Честь семьи Лоренцони - Донна Леон

— В чем дело, дорогая? — спросил граф, склоняясь к ней; склоняясь, как показалось Брунетти, еще ниже, так как за последние дни она еще больше усохла.

Она помолчала, оперлась обеими руками на набалдашник трости и взглянула на мужа; быстро отвела взгляд, но потом снова перевела его на графа.

— Я забыла… — начала она и попыталась было улыбнуться, но, по всей вероятности, забыла и об этом тоже. Внезапно выражение ее лица изменилось, и она вдруг взглянула на мужа с невыразимым ужасом, будто перед ней предстал черный зловещий призрак. Она выставила руку с поднятой ладонью, словно пытаясь защититься от удара; но потом забыла и об этом, повернулась к нему спиной и, нащупывая тростью дорогу, побрела прочь из комнаты.

Граф и Брунетти прислушивались к стуку ее трости о мраморный пол коридора, становившемуся все тише по мере того, как она удалялась. Потом дверь закрылась, и они снова остались наедине.

Граф вернулся на свое прежнее место, но когда он сел и повернулся лицом к Брунетти, тому показалось, будто графиня за время своего кратковременного пребывания в комнате заразила графа своей старческой немощью: его глаза подернулись пеленой, уголки губ безвольно опустились.

— Она знает, — сдавленным голосом проговорил граф. — Но как вы об этом узнали? — прошептал он таким же безжизненным, как и у его жены, голосом.

Брунетти сел на стул и махнул рукой:

— Теперь уже не важно.

— А я что говорил? — вздохнул граф. Заметив удивление, отразившееся на лице Брунетти, он поспешно добавил: — Теперь уже это не имеет значения.

— Нет, — возразил Брунетти. — Разве не важно, почему погиб ваш сын? — Граф в ответ только пожал плечами. — Для нас это важно потому, что тогда мы сможем найти тех, кто его убил.

— Вы и так знаете, кто это сделал, — тихо сказал граф.

— Да, я знаю, кто их послал. Мы оба это знаем. Но мне нужны имена! — Брунетти приподнялся со стула, удивляясь, с какой страстью он произнес эти слова, но не в силах сдержать закипавшее в нем негодование. — Имена! — опять этот истерический тон! Надо скорей взять себя в руки. Брунетти опустился на стул и уставился в пол, устыдившись собственной несдержанности.

— Паоло Фразетти и Эльвио Маскарини, — без тени смущения отвечал граф.

Брунетти оторопел. До него не сразу дошел смысл сказанного; но когда он наконец понял, о чем идет речь, то не поверил; а когда поверил, то… Внезапно вся картина событий, постепенно вырисовывавшаяся в его голове, начиная с момента обнаружения останков Роберто на заброшенном поле, предстала перед его мысленным взором; на этот раз это было намного страшней, чем разлагающиеся останки сына графа Лудовико, — чудовищная, леденящая душу картина. Однако Брунетти отреагировал несколько странным образом: даже не взглянув на графа, он как завороженный вытянул из кармана записную книжку и записал в ней имена похитителей.

— Где мы сможем их разыскать? Вам известны их адреса? — Брунетти изо всех сил старался, чтобы его голос прозвучал ровно, будто бы ничего особенного не случилось, в то время как в его голове вихрем проносились вопросы, которые он должен был задать графу, пока тот не догадается, к каким фатальным последствиям привело его непонимание.

— Фразетти живет неподалеку от Санта-Марта. О другом мне ничего не известно.

Брунетти наконец вполне овладел собой; он поднял глаза и в упор посмотрел на графа:

— Как вы их нашли?

— Четыре года назад они выполняли для меня кое-какую работу. Так что… я и предложил им еще подработать.

Сейчас уже не было времени расспрашивать, какого рода работу они для него выполняли; сейчас ему необходимо было выяснить только то, что имело отношение к похищению Роберто.

— Когда вам стало известно, что Роберто облучился? — О другой причине Брунетти и помыслить не мог.

— Вскоре после того, как он вернулся из Белоруссии.

— Расскажите мне, как это случилось.

Граф сложил руки на столе и опустил на них взгляд.

— Это случилось в отеле. Шел дождь. Роберто не хотелось выходить на улицу. Он даже телевизор не мог посмотреть — все было либо на русском, либо на немецком. Так получилось, что в этом отеле… не смогли… ну, или не захотели… найти ему женщину. В общем, ему стало скучно. От скуки он начал думать, что же ему поручили на этот раз, — он поднял глаза на Брунетти, — вы уверены, что хотите знать все, от начала и до конца? Стоит ли все это рассказывать?

— Полагаю, что да, — ответил Брунетти.

