Наследники - Гарольд Роббинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не нравлюсь тебе. — Это было скорее утверждение, чем вопрос.
— Такого я не говорил.
— Мой английский не очень хорош. Может, мне сказать по-другому? Ты не одобряешь меня?
— Я думаю, что это не имеет значения. Это меня не касается.
— Ты весь такой американский, такой правильный, — съязвила она. — Но ты его друг, и ты думаешь, что я нехороша для него.
— А ты хороша для него?
— Думаю, что да, — сказала она. — Во многих аспектах. Для его карьеры, для его, как это сказать… «эго».
Стив промолчал.
— Когда-нибудь в жизни каждого мужчины должна быть женщина, подобная мне. Я больше подхожу ему, чем какая-нибудь дешевая актрисочка, которая постарается выжать из него все. Я даю ему столько же, сколько он дает мне. Со мной он мужчина.
— Он всегда был мужчиной, — сказал Стив.
Сэм вернулся к столу с раскрасневшимся лицом.
— Проклятые идиоты! — он плюхнулся на стул и посмотрел на Марилу. — Извини, но мне никак не удастся прийти к тебе на ужин сегодня. Режиссер что-то не поделил с автором из-за сценария, придется вечером улаживать это дело. Съемки начинаются завтра утром.
— А-а, — протянула Марилу, — а я-то думала! Сама собиралась готовить спагетти.
Сэм посмотрел на нее, потом на Стива.
— У меня есть идея. Почему бы тебе не поужинать с ней? Если я освобожусь раньше, то тоже подскочу.
— Может, у Стива есть другие планы? — В ее голосе звучал вызов.
— Нет.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Сэм. — Попробуешь, как вкусно она готовит спагетти.
— Мне и так уже хочется их попробовать. Когда и где?
— В восемь. Отель «Беверли-Хиллз», бунгало три, — сказала она.
— Ну, тогда просто чудесно. Я ведь тоже остановился в этом отеле.
Марилу встала.
— Ну, мне пора возвращаться на съемочную площадку.
Они смотрели, как она идет к двери, и Сэм повернулся к Стиву:
— Я так рад, что ты с ней хорошо разговаривал! Представляешь, она вбила себе в голову, что не нравится тебе.
* * *Он вышел из прохладного холла с кондиционированным воздухом в предвечернюю жару. Зажмурившись от яркого солнца, он пошел по тропинке, обсаженной с двух сторон благоухающими цветами. Бунгало три находилось как раз за главным зданием. Стив поднялся по ступенькам и нажал на кнопку звонка. Через секунду дверь отворилась. Темноволосая женщина средних лет в переднике стояла на пороге.
— Синьор, — приветливо сказала горничная.
Внутри было немногим прохладней. Окна были распахнуты настежь.
Марилу вошла в комнату.
— Спагетти нельзя есть в комнате с кондиционированным воздухом, — пояснила она. — Это сказывается на их качестве.
— Да, — усмехнулся Стив. — Они остывают.
Она взглянула на него, не зная, шутит он или говорит серьезно, в ее взгляде была неуверенность.
— Извини, — быстро сказал он. — Я всего лишь попытался сострить.
Марилу улыбнулась.
— Я до сих пор не очень хорошо воспринимаю американский юмор.
— Ничего. Со временем ты привыкнешь…
— Давай мне твой пиджак.
Он вдруг заметил, что на ней обычное платье из хлопка. Домашнее хлопчатобумажное платье, которое стоило не больше трех долларов в любом бродвейском магазине. На лице никакой косметики.
Он глубоко вздохнул. Не имело значения, во что она одета. Она была настоящей женщиной.
Она взяла пиджак и повесила его в шкаф.
— Там, в баре, виски, — сказала она. — Налей себе сам. Можешь снять и галстук. А я пока пойду на кухню.
Он проводил ее оценивающим взглядом. Платье плотно облегало ее фигуру, и он понял, что под ним ничего нет. Только ее тело. Он снял галстук и подошел к бару.
Когда он наливал себе в бокал виски, из кухни послышался ее голос.
— Не пей слишком много, я не хочу, чтобы у тебя притупился вкус.
— Не волнуйся, Итальяночка, — тихо сказал Стив. — Я только начинаю входить во вкус.
Глава шестая
Еда была простой. Сначала свежий салат-латук с сельдереем и редиской; генуэзская салями; черные и зеленые оливки; небольшие красные и зеленые перчики; потом — спагетти с великолепным соусом, мясом и кусочками итальянской колбасы. Бутылка «Кьянти классике» была достаточно охлаждена. А на десерт было zabaglione,[12] служившее украшением стола. Потом они пили крепкий черный «эспрессо», сидя в креслах.
— Просто не верится, чтобы я столько съел!
— Ну, не больше, чем я.
