Дягимай - Йонас Авижюс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бутгинас. Я высказываю свое мнение. Так или иначе, товарищ Стропус, не сельсовет принадлежит колхозу, а наоборот…
Стропус. Так чего же ты морочишь голову с этим Домом культуры? Если, по-твоему, это самый необходимый объект в сельсовете, бери и строй, чего руку в колхозную кассу суешь?
Гоштаутас. Товарищи, вернемся к делу…
Рута. Строительство Дома культуры — тоже дело.
Бутгинас. Не виляй хвостом, Фортунатас. Насколько мне помнится, ты ведь «за» строительство Дома культуры.
Гоштаутас. Но сегодня мы обсуждаем не этот вопрос.
Стропус. Да, товарищ Бутгинас, давайте говорить о том, что на повестке дня.
Бутгинас. А почему бы не расширить ее? Ведь эти две стройки, Дома культуры и свиноводческого комплекса, тесно между собой связаны.
Стропус. Ну знаешь, Ляонас…
Бутгинас. По-моему, разумно строительство свиноводческого комплекса на какое-то время отложить и часть средств выделить для Дома культуры. Тем более что строить его рекомендует райком.
Гоштаутас. Рекомендации еще ни к чему не обязывают.
Стропус. Да, товарищ Бутгинас, строит не тот, кто советует, а тот, у кого деньги. И вообще, товарищи, надо бы сегодня внести в этот вопрос полную ясность. Нет, я не открещиваюсь от строительства Дома культуры. Проект мудреный, но шут с ним, если сам товарищ Гиринис… Отгрохаем его! И точка. Но всему свое время. Нечего масло сбивать, пока хлеб не выпечен. Все-таки главное для нашей страны — производство, ибо от него зависит жизненный уровень. Когда человек ходит по миру с торбой, ему, как говорится, культура до лампочки.
Тадас Григас. Ну и ляпнул же ты, председатель. Откуда в нашем колхозе эти торбы?
Стропус. Да я это для сравнения. А то, что у нас есть куда деньги вкладывать, вы и сами видите. Модернизация хозяйства — не моя выдумка. Это диктуется серьезными экономическими соображениями в масштабе всей страны. Если мы отложим строительство свиноводческого комплекса до тех пор, пока не будет завершен комплекс для крупного рогатого, мы потеряем два, а то и три года. В наш век безумной динамики, когда за час иногда делается больше, чем когда-то за месяц, мы не имеем права так транжирить время. Это во-первых. А во-вторых: если мы не будем учитывать требования жизни, мы собьемся с ритма и…
Юодвалькис. Нельзя ли попроще, председатель.
Стропус. Сегодня ты получаешь за рабочий день девять рублей. А если будешь цепляться за старые методы хозяйствования, то докатишься до того, что и пяти не заработаешь. Да что я вам тут втолковываю, ведь это и коню ясно.
Дрема. Конечно, ясно.
Юодвалькис. Что тебе ясно? Миллион двести тысяч…
Стропус. Вы только и видите то, что из кармана плывет. Но знайте, если теперь за свиньями присматривает двадцать человек, то после сдачи комплекса с той же работой справятся шесть, от силы семь.
Дрема. Сиди себе на стульчике у дверей комплекса и нажимай на кнопки… Так, что ли?
Тадас Григас. Ну, может, не совсем так, но автоматика — первый помощник человека.
Стропус. И не забывайте, что под боком строится фабрика, она многих выманит из колхоза. Проблема рабочей силы еще больше обострится. А решить ее можно только при помощи полной механизации хозяйства.
Гоштаутас. Ну, видите. А мы артачимся, как козлы.
Рута. Чего тут артачиться? Вы только поскорее сдайте нам, дояркам, этот комплекс для крупного рогатого…
Стропус. Сдадим, Бутгинене, не волнуйся, строители постараются в срок, как и обещали. Так как, товарищи, какое примем решение? Облегчим жизнь свинаркам или…
Юодвалькис. Ну, ежели так, то, может, твой комплекс и вправду стоящая штука…
Дрема. Конечно, стоящая! Людей-то с каждым годом меньше, а тут автоматика…
Гоштаутас. М-да-а…
Бутгинас. А я бы посоветовал…
Стропус. Слышали мы твои советы, Ляонас. Будем иметь их в виду, но сделаем так, как того требуют интересы колхоза. Верно, товарищи? Ведь за результаты ответ держать нам, а не председателю сельсовета.
Юодвалькис. Какой уж там ответ… В тюрьму небось не посадят? Смешно…
Стропус. А ты не смейся. Моральная ответственность страшнее любой тюрьмы.
Бутгинас. Ты в этом уверен?
Стропус. Не язви.
Рута. Знай свое место, Ляонас.
