Рассказы - Теодор Старджон

Дел проследил за ее взглядом. Большой овал окна больше не был черным: стекло покрылось словно светящейся серебристой пыльцой. Дел медленно встал. Стекло продолжало туманиться, серебристый налет становился ярче, и наконец в углу окна показался кусочек самой луны, которая вползала на небо, с каждой минутой становясь все больше.

Дел перестал дышать, поэтому он отчетливо слышал, как дышит Рита. Ее дыхание было частым и таким глубоким, что ток воздуха заставлял чуть слышно вибрировать ее гибкие голосовые связки.

— Рита…

Не отвечая ему, Рита подбежала к буфету и наполнила вином два небольших бокала.

— Подожди… — шепнула она. — О, подожди еще немного!..

Как зачарованный Дел следил за тем, как ползет по стеклу белое пятно луны. Он как-то сразу понял, что должен оставаться в полной неподвижности до тех пор, пока весь овал окна не будет озарен прямым лунным светом, и это помогло ему, так как устанавливало ожиданию видимый предел, но он все же страдал, поскольку, как ему казалось, еще ничто в его жизни не двигалось так медленно. В какой-то момент, злясь на себя за то, что согласился участвовать в этом долгом ритуале, Дел уже готов был возмутиться и восстать, но тут он заметил, что темный край серебряного окна становится все меньше и меньше. Сначала он стал шириной в палец, потом сузился до толщины человеческого волоска, а потом, потом…

Рита издала коротенький кошачий крик и в два прыжка взлетела по тиковым ступенькам к окну. Лежащий на стекле лунный свет был столь ярок, что на этом фоне ее силуэт напоминал черную камею, а на плечах искусно вышитого платья лежали серебряные эполеты лунного сияния. Рита была так прекрасна, что в глазах у Дела защипало, и комок подкатил к горлу.

— Пей! — прошептала она. — Выпей со мной, милый…

Сначала Дел не понял ее, и лишь несколько мгновений спустя вспомнил о маленьком бокале, который держал в руке. Приподняв бокал в торжественном салюте ее красоте, он выпил вино, и оно показалось ему… странным. После бесконечно богатых и тонких оттенков и обертонов вкуса, которые ему довелось испробовать и узнать за сегодняшний вечер, это вино было удивительно тем, что вовсе не имело вкуса. Делу оно даже показалось совершенно невещественным, нематериальным, к тому же оно не было ни холодным, ни горячим, а как раз таким, какой бывает человеческая кровь.

И Дел с недоумением посмотрел сначала на свой бокал, потом перевел взгляд на девушку, и ему неожиданно померещилось, что она обернулась и глядит на него, хотя черный силуэт на фоне окна даже не шелохнулся.

А потом он испытал еще одно потрясение, потому что лунный свет неожиданно погас.

Луна, окно, комната, Рита — все исчезло в мгновение ока.

В первые секунды Дел стоял не шевелясь и лишь изо всех сил напрягал зрение, стараясь разглядеть хоть что-то в окружившем его мраке. Потом какой-то нечленораздельный звук, какое-то восклицание сорвалось с его губ, и Дел крепко прижал ладони к глазам. Он ясно ощущал судорожные движения век и щекочущие прикосновения упругих ресниц, но, когда Дел отнял ладони от лица, вокруг по-прежнему была темнота. Это была даже больше, чем темнота, или, вернее — не просто темнота. Она даже не была черной. Это было все равно, что стараться увидеть что-то локтем или языком — это было Ничто.

Дел упал на колени.

Во тьме звонко рассмеялась Рита.

