Вольный Ветер - Татьяна Засецкая

— Ты что не поняла?! — снова тот же самый голос, только уже ближе. А девчонка сидит и просто не замечает его.

— Глухая?! — шаги прошуршали по палой листве совсем близко. И девочка всем существом почувствовала, как взлетает для удара рука. Она непроизвольно сжалась в комочек, как никогда напоминая маленького беззащитного котёнка. А слёзы потекли ещё сильнее. От обиды. На всех. Ну что она им сделала? Разве виноват ребёнок в том, что не такой как все?

Она уже приготовилась для удара, но его не последовало.

— Эй, ты чего, ну ладно тебе, хочешь, сиди, мне не жалко! — уже как-то смущённо и примирительно пробормотал паренёк и присел рядом с девочкой. — Ну почему ты плачешь? — он попытался погладить её по встрёпанным волосам, но она увернулась и судорожно всхлипнула.

— Уходи!

Девочка отвернулась от него и снова уткнулась лицом в колени.

— Ну что ты? Я ж не обижу тебя! Ты мне ничего не сделала, а за просто так я не бью! — успокаивающе сказал он и снова попытался погладить её.

— Всё равно уходи! — опять отдёрнулась девчонка.

— Не уйду, пока не объяснишь, почему я должен уйти! — заупрямился мальчишка.

— Тебе же лучше! — тихо всхлипнула она.

— Это почему?! — ядовито спросил он. И девочка не выдержала. Она резко к нему повернулась и посмотрела на него. Её лицо было мокрое от слёз, а глаза… глаза горели тёмно-синим светом и в них подрагивали вертикальные зрачки. Мальчишка от неожиданности шарахнулся назад и упал на спину, кувырнувшись с пригорка через себя. А девчонка снова порывисто отвернулась и уткнулась в колени, сжавшись в комочек.

Паренёк поражённо смотрел перед собой, пытаясь понять, что же сейчас произошло.

— Вот, а я говорила! — всхлипнула девочка. Её пробирало дрожью от холода. Начал накрапывать мелкий противный дождик. Ветер погнал жёлтые листья, сметая их с сухой травы и сдирая с веток старого дуба. И мальчику вдруг стало её жаль. И стало как-то всё равно, что у неё такие глаза. Он аккуратно встал и, сняв с себя плащ, неуверенно положил на подрагивающие плечи девочки. Она сначала застыла, а потом резко обернулась к нему, снова подняв на парнишку свои странные глаза. На этот раз он справился с собой и устоял. Даже не дёрнулся. И спокойно выдержал её пытливый взгляд.

— Ты не боишься? — удивлённо спросила она хриплым голосом и вытерла слёзы ладонями, размазав по лицу грязь.

Мальчишка невольно улыбнулся, глядя на это.

— Чего бояться? Тебя? — произнёс он. — Да я старше тебя раза в два! С чего вдруг?

— Ну… — она опустила глаза и задумалась. А они вдруг стали тускнеть. И когда она снова посмотрела на него, то они уже были нормальные. Просто радужка была довольно большая и слишком яркая, да зрачки неуверенно подрагивали, словно выбирая, какими быть. Она шмыгнула носом и снова вытерла уже остатки слёз.

— Ты, правда, не боишься?

— Нет! — снова улыбнулся он.

— И бить не будешь? — с опаской произнесла она, неуверенно поводя плечами.

— Я же сказал, что нет! — ещё раз улыбнулся и присел перед ней на корточки. Потом он вытянул маменькин белый платок и, наплевав на все приличия, стёр с лица девочки всю грязь. Она поражённо следила за ним, но не дёргалась. Когда с этим было покончено, то платок превратился во что-то невообразимое, а лицо девочки стало светлым и довольно приятным.

— Вера, — как-то неуверенно пробормотала она, опуская глаза.

— Что? — не понял мальчишка.

— Меня зовут Вера, — ещё более смущённо произнесла она, снова сжимаясь в комок и сильнее кутаясь в его плащ.

— А! — просиял он. — Меня Скирн! Скирн К'Орхонен! — уже более важно произнёс он своё полное имя.

И тут по небу прокатился первый, глухой и пока ещё далёкий раскат грома. Ветер с ещё большим остервенением взялся за сухие листья. С неба капали мелкие, противные, холодные капли, больше похожие на крупный туман, заставляя морщиться. В конюшне заржали кони, а в подворотнях утробно и жалобно завыли псы, подпевая ветру. На улице как-то сразу стало темно.

Девочка втянула голову в плечи и нахохлилась, стараясь посильнее завернуться в плащ. А мальчишка вдруг понял, что его новая знакомая сидит на голой земле в совершенно неподходящей одежде.

— Так, пойдём! — уверенно произнёс он, вставая сам и поднимая Веру с земли. — Я знаю одно отличное место. Там тепло, сухо и никого нет. И мы сможем нормально поговорить, укрывшись от дождя!

— Не надо, — жалобно произнесла она, с трудом выговаривая слова сквозь стук зубов.

— Ты хочешь мокнуть? — поражённо уставился он на неё.

— Говорить, — смущённо потупилась она.

— Ладно, — легко согласился Скирн и притянул девчонку к себе. — Тогда помолчим, — она прижалась к нему. Мальчишка накинул на них плащ. — Бежим!

И дети, укрывшись одним плащом, побежали по пустеющей улице под всё усиливающимся дождём, подгоняемые в спину ветром, который словно бы подталкивал их, заботясь, чтобы они не намокли….

Я проснулась рывком. Не вскакивала, не ворочалась. Просто открыла глаза. Открыла и лежала ещё какое-то время, пытаясь придти в себя, а точнее понять, что же только что произошло. Да. На первый взгляд — ничего, да и на второй — тоже. Вот только это для вас — незнающих моего прошлого, а точнее детства. А вот для меня….

Постараюсь объяснить. Своё детство, а точнее первые пять с половиной лет жизни я «забыла». Именно в кавычках. Я просто намерено вычеркнула их из своей памяти, так как ничего хорошего в них не было. За исключением последних несколько месяцев. Тогда я уже была отдана в приют. И тамошние дети — все до единого — шпыняли и оскорбляли меня. А некоторые особо наглые и били. Тогда я не могла за себя постоять — ведь была маленькая, а физическая сила моя стала проявляться только после десяти лет. И вот я нашла себе укромное место — под старым дубом на окраине городка. Я прибегала туда плакать — в одиночестве и в тишине, под мерный шелест листвы скрученного годами дуба. И в один день я встретила мальчишку — Скирна. Скорее всего, это была моя первая любовь….

Господи, что я несу?!..

Я помотала головой, отгоняя мысли, и села, взлохматив снежно-белую шевелюру. Потом вздохнула, когда перед глазами встало до боли знакомое и по-прежнему любимое мальчишеское лицо….

Говорят, первая любовь — самая сильная и долговечная. Что она, чем бы не завершилась, как бы жизнь не сложилась, останется в памяти. И от неё сердце будет сладко замирать и пропускать удары, а губы сами по себе складываться в мечтательную улыбку….

Теперь и я в их числе.

Размышляя на такие темы, я оделась, собрала пожитки и спустилась вниз. Народ только-только просыпался и выползал из комнат. Я уселась за вчерашний столик и быстренько заказала завтрак у сонной девчушки, которая отчаянно зевала.