Асьенда - Изабель Каньяс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так почему же я не знал, стоит ли помогать Паломе с Марианой? Я вспомнил, как Мариана, сидя у огня, вздрагивала от каждого моего движения, словно подбитая голубка, хрупкая тень. Я понимал, что ей причинили боль – как будто это было написано чернилами на ее душе. Я хорошо знал Паломину свирепость. Ее твердую убежденность.
И когда тем утром после мессы я взглянул на небольшую кучку прихожан, то понял, что отсутствие моей бабушки – большая рана для них. Люди Сан-Исидро, родные мне люди, страдали без нее.
Священник я или нет, мне было суждено заменить ее.
Но теперь никто не подскажет мне как. Никто.
Я должен в одиночку найти свой путь.
18
Беатрис
Настоящее время
После похорон Аны Луизы мы с Андресом осторожно пробрались в гостиную. Там он долго смотрел на кровь, стекающую по стене, и наконец его потрескавшиеся губы зашевелились.
– Я должен закрыть круг, – прошептал он.
– Это возможно?
– Надеюсь. – Андрес вдохнул через нос и медленно выдохнул. – Cielo santo. Надеюсь.
Он повернулся лицом к кругу, прикрыл глаза и принялся тихо напевать. Руки его были вытянуты вперед, а ладони обращены вверх, как будто он молился.
Я отступила на шаг.
Гудение, замеченное мной раньше, усилилось, сделалось громче и выше – словно комнату заполнил рой пчел. Звук волнами прокатывался по моей коже, вызывал мурашки, заставлял сердце биться чаще.
Вскоре я заметила, что голос Андреса дрожит. Я не понимала слов, но казалось, он останавливается и начинает заново. Гудение держалось на одной ноте, потом падало и снова медленно усиливалось.
В конце концов Андрес умолк. Я ждала, когда он повернется ко мне и покой накроет нас, как рассвет после долгой ночи… но твердая линия его плеч рухнула. Андрес опустил голову и сжал ее руками.
Круг продолжал гудеть. Я бы могла увидеть его даже с закрытыми глазами – как будто кто-то выгравировал красные отметки под моими веками. Чутье подсказывало мне, что Андрес еще не закончил.
– Вы закрыли круг?
– Нет.
Между нами затянулось молчание.
Вдалеке раздалась трель презрительного смеха, отчего по спине пробежал холодок.
– Вы попробуете снова? – спросила я.
Андрес сделал глубокий вдох.
– Я не могу.
Не может? Что это значит? Я шагнула вперед, и стук туфель по каменной плитке эхом разнесся по комнате. Андрес сложил руки у сомкнутого рта. Его лицо приобрело серый цвет, взгляд не отрывался от круга. Он оставался недвижим, даже когда я приблизилась.
Я вспомнила, как Андрес лежал на полу капеллы – с серым лицом и зубами в крови – и кашлял.
Искалеченных ведунов не вылечить.
То, что произошло прошлой ночью и сегодняшним утром, казалось испытанием для меня, а для него и подавно было тягостным.
– Вам нужно передохнуть. – Будь я честна сама с собой, я бы признала, что наружу рвутся другие слова. Позвольте позаботиться о вас. Если Андрес был моим защитником ночью, то я стану его защитницей днем. Раздели это бремя, хотелось сказать мне. Ты не одинок.
Вместо этого я прикусила язык и сдержала порыв взять его за руку. Ситуация, в которой мы оказались, уже была достаточно опасной. Сближение с Андресом приведет только к еще большим неприятностям.
– Пойдемте на кухню.
– Я не могу вспомнить. – Его дрожащий голос прозвучал пусто. И выражение, с которым он смотрел на круг… Неужели в этих глазах крылся страх? – Нужную молитву. Не могу ее вспомнить. Не могу закрыть круг. Я не могу.
На последнем слове Андрес сорвался. Сочувствие зияло дырой в моей груди; теперь я позволила себе легкое прикосновение к его предплечью. Но в глубине души я ему не верила. Да и как? Андрес излечивал больных. Андрес взмывал в воздух подобно святому. Андрес был способен на все.
– Может быть, вы где-то ее записали? И эта запись осталась среди ваших вещей в городе?
– Нет.
Поражение в его голосе заставило меня похолодеть, и по коже побежали мурашки. Или это в комнате упала температура? Действительно ли тени стали сгущаться и крепчать, подпитываясь нашим страхом, или это были проделки моего разума?
– Тогда как…
– Я все выучил, – резко ответил Андрес. – Слишком опасно их записывать. А теперь я… – Он остановился, его глаза остекленели; он был на грани срыва. – Я не могу вспомнить слова.
Я отчетливо помнила, как ночью его швырнуло о стену, как будто он был не больше чем половой тряпкой.
Тьма не убила Андреса. Но страшно навредила ему этим ударом. Отняла нечто такое же ценное, как сама жизнь: способность защитить нас всех.
Страх острием прошел сквозь мою голову.
– А есть ли что-то, что не нуждается в словах? – спросила я, стараясь сдержать нарастающую панику в голосе. – Что-то, где вы действуете по наитию, или импровизируете, или используете кастильский…
– Абсолютно точно нет, – рявкнул Андрес. Злость молнией сверкнула в его словах, и он резким движением расправил плечи и повернулся ко мне. – То, что я делал в этой комнате прошлой ночью… За этим нужно следить. Это опасно. Вы понятия не имеете, о чем говорите.
К щекам подступил румянец, и я покраснела. Да, я ничего не знала о ведовстве. Но я понимала, как опасно находиться в этом доме, не имея никакой защиты. Без силы Андреса мы были обнажены и уязвимы перед лицом тьмы. И стояли здесь, неприкрытые и безоружные, окруженные домом, его злобой, которая гноилась и растекалась по стенам, будто зараза.
Мы были добычей.
Беатрис. Я застыла. Кто-то позвал меня по имени, прорываясь сквозь сознание, но на деле я ничего не слышала. Волоски на руках встали дыбом.
Когда опустится ночь, Беатрис? Когда наступит день?
Пальцы сильнее сжали руку Андреса, с диким выражением в глазах я осмотрела комнату. Никого.
– Андрес, – прошипела я. – Я слышу голос. А вы?..
Одним быстрым движением он схватил меня за плечи, и от грубого прикосновения у меня перехватило дыхание.
Разве тебе не страшно?
– Андрес… – Я снова обвела глазами комнату.
Разве ты не знаешь, на что он способен?
– Оно здесь, – выдохнула я. – Она здесь.
Та, что мы выпустили на свободу прошлой ночью. Та,
