Ты умеешь хранить секреты? - Софи Кинселла

— Именно поэтому он и приехал в Англию? Повидаться с вами?

— Собираетесь пожениться?

— Знаете, по виду не скажешь, что в вас сто тридцать пять фунтов…

— У вас действительно покрывало с Барби на постели?

— А в этой лесбийской фантазии вас было только двое или…

— Вы с Джеком Харпером занимались сексом прямо в офисе?

— И поэтому бросили Коннора?

Мне с ними не справиться. Нужно убираться отсюда. И поскорее.

Не глядя по сторонам, я, пошатываясь, вываливаюсь из комнаты. Бреду по коридору как в тумане, а в голове только одна мысль: взять сумочку и бежать. Немедленно.

Вхожу в пустой отдел маркетинга, где разрываются телефоны. Во мне слишком сильна въевшаяся за год привычка. Ну не могу пройти мимо, и все тут.

— Алло? — выдыхаю я, поднимая первую попавшуюся трубку.

— Значит, так? — слышу разъяренный вопль Джемаймы. — «Тайком заимствует у соседки дорогие туфли и выдает за собственные…» Интересно, чьи это могли быть туфли? А, знаю! Ты брала их у Лиззи!

— Послушай, Джемайма, не могла бы ты… Прости… мне нужно идти, — отвечаю я едва слышно и кладу трубку.

Никаких телефонов. Бери сумочку — и вперед.

Пока я дрожащими руками застегиваю сумку, вошедшие за мной сослуживцы торопливо поднимают трубки.

— Эмма, звонит твой дедушка, — сообщает Артемис, прикрывая рукой мембрану. — Что-то насчет ночного автобуса. Говорит, он никогда больше тебе не поверит.

— Это тебя, Эмма. Из отдела рекламы «Харвиз бристол крим», — вставляет Кэролайн. — Хотят знать, по какому адресу послать тебе в подарок ящик сладкого хереса.

Откуда там узнали мое имя? Как? Неужели уже весь Лондон знает? Или секретарши в справочном успели всем раззвонить?

— Эмма, твой отец! — кричит Ник. — Твердит, что должен срочно с тобой поговорить.

— Не могу, — устало повторяю я. — Ни с кем не могу говорить. Мне нужно… нужно…

Хватаю жакет, вылетаю из офиса и несусь вниз, то и дело сталкиваясь с людьми, идущими из конференц-зала. Их любопытные взгляды жгут меня.

— Эмма!

Едва знакомая женщина по имени Фиона хватает меня за руку. Фиона весит фунтов триста и всегда требует, чтобы кресла были побольше, а дверные проемы делали пошире.

— Не нужно стыдиться своего тела! Гордитесь им! Сама мать-земля наделила вас этим телом! Если захотите посетить наш семинар в субботу…

Я в ужасе вырываю руку и кубарем скатываюсь по мраморным ступенькам. Но на следующей площадке кто-то снова цепляется за меня.

— Эй, не можете сказать, в каких благотворительных магазинах отовариваетесь? — Это девушка, которую я вообще вижу впервые. — По мне, так вы даже очень хорошо одеты…

— Я тоже обожаю кукол Барби! — На моем пути внезапно возникает Кэрол Финч из бухгалтерии. — Может, вместе организуем клуб?

— Я… мне правда нужно идти.

Я отступаю и снова бегу вниз. Но меня одолевают со всех сторон.

— …до тридцати трех мне в голову не приходило, что я лесбиянка…

— …многие не разбираются в религии. Возьмите брошюру нашего кружка по изучению Библии…

— Оставьте меня в покое! — не выдержав, ору я отчаянно. — Все! Оставьте! Меня! В покое!

Мчусь к выходу, но голоса преследуют меня, эхом отдаваясь от мраморных полов. И пока я беспомощно бьюсь в тяжелые стеклянные двери, откуда-то выплывает охранник Дейв и нахально пялится на мою грудь.

— Знаешь, крошка, лично я считаю, она у тебя в самый раз, — ободряюще заявляет он.

Мне наконец удается открыть дверь и оказаться на улице. Я бегу, бегу, бегу…

Когда выбиваюсь из сил, останавливаюсь, плюхаюсь на скамью и закрываю лицо руками.

Меня все еще трясет от пережитого ужаса.

В голове ни единой мысли.

Меня еще в жизни так не унижали.

20

— Что с тобой, Эмма?!

Я просидела на чертовой скамье минут пять. Не поднимая головы. Изнемогая от растерянности и стыда. И вот теперь в ушах опять звучит чей-то голос, перекрывающий обычные звуки улицы: шум шагов, гудки машин и рев автобусов. Мужской голос. Я открываю глаза, моргаю от слишком яркого света и очумело смотрю в смутно знакомое лицо.

И тут вдруг соображаю, что это Эйдан из безалкогольного бара!

— С тобой все в порядке? — спрашивает он. — Ничего не случилось?

