Сестры Шанель - Литтл Джудит

– Все, что я купила для квартиры… все здесь… – Она обвела рукой комнату с люстрами, позолоченными зеркалами и мраморными комодами. – Я считала, что купила все это на деньги, заработанные на шляпах!

Рука, державшая сигарету, дрожала. Несмотря на суматоху, она выглядела безукоризненно, как сама любила говорить – «презентабельно»: была одета в простую блузку и свитер с поясом, сшитые собственноручно.

– Ты должна пойти за меня в банк, Нинетт, – сказала она. – Бой предложил мне самой это сделать, чтобы во всем разобраться, но я слишком расстроена. А ты всегда дружила с цифрами. Мне и в голову не приходило проверять банковские выписки. Я их просто выбрасывала. Счета оплачены, я купила то, что хотела. Зачем мне на них смотреть? Теперь знаю зачем. Я готова убить Боя! Он обманул меня! Он содержит меня, как Этьен. Нет, еще хуже. По крайней мере, с Этьеном не было никакой двусмысленности. Ты пойдешь, Нинетт? Пожалуйста. У тебя больше опыта в управлении бутиком, чем у меня. Ты знаешь, что делать.

Она и впрямь была не в том состоянии, чтобы идти в банк, поэтому мне пришлось собраться с духом и отправиться туда одной. Банк был торжественным, пугающим, местом для мужчин и богатых людей, никак не для дочери бродячего торговца. Чтобы успокоить нервы, я напомнила себе, что достаточно повидала великосветских дам и смогу общаться, как они. Войдя внутрь, я расправила плечи и не просящим, а приказным тоном велела молодому клерку в очках в роговой оправе, стоящему за стойкой, показать мне счет Chanel Modes. Он помедлил. Хотя мое имя значилось в списке компании, юноша явно не привык иметь дело с женщинами. Я запаниковала и уже подумывала о том, чтобы развернуться и сбежать, но, понимая, как это нужно Габриэль, да и мне, заставила себя улыбнуться и, глядя ему прямо в глаза, произнесла:

– Меня прислал месье Артур Кейпел – человек, финансирующий Chanel Modes.

Это было не совсем ложью.

Месье Артур Кейпел. Волшебные слова. Одно упоминание имени этого человека открывало двери. Клерк жестом пригласил меня сесть и достал книги.

– Вот вклады от Chanel Modes, – указал он на ряд цифр в колонке. – А вот снятие денег.

Я постаралась скрыть свое потрясение, когда увидела, что средств снималось больше, чем вносилось.

– А что это? – ткнула я в колонку, где деньги возвращались на счет.

Во мне все еще теплилась надежда, что Габриэль, возможно, не до конца все поняла.

– Это средства, взятые из кредитной линии, – ответил клерк, поправляя очки на переносице.

– Кредитная линия, – задумчиво повторила я, будто знала, о чем он говорит.

– Да, предоставлена банком, – сказал он. – На случай, если на счете будет перерасход средств. Подкреплено гарантией месье Кейпела.

Он обманул меня, сказала Габриэль. Бой догадывался, что она не поймет, как это работает. Он должен был видеть, как она горда собой. Она думала, что у нее наконец-то появились собственные деньги. Она решила, что свободна. И я тоже. У нас было так много клиентов, мы продали так много шляп, что вполне можно было предположить, будто мы зарабатываем более чем достаточно. Я не уделила достаточного внимания бухгалтерской книге.

Почти уверена, что Бой не хотел причинить ей боль. Но возникло худшее из всех ощущений – ощущение невозможности дышать, ощущение, что мир погрузился в темно-серую дымку, ощущение, что с Габриэль может случиться то же, что произошло с нашей матерью. Мужчины появлялись и уходили без предупреждения. Бой мог дать гарантию сейчас, но это не значит, что он собирался давать ее пожизненно. Он был привлекательным, востребованным мужчиной, достаточно великодушным, чтобы помочь Габриэль начать свой бизнес. Но это не означало, что он останется, что он женится на ней.

Единственный способ выжить – полностью полагаться на себя.

В банке мне многое стало ясно. К тому времени, как я вернулась в Chanel Modes, я была готова внимательно выслушать советы Люсьены о том, как быть более экономными. Мы считали, что она покровительствует нам, относится свысока, что она сноб. Однако именно ее знания Бой имел в виду, когда говорил, что Габриэль нужно учиться у Люсьены, когда говорил о «деловой женщине».