Бутгинас. Моральная ответственность, тюрьма… Я нисколько не сомневаюсь, Стропус, что, если бы тебе позволили выбрать одно из двух, ты бы схватился за первое, а потом спокойно спал в обнимку со своей совестью.
Рута. Ляонас!
Бутгинас. И ты тоже, Рута. Оба храпели бы, аж окна дрожали бы.
Рута. Да помолчи ты, мудрец! А то не посмотрю, что здесь заседание, и как смажу…
Дрема. Вот это баба!
Рута. Ну чего ты фордыбачишь, чего? Председатель сельсовета, видишь ли! Кому председатель, а мне — муж, так что большего начальника, чем я…
Бутгинас. Рута!
Рута. Что Рута?! Еще такого не было, чтобы меня уму-разуму учили…
Стропус. Попрошу, товарищи, без семейных сцен!
Гоштаутас. Да, вернемся к делу.
Рута. Я поддерживаю мнение товарища Стропуса насчет свиноводческого комплекса. Дом культуры не к спеху, товарищ Бутгинас. Пусть автоматика помогает свинаркам так же, как и нам, дояркам.
Стропус. Трогательная солидарность, товарищ Бутгинене. Благодарю. Кто еще за прогрессивное хозяйствование?
Гоштаутас. Я присоединяюсь к большинству.
Стропус. Что же, я поддерживаю такую позицию. Партсекретарь должен идти в ногу с массами. Итак, ставлю, товарищи, на голосование. Кто за незамедлительное строительство свиноводческого комплекса? Григас, Юодвалькис, что-то я ваших рук вроде бы и не вижу — выше, товарищи, поднимайте, выше. Вот, теперь ясно. Все за модернизацию, за прогресс, за благосостояние трудящихся. Спасибо, друзья. Как ни крути, а единство — великое дело.
Бутгинас. Ура!
Заседание кончено. Рута первая выскальзывает за дверь. Гоштаутас кричит, чтобы осталась, — у него, мол, для нее важное общественное поручение, — но она даже не оборачивается.
Ляонас Бутгинас идет за ней следом. Господи, какой конфуз: сцепились в присутствии чужих людей, можно подумать, что и дома только и делают, что дерутся. Сам виноват — нечего было ее задевать. Не накричала бы на него, как на мальчишку, он бы так не взбеленился!
— Погоди! — вполголоса просит Бутгинас жену, но та чешет через двор колхозного правления. — Вместе пойдем К чему людей смешить?
Рута строптиво машет руками, выпячивая высокую грудь, молчит.
— Рута! — повышает голос Бутгинас, сворачивая за ней на асфальт. — Зачем этот цирк? Ну, право же! Вся контора на нас глаза пялит.
Но Рута только вскидывает голову, чаще перебирает ногами.
«Барыня нашлась, — снова кипятится Бутгинас. — Привыкла, чтобы за ней бегали, хвостом, как собачки, виляли… Ладно — беги, беги. Дуйся сколько душе угодно, а я полегоньку-потихоньку сам дотопаю… Дотопаю, соберу детей, и грянем! На скрипках и аккордеоне в сопровождении барабана, и начхать мне на твой контрабас! Да, да, госпожа задавака, обойдемся и без тебя».
Но странное дело: как только Ляонас Бутгинас, мурлыкавший для успокоения нервов популярную песенку из репертуара своего квинтета, стал отставать, шаги Руты тоже сделались короче, она то и дело оглядывалась назад. А когда дошла до мостка, остановилась, схватилась одной рукой за поручень, а другой принялась что-то из туфельки вытряхивать.
— Что случилось? — спросил Бутгинас.
— Ногу сломала. Подойди поближе.
— Ногу? Что ты тут выдумываешь?
— Выдумываю, видите ли? Другой мужчина бросился бы на помощь, а он — выдумываешь! Еще ближе!
— Да я же рядом. Где она, эта твоя нога?
Бутгинас нагибается, может, в самом деле беда? Рута неожиданно выпрямляется, словно пружина, и отвешивает своему спутнику жизни две затрещины — одну по левому уху, другую по правому. Да так звонко, что у него аж в глазах зарябило.
— Вот тебе! В другой раз умнее будешь.
Ляонас Бутгинас озирается, закрывая ладонями багровые уши. Слава богу, кажется, никто не видел…
— За что? Вот я тебя сейчас как схвачу, как швырну в речку…
— Ты?! Меня?! — Рута ошарашена: чтобы он так взъярился! — Что с тобой? Скажи. Четвертый день подряд как очумелый ходишь?
Ляонас Бутгинас то бледнеет, то краснеет от волнения: сейчас самое время все выложить ей, сказать, какая она лицемерка, его любезная женушка. Но в глазах Руты такая ярость, что у него язык не поворачивается. «Да, тогда она не была откровенной со мной… Может, и сейчас обманывает, но виноватым все равно буду я…»