А я даже не в состоянии ему ответить. Все эмоции, чувства, ощущения разлетелись по асфальту, как осколки разбитой тарелки, и я не слишком понимаю, как их вернуть.

— Случилось, — признаюсь я наконец. — Случилось. И я не в порядке. Совсем не в порядке.

— Неужели? — настораживается он. — Ну… если я чем-то могу…

— А ты был бы в порядке, если бы человек, которому ты верил, разгласил твои секреты по телевизору? Был бы ты в порядке, если бы тебя унизили перед всеми друзьями, родными и коллегами?

Ошеломленное молчание.

— Ну как?

— Э… вероятно, нет, — отвечает он.

— Именно! Ну, каково бы тебе было, если бы кто-то раззвонил на всех углах, что ты носишь женские трусики?

Эйдан бледнеет.

— Я не ношу женских трусиков!

— Знаю, что не носишь. Вернее, никогда не видела твоего белья. Просто предположи на секунду, что все-таки носишь. Понравилось бы тебе, если бы твой друг взял и выложил все в так называемом бизнес-интервью на телевидении?

Эйдан сосредоточенно хмурится. И вдруг вскидывает голову, словно что-то сообразив.

— Погоди! Интервью с Джеком Харпером, верно? Так ты об этом говоришь? Мы видели его в баре!

— Да неужели? — Я вскидываю руки к небу. — Просто фантастика! А я уже начинала волноваться! Страшно подумать, что было бы, если бы кто-то один во всей Вселенной пропустил это событие века!

— Так это ты? Это ты читаешь по пятнадцать гороскопов вдень и врешь насчет… Прости. Пожалуйста, прости. Представляю, каково тебе сейчас. Ты, должно быть, очень обижена.

— Очень. Очень обижена. И зла. И унижена.

И сбита с толку, добавляю я мысленно. Так сбита с толку, потрясена и ошарашена, что едва могу сохранять равновесие. Кажется, если попытаюсь встать, просто рухну. Всего за несколько минут мой мир перевернулся с ног на голову.

Я думала, Джек меня любит.

Я думала, мы с ним…

Неистовая боль пронзает меня, разрывая на части, и я обхватываю голову руками.

— Откуда он столько знает о тебе? — нерешительно спрашивает Эйдан. — Между вами что-то… есть?

— Познакомились в самолете, — объясняю я, стараясь держать себя в руках. — И… весь полет я рассказывала о себе. Потом несколько раз встречались, и я вообразила… — Голос предательски дрожит. — Я, честно, воображала, что… ну, ты понимаешь. — Щекам становится горячо. — Словом, что это настоящее. Но, как оказалось, я ему не нужна. Просто он хотел лучше понять девушек с улицы. Узнать, что им нужно. Для его дурацкой продукции. Для идиотской женской линии.

Я заново переживаю все случившееся, и осознание собственной глупости терзает меня с новой силой. Я впервые облекла в слова то, что мучило меня последние полтора часа, и этого уже невозможно вынести.

По лицу катится слеза. За ней вторая.

Джек использовал меня.

Поэтому и пригласил на ужин.

Поэтому так увлекся мной.

Поэтому ловил каждое мое слово.

Поэтому был заворожен.

Поэтому моя жизнь так его захватила.

И это была не любовь. Просто бизнес.

Я неожиданно для себя всхлипываю.

— Прости… — давлюсь я слезами. — Прости. Я сама не думала…

— Не волнуйся, — участливо шепчет Эйдан. — Совершенно естественная реакция. — Он сокрушенно качает головой. — Я мало что знаю о большом бизнесе, но, мне кажется, эти парни не могут взобраться наверх, не раздавив по пути пару-тройку друзей. Для того чтобы преуспеть, нужно забыть о жалости.

Он замолкает, наблюдая, как я без особого успеха пытаюсь успокоиться.

— Эмма, хочешь совет?

— Какой? — хлюпаю я носом.

— Попробуй выложиться в кикбоксинге. Будь агрессивнее. Используй свою обиду.

Я даже плакать перестала. Он что, не слышал?

— Эйдан, я не занимаюсь кикбоксингом! — взвизгиваю я. — Не занимаюсь! Понятно? И никогда не занималась!

— Нет? — спрашивает он озадаченно. — Но ты сказала…

— Я солгала.

Недоуменное молчание.

— Да, верно, — вспоминает Эйдан. — Ну что ж… не расстраивайся! Можешь попробовать что-то менее жестокое. Может… тай-цзи…

Он нерешительно смотрит на меня, словно хочет что-то добавить, но боится.

— Послушай… хочешь выпить? Чего-нибудь успокоительного? Я мог бы сделать тебе смесь манго с бананом и цветками ромашки, добавить немного мускатного ореха. Чтобы привести нервы в порядок.

— Нет, спасибо. — Я вытираю нос, глубоко вздыхаю и беру сумочку. — Поеду-ка я домой.

— Доберешься сама?

— Все обойдется, — киваю я с вымученной улыбкой. — Уже обошлось. Я в полном порядке.