— Не знаю, как в тебя помещается столько?
Она съела гораздо больше, чем он.
— Просто я привыкла к такой еде, — она рассмеялась.
Пришла служанка и начала убирать со стола. Марилу встала.
— Пойдем в гостиную. — Зазвонил телефон. Она подошла к маленькому столику и сняла трубку. — Алло? — Звонил Сэм. Она послушала стоя, затем вздохнула: — Ну что ж, тогда завтра. — Она посмотрела на Стива. — Сэм хотел бы поговорить с тобой.
Она передала трубку Стиву, и он услышал голос Сэма:
— Я тут задерживаюсь, никак не могу вырваться. Ну, как тебе спагетти?
— Ты был прав.
— Ты еще долго будешь в городе? Надо бы встретиться, есть кое-какие мысли.
— Несколько дней.
— Завтра у меня тяжелый день. Может быть, послезавтра?
— Подходит, — ответил Стив. — Пусть твоя секретарша позвонит мне и назначит время.
— Ладно, — согласился Сэм. — Спасибо.
Стив удивился.
— За что?
— За то, что так мило отнесся к моей девушке. Я ценю это. — Он повесил трубку.
Марилу открыла дверцу бара и достала оттуда два бокала. Беря один из ее руки, он почувствовал, что у нее дрожат пальцы.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Она кивнула.
— Все в порядке.
— Ты, наверное, устала, — сказал он. — Работала целый день на жаре, потом еще готовила. Пожалуй, я пойду, чтоб ты могла отдохнуть.
— Нет, — возразила она. — Не уходи.
— Тебе лучше поспать.
— Я в порядке. Я же не сама готовила обед, я заказала его. Единственный, кто может приготовить такое, — это Билли Карин из «Каса де Оро» на бульваре Санта-Моника.
— Ты шутишь?
— Не удивляйся, — улыбнулась она. — Это ведь Голливуд. Здесь нет ничего настоящего. Здесь все не похоже на то, чем является на самом деле.
Он молчал.
— Я не умею готовить, — призналась она. — И никогда этому не училась. Когда мне было четырнадцать лет и мы жили в Марсале, один режиссер увидел меня. Я уже тогда была в теле. Через две недели я уехала с ним в Рим. Мой отец был доволен. В нашей семье было еще семь ртов.
Она внезапно отвернулась.
— Видишь ли, сицилийцы не так уж щепетильны в отношении чести, как это думают. Десять тысяч лир тогда были большие деньги.
Десять тысяч лир — это меньше двадцати долларов.
— Извини, — сказал он.
— За что? — спросила она, не поворачиваясь. — Я кое-чему научилась у своего отца. Он говорил мне, что все в этом мире имеет свою цену. Даже честь. Я хорошо усвоила этот урок. После того режиссера были еще и другие. Всегда кто-то был. Теперь это Сэм. — Она повернулась к нему. — Видишь, ты был прав насчет меня.
Он заметил в ее глазах слезы.
— Не совсем, — Стив покачал головой. — Ты любишь его?
Марилу выдержала его взгляд.
— Не в том смысле, как ты думаешь, но я люблю его по-своему. Я его уважаю.
— Но почему ты с ним? — спросил Стив. — Тебе больше не надо идти на это, ты сейчас сама звезда.
— Я и сама себе это говорю, но пока не верю, — ответила она. — Я боюсь. Я боюсь, что, если рядом со мной никого не будет, успех меня покинет.
— Это неправда, — возразил он. — Кем бы ты ни была, ты сама достигла этого. Сама. Ты стоишь одна перед камерой. Не кто-нибудь, а ты. И ты одна на экране перед всем миром. Только ты.
Она подняла бокал.
— Ты очень добрый, Стивен Гонт. Спасибо.
— Ты очень красивая женщина, Итальяночка. И готовила ты это сама или нет, такого спагетти я еще никогда не пробовал.
— А ты? — в свою очередь, спросила она. — Ты никогда не говоришь о себе.
— А нечего и говорить…
— Очень многим нечего говорить о себе, но они как-то ухитряются. Говорят без остановки. Я с тобой встречалась уже два раза, и ты только слушаешь, а все остальные только и хвалятся, какие они великие. А ты — нет. Ты великий?
— Я самый лучший.
Она серьезно посмотрела на него.
— Я верю. Ты женат?
— Нет. Был женат.
— Развелся?
— Она умерла.
— О! — В ее глазах появилось сочувствие. — Ты любил ее?
— Да. — Он не знал, продолжать или нет. — Но слишком поздно узнал об этом.
Она кивнула.
— Так оно всегда и бывает. Мы никогда не ценим того, что имеем.
Он посмотрел на часы.
— Одиннадцать. Наверное, мне лучше уйти. Тебе ведь завтра снова стоять перед камерой.