действовала проверенная агентура Разумовского. Далее начинались земли сербские, болгарские, валашские, некогда захваченные турками и включенные ими в состав Османской империи. Но военная кампания 1810 года, начатая в мае, уже принесла русским новые победы. Они заняли турецкие крепости Силистрию, Разград и Базарджик, придвинувшись к австрийской границе. Следовательно, путешествие Игарри становилось короче. Ему требовалось добраться только до первого нашего отряда, действующего на придунайской равнине, до первого нашего офицера, командующего им.

Генерал от инфантерии сказал, что напишет два письма. Первое он обратит к этому самому офицеру и скрепит фамильной печатью Багратиона. В письме будет сказано о поручении государственной важности, которое исполняет его податель, о содействии, каковое должно немедленно ему оказать для препровождения в штаб Молдавской армии и затем — в Санкт-Петербург.