Граф задумчиво кивнул, хотя, похоже, его мысли витали где-то далеко и он не расслышал ответа Брунетти. Прокашлявшись, он продолжил:

— Роберто сказал, — не мне, а Маурицио, — сказал, что ему просто стало интересно, с чего это вдруг нам пришло в голову отправить его через всю Европу в эту богом забытую Белоруссию? С тем, чтобы привезти назад этот маленький невзрачный кейс? Ему до смерти захотелось узнать, что там внутри; кейс был тяжелый, и он поначалу подумал, что там, должно быть, золото или драгоценные камни… — Граф помолчал, а затем добавил: — Просто изнутри он был выложен свинцом. — Граф снова замолчал, и Брунетти терпеливо ждал, думая о том, когда же он наконец продолжит.

— Может, он захотел их присвоить? — предположил Брунетти.

Граф решительно покачал головой:

— Нет, нет, что вы, он никогда бы на это не решился. Роберто в жизни ничего не украл; тем более у меня.

— Почему же все-таки он его открыл?

— Не смог удержаться. Ну, еще, как мне кажется, и завидно стало. Он думал, что уж Маурицио я бы точно рассказал, что там лежит, а ему — нет. Якобы мы ему не доверяли.

— И он вскрыл его?

Граф кивнул.

— Он сказал, что вскрыл его каким-то допотопным консервным ножом с деревянной ручкой, — они до сих пор пользуются такими в отеле. Когда-то мы с их помощью открывали пивные бутылки. Помните?

Брунетти кивнул.

— Если бы он не сидел один у себя в номере, он просто не смог бы вскрыть этот кейс. И ничего не случилось бы. Но дело было в Белоруссии, сами понимаете, они до сих пор используют эти ножи. Так что вот… он взломал замок и открыл кейс.

— И что же там было?

Граф окинул Брунетти удивленным взглядом:

— Вы ведь сами только что сказали мне, что все знаете.

— Да, да, именно так, но мне хотелось бы знать, как вы перевозили эти материалы. И в каком виде.

— Такие маленькие голубые шарики. Приблизительно как… ну, как кроличий помет. — Граф поднял руку и, слегка раздвинув большой и указательный пальцы, показал примерный размер шариков и повторил: — Да-да, как кроличий помет.

Брунетти молчал; опыт подсказывал ему, что бывают минуты, когда надо прекратить расспросы, дав человеку возможность собраться с мыслями, чтобы тот сам, подобрав подходящие слова, продолжил разговор; в противном случае человек может просто уйти в себя и вообще отказаться говорить.

Неожиданно граф снова заговорил, разорвав гнетущую тишину:

— …Он заглянул в кейс и сразу закрыл его, но этого было вполне достаточно. — Граф знал, что нет нужды ничего пояснять. Брунетти и так все было известно о последствиях смертельной дозы облучения, которому подвергся Роберто, и о том, к чему это его привело.

— Когда вы узнали о том, что он открывал кейс?

— Когда передали материалы перевозчику. Через некоторое время мне позвонили по телефону. Сказали, что кто-то пытался вскрыть замок. Но на тот момент прошло уже около двух недель. Все это время груз находился у перевозчика на пароходе.

Брунетти воздержался от комментариев по этому поводу. На этот раз.

— А как скоро у него начались проблемы?

— Проблемы?

— Проблемы со здоровьем.

— Ах, это… — Граф покачал головой. — Кажется, неделю спустя. Сначала я подумал, что это грипп или что-нибудь в этом роде. От получателя груза не было ни слуху ни духу. Но Роберто с каждым днем становилось все хуже и хуже. А потом я узнал о том, что он взломал замок… и тогда я понял, в чем дело. Иного и быть не могло.

— А Роберто вы об этом спрашивали?

— Нет, нет, что вы, в этом не было нужды.

— А он сам кому-нибудь об этом говорил?

— Да, я ведь вам уже сказал, Маурицио. Но только потом, когда дела его стали совсем плохи.

— И что дальше?

Граф снова уставился на свои руки, задумчиво отмеряя пальцами правой ничтожный размер шариков, которые убили его сына, разом перечеркнув его жизнь. Наконец он поднял взгляд:

— И тогда я принял единственно приемлемое в сложившейся ситуации решение.

— Вы приняли решение? — вырвалось у Брунетти прежде, чем он смог сдержаться.

— Да.

Сначала Брунетти подумал, что граф не захочет вдаваться в подробности, но тот продолжал:

— Если бы обнаружилось, что с ним на самом деле, то и остальное тоже открылось бы, вы понимаете, о чем я, — то, что мы занимались нелегальными перевозками радиоактивных материалов, по сути дела, контрабандой.