К вечеру Габриэль и Бой помирились. Она все еще была влюблена, но теперь в ее преданности чувствовалась какая-то острота, осознание, которого раньше не было.

– Вчера закончилась моя беспечная молодость. – Это прозвучало как цитата из философских книг Боя.

Она уже не плакала. Моя сестра была полна решимости вернуть Бою долг, сколько бы времени это ни заняло. Она урезала зарплату в Chanel Modes. Она торговалась с поставщиками тканей, пока они не снизили цены. Она перестала приобретать украшения для своей квартиры и бутика.

– Каждый сантим должен быть учтен, – требовала она.

Я больше не покупала туфли и перчатки, как делала это всякий раз, когда заходила в «Галери Лафайет». Я больше туда вообще не ходила. Люсьена знала, где взять материалы для шляпных форм, которые были так же хороши, но менее дороги.

– Думаю, нам следует поднять цены, – объявила я месяц спустя, после того как посетила другие магазины модной одежды, чтобы узнать их расценки. Я изучила бухгалтерские книги. Сокращения расходов было недостаточно, чтобы расплатиться с Боем и освободить нас от долгов.

Габриэль сомневалась. Так или иначе, отчасти она по-прежнему считала изготовление шляп своим увлечением, и в ней все еще было желание просто дарить их.

– Тебе не нужно говорить им, сколько это стоит, – предложила я. – Это будет моя забота. Большинство даже не спрашивают, потому что все они богаты или кто-то богатый платит за них. Кроме того, чем выше цена, тем скорее они решат, что оно того стоит.

Люсьена рассмеялась:

– Но это же не Дом Виро в предместье Сент-Оноре!

– Нет, – ответила я. – Это Chanel Modes. Новое, молодое, не избитое.

– Высокая цена за скромную шляпу и перо? – спросила Люсьена.

– За элегантность, – возразила я. – Именно это они и покупают. – Люсьена покачала головой. – Мы не будем поднимать их слишком резко, – согласилась я на компромисс. – Сначала немного, чтобы посмотреть, как пойдет.

Вопреки мнению Люсьены Габриэль согласилась с моим планом, а поток клиентов не иссяк, несмотря на то что мы повышали цены все больше и больше. В конце концов Люсьена уволилась и перешла в более престижный салон. Нас это вполне устраивало. Мы научились у нее всему, чему только можно. Теперь она стала еще одной статьей расхода, которую мы могли снять с учета.

СОРОК ДЕВЯТЬ

Несмотря на ситуацию, сложившуюся у Эдриенн из-за родителей Мориса, она все еще находила способы сделать жизнь веселее. Очень любила гулять, особенно когда он уезжал в свое родовое поместье в Верхней Вьенне, где они с отцом управляли конным заводом. Она комфортно чувствовала себя в высшем обществе, никогда не сомневаясь в том, что заслуживает права стать его частью.

В обеденный перерыв мы ходили по магазинам и обедали в модных кафе, Эдриенн была с Бижу и новым спаниелем по имени Бабетта – подарком Мориса. И мы всегда красовались в шляпках Габриэль. Порой нас даже останавливали, чтобы спросить, где они куплены; природное обаяние Эдриенн привлекало еще больше клиентов в Chanel Modes.

– Мне почти двадцать пять, – пожаловалась я ей однажды, сидя в кафе рядом с бутиком, – а я до сих пор одна.

Я была так занята, что годы пролетели быстро, как благословение и проклятие.

– Твой Морис где-то ждет тебя, я знаю, – сказала Эдриенн. – Не теряй надежды. Мы найдем его вместе.

Я все еще спала с носовым платком Лучо под подушкой, порой вспоминая, как в Мулене это помогло мне поверить в лучшее будущее, в котором я чего-то стою. Я призналась Эдриенн, что жду кого-то похожего на Харрингтона, но, разумеется, свободного. Она не стала уговаривать меня образумиться и трезво взглянуть на ситуацию. Но она была такая же романтичная, как и я. Поэтому в глубине подсознания сидела беспокойная мысль, что, возможно, Габриэль права. Ночами мой разум словно блуждал среди ужасных событий: мне виделась моя жизнь, в которой нет места романтике, потом я мыслями возвращалась к Лучо, потом к его жене, представляя, что она заболела или с ней случилось несчастье. Воображение работало до тех пор, пока я насильно не отключала его. Это было подло, эгоистично – желать смерти кому бы то ни было, тем более что я знала, что такое потеря. Какой бы ужасной ни была жена Лучо, она была чьей-то сестрой или дочерью.