Мы остаёмся жить - Извас Фрай

сын, такова: только искусство, если оно будет прекрасно, переживёт всех нас. Шедевры древних времён живы до сих пор; а черты лиц людей – быстро ускользают из памяти. Сын, займись делом, пока жив сам – увидишь, как тебе станет легче.

Он закончил свою работу, встал и отошел в сторону, чтобы очистить руки. Я подошел к его амфоре, над которой он трудился не один долгий день; взял его в руки, подождал, пока отец обратит на меня внимание и бросил его на землю. Он разлетелся на осколки – и кувшин, и отец.

Он ничего не сказал; его глаза напоминали взгляд мертвеца – человека, потерявшего чувства.

– Ты сам – давно уже мёртв.

Здесь меня подводит память: я помню, что фраза эта прозвучала, но в кого она была направлена? В меня, в отца или в нас обоих?

Он подошел ко мне и ударил так, как не бил никогда; я упал на землю и уже ничего не мог вспомнить.

Когда я очнулся – у меня всё ещё болела голова; осколков амфоры рядом уже не было. Пошатываясь, я выглянул за дверь – уже вечер. Страх исчез с улиц вместе с людьми, отдыхающими после работы. Его осколки можно найти только внутри домов, где люди теснее прижимаются друг к другу и не выглядывают наружу ночью. Но один запоздавший охотник, возвращавшийся домой, всё же попался мне на пути. Я спросил его о том, что произошло с утра, будто сам не знал ничего.

– Гелион погиб, – покачал он головой, – убит. А его отец обезумел от горя.

Он мало говорил в тот день с людьми, потому так и разговорился. Но из его долгой речи я узнал и нечто новое:

– Безумец – он сказал, что уже видел этот нож. Когда он был в Коринфе и хотел купить партию таких же ножей у местного мастера, ему ответили, что они все уже куплены ростовщиками из Рима, и что на следующий день все они отбывают туда. Нужно быть смелым или сумасшедшим, чтобы обвинять римлян в таком преступлении; но если это правда…

Я кивнул. Охотник положил руку мне на плечо и сказал:

– Будь мужественным.

Я поблагодарил его и мы разошлись. Теперь, я уже даже не спрашивал себя, куда иду. Мои ноги лучше меня знают ответ. Они вели меня в сторону городской стены. Стражники – всегда наготове; их жизнь полна скуки, но без них никто за стеной не смог бы спать спокойно. О времени, в котором мы живём, можно судить по характеру стражников. Они были миролюбивыми и приветливыми со мной. И я на какое-то время нашел покой там, где его не ищут.

Уже много лет, не смотря на многочисленные победы римлян, последнее слово в Италии остаётся за этрусками. Даже за пределами страны, власть федерации сильна и незыблема. Но с тех пор, как Рим изгнал последнего этрусского царя и отбил все атаки варваров и наёмников, город на семи холмах вырос в несколько раз. Это единственное место на всём полуострове, где у нас нет власти. Каждый мог стать гражданином Рима просто заявив об этом. Город, построенный беглецами из всех концов изведанного мира – какая сила сравнится со страной, в которой власть принадлежит талантам и хитрости?! Власть в Риме сохраняется за древними его родами; но и быть плебеем не означает в Риме быть никем. Во главе страны стоят лучшие из старых и новых родов. У них нет царя – все их решения продуманы и оговорены сенатом. Уже несколько лет, как Рим завоёвывает южные земли. А когда их воинам надоест меряться силами со скотоводами – их взгляды снова обратятся на север. Вейи уже воевали с Римом дважды во времена своего расцвета. Но теперь уже не ясно, на чьей стороне перевес. Между нами был всего один день пути. Если семь этрусских городов встанут друг за друга – никакая сила не сможет одолеть нас. Ещё столетия власть в Италии будет за нашим народом. Но времена, когда Рим становился могущественным – были тёмным для нашего древнего союза. Если будет война – Вейям придётся встретить Рим в одиночку; и принять верную смерть. А если один этрусский город погибнет – остальные вскоре тоже разделят его судьбу. Наши земли будут опустошены войной, а править будет тот, кто лучше знает своё время.

Гроза будто не собиралась кончаться; в тот день ночь настала слишком рано. Но ближе к полной темноте, сквозь стену дождя, к городу приближались две тёмные фигуры. Мы заметили их, только когда они подошли вплотную. Сколько времени они провели там, в надежде, что кто-нибудь обратит на них внимание.

Стражники, к которым я пришел, чтобы провести вместе с ними ночной дозор, попросили меня отойти в сторону. Я ответил, что останусь. Духи будто шептали мне, что я должен так поступить. Толстяк стражник закричал своим грубым и беспощадным голосом в сторону чужаков, перекрикивая даже гневный рёв богини дождя:

– Кто вы? Что забыли здесь?

Их лица с этой высоты разглядеть было невозможно. Но даже слепому стало бы ясно, что эти несчастные люди нуждаются в приюте на ночь. Слишком жестокое испытание – провести эту ночь без крыши над головой. Их голоса были во много раз слабее и тише крика толстяка, хоть они и старались изо всех сил, чтобы мы могли услышать их ответ. И всё равно, слова, с которыми они обратились к нам, не услышал никто. Тогда, двое силачей спустились к воротам и приподняли ставни, чтобы впустить их вовнутрь.

Я был одним из тех, кто встречал их. Мои глаза следили за их робкими шагами, а богиня продолжала шептать моей душе: они – именно те, в ком я нуждался. К людям во все времена приходят подобные видения. То, как они возникают у нас, не смог бы объяснить никто. На дальнем востоке, где проводит ночь солнце, говорят, что это мудрость былых жизней; в варварских странах уверены, что это предки дают свои наставления. Через две тысячи лет, романтики назовут это «голосом сердца». А этруски верили, что с помощью наших мыслей, с нами общаются боги. И мы должны следовать их советам. Из века в век, они напоминают, что следовало бы человеку чаще прислушиваться к шепоту богини.

Стража – не могла тратить своё время на поиски приюта для ночных гостей. У неё были свои дела и долг перед каждым жителем Вей – держать дозор всегда, не спуская глаз. Даже не могу себе представить: куда отправились