Какой-то таинственной, не до конца уснувшей частью сознания Дел сумел воспринять и разгадать, что значил этот смех, и ужас и ярость захлестнули все его существо, ибо именно этот самый смех заставлял чуть дрожать губы девушки на протяжении целого вечера, и это был безжалостный, жестокий, уверенный в себе смех. И в тот же момент — то ли благодаря гневу, то ли вопреки ему — в Деле с новой силой вспыхнуло ослепительное желание. Яростно гримасничая и ощупывая воздух вытянутыми вперед руками, он двинулся на звук. Со стороны окна донесся шорох быстрых, шелестящих шагов, и вдруг на Дела обрушилась сверху легкая, как паутина, но невероятно прочная сеть. Он замахал руками, забарахтался отчаянно, стараясь освободиться, и вдруг догадался, что это за пелена. То было удивительное платье Риты, и сперва Дел запутался в нем, но скоро ткань поддалась, и, швырнув разорванное платье на пол, он наступил на него ногой.

Потом Дел услышал совсем легкие шаги босых ног и бросился туда, но ничего не поймал и остановился, тяжело дыша.

Рита снова расхохоталась.

— Я ослеп, Рита, — хрипло пробормотал Дел. — Я ничего не вижу!

— Я знаю, — спокойно отозвалась она из-за его спины и опять рассмеялась.

— Что ты сделала?..

— Я увидела, что ты — такое же грязное животное, как все мужчины, — был ответ.

Дел заворчал и снова ринулся на голос, но наткнулся коленом на стул или, быть может, на небольшой сундучок, и тяжело упал на пол. При этом Делу показалось, что его вытянутые вперед пальцы коснулись босой ноги Риты.

— Сюда, любимый, я здесь! — поддразнила она его.

Дел пошарил вокруг себя ища предмет, о который споткнулся; нащупав его, он поднялся, опираясь на него, как на клюку. Выпрямившись во весь рост. Дел с беспокойством огляделся — огляделся чисто машинально, по привычке, ибо зрение так и не вернулось к нему.

— Эй, милый, сюда!..

Дел прыгнул и врезался в косяк двери. В одно мгновение скула, ключица, бедро и колено вспыхнули ослепительной болью, и Дел вцепился пальцами в полированное дерево.

Через несколько мгновений он спросил с мукой:

— Но… почему?..

— Ни один мужчина еще не прикасался ко мне и не прикоснется, — не ответила, а пропела Рита, и Дел почувствовал ее дыхание на своей щеке, но когда он вытянул руку, то снова ничего не поймал. Потом он услышал, как она спрыгнула с пьедестала для статуи, стоявшего возле самой двери, и догадался, что девушка стояла на нем и, наклонившись, разговаривала с ним.

Но ни боль, ни слепота, ни даже сознание того, что на него действует приготовленное Ритой колдовское зелье, не могли заглушить неистовое желание, которое разбередила в Деле ее близость. И ничто не могло обуздать ярость, которая охватывала его, когда он слышал ее смех. Испустив гневный крик, Дел неверной походкой двинулся за ней.

Рита со смехом танцевала вокруг него. Один раз она толкнула Дела на железную стойку для каминных щипцов, и та с грохотом опрокинулась. В другой раз она схватила его сзади за локоть и сильно дернула, заставив закружиться на месте. А в третий раз она совершила высокий и длинный прыжок и, пролетая мимо Дела, успела поцеловать его прямо в губы.

Дел чувствовал себя так, словно оказался в самом настоящем аду. Уверенный и быстрый топот легких босых ног и мелодичный, холодный смех доносились, казалось, со всех сторон одновременно. Он бросался на голос и падал, разбивал в кровь лицо и ползал на четвереньках, скуля, как собака. Его яростные вопли и нечленораздельный рев неожиданно разбудили гулкое эхо, и Дел догадался, что они, должно быть, перебрались в большую гостиную залу. Здесь на его пути то и дело оказывались стены и предметы, которые не просто не поддавались, а, казалось, наносили ответный удар всякий раз, когда Дел со всего размаха налетал на них. Даже деревянные панели, на которые он все чаще опирался спиной, чтобы отдышаться, неожиданно оказывались дверями, отворявшимися от малейшего прикосновения. Но самым страшным для него по-прежнему оставались черное ничто перед глазами, дразнящее «шлеп-шлеп» твердых босых ступней по гладким плитам пола, да неистовая ярость, которую Дел никак не мог утолить.