Поджигатель - Питер Мэй

— Биотехнолог, если точнее. Он колдует над генетически модифицированными продуктами питания — в расчете на то, что люди будут от них без ума.

— Чем вас не устраивает суперрис? Высокие урожаи избавят от голода миллионы людей.

— Этот-то аргумент генетики и выдвигают в первую очередь. — Маргарет пришлось одернуть себя. «Не стоит распаляться, — подумала она, — не торопись». — Вам что-нибудь известно о генной инженерии?

Детектив пожал плечами, неохотно признавая узость собственного кругозора.

— Нет.

— А знаете почему? — Ли Янь промолчал. — Потому что большинство этих высоколобых кудесников считают нас, людей с улицы, слишком ограниченными, чтобы понять их грандиозные замыслы. На деле же все очень и очень просто. Они ничего не хотят объяснять: если мы вдруг разберемся в сути, то перепугаемся до смерти.

Ли оторвал на секунду взгляд от дорожного полотна, посмотрел на Маргарет.

— Сдается, в этом вопросе вы не новичок.

— О да, — с горечью согласилась она. — Семь лет — срок немалый.

Маргарет хорошо помнила энтузиазм, с которым отдавал себя любимому делу Майкл, энтузиазм настолько заразительный, что и она не смогла остаться в стороне. Интерес к генетике не угас в ней до сих пор — хотя былые чувства к мужу давно остыли.

Нотки горечи в голосе Маргарет Ли Янь впервые услышал, сидя рядом с ней в ресторане сычуаньской кухни: американка говорила что-то о бывшем муже, который читал лекции по генетике. Инспектор вновь ощутил, что ступает на опасную почву.

— Тогда вместо кудесников объясните сама.

— Вы знаете, что такое ДНК?

— Более или менее.

— Это своего рода код. Последовательность генов, которая определяет природу всего живого, его качества и характер. Предположим, человек выращивает помидоры и в какой-то год гусеницы уничтожили все растения. Что ему делать?

— Понятия не имею. Опрыскать кустики инсектицидом.

— Вот этим-то люди все время и занимались. Проблема в том, что инсектициды попадают в пищу, заражают окружающую среду и стоят кучу денег. Но, скажем, у вас есть сорт картофеля, на который никогда не покушаются вредители — более того, жучки всячески избегают его. И вы выясняете: в картофелинах этого сорта присутствует некий ген, который вырабатывает вещество, губительное для жучков. Ваш сосед ученый говорит: чего проще? Ген картофеля вживляется в ДНК помидора, а в результате вредители бегут от ваших томатов как от чумы.

— Звучит очень разумно.

— Еще бы. Но и тут не все гладко, потому что помидоры созревают слишком рано. К тому времени, когда вы их соберете, упакуете и отправите на рынок, они начинают гнить. Сосед-биотехнолог находит в помидорах ген, который отвечает за преждевременное старение плодов. Ваш добрый гений берется извлечь его из цепочки ДНК, усовершенствовать и возвратить на место — с тем чтобы томаты оставались свежими в течение недель, а то и месяцев. Все, проклятие огородника кануло в прошлое.

Поток машин остановился задолго до перекрестка. Ли Янь упер локти в руль, взглянул на американку.

— Мне казалось, что вы не в восторге от генной инженерии.

— О, я не хочу сказать, будто идея лишена рационального зерна. Я говорю лишь, что нынешняя практика ее претворения в жизнь потенциально опасна.

— Чем?

— Хорошо, нам удалось создать идеальный томат. Он отпугивает вредителей, долго хранится и позволяет сэкономить на инсектицидах. Однако такие технологии весьма дорого обходятся. Компании тратят миллионы на генетические исследования и разработки, а расходы свои перекладывают на тех, кто потребляет их продукцию. К тому же затраты оказываются не единовременными — модифицированная ДНК не передается следующему поколению, и производитель вынужден закупать семена каждый год.

Потом наступает момент, когда безвредный для человека ген, который был пересажен в помидор, начинает взаимодействовать с другими субстанциями клетки. Появляется новое вещество, а от него у тысяч людей возникает аллергия, некоторые даже умирают. Научив томаты не портиться при хранении, мы отняли у них характерный вкус, и те, кого не мучает аллергия, стали отказываться их есть. Все, бизнес рухнул.

Взглянув на удрученное лицо детектива, Маргарет улыбнулась:

— Но это еще не конец истории. Перемещая туда и сюда необходимые им гены, инженеры не могут обойтись без посредника, который не имеет ничего общего ни с помидором, ни с картофелиной. Биотехнологи называют его маркером. Маркер позволяет ученому быстро проанализировать результаты перемещения. Но берут его из одной бактерии — той, что волей природы очень устойчива к действию антибиотиков, которые широко используются при лечении смертельных болезней человека. Каков же итог? Люди едят помидоры, и те из них, кто не подвержен аллергии, становятся невосприимчивыми к лекарствам. Человечество подходит к краю пропасти: болезни невозможно лечить!

Ли Янь ошеломленно покрутил головой.

— Но ведь помидоры необходимо сначала проверить? Если возникают какие-то сомнения, то семена не высадят.

Позади раздался многоголосый стон возмущенных гудков. Машины вокруг уже двинулись, а джип — нет. Ли торопливо вдавил в пол педаль газа.

— Это вы так считаете, — сказала Маргарет. — Компании, затратившие огромные суммы на исследования, хотят как можно быстрее вернуть свои денежки. А ученые, которые разработали новую технологию, настолько самоуверенны, что полагают, будто удачный эксперимент может за два-три года легко заменить процесс естественной эволюции, который длился миллионы лет.

Эти «мудрые волшебники» предпочитают не замечать очевидных фактов, отрицают само их существование. Общественность уже слышала о соевых бобах, вызвавших острую аллергическую реакцию у тех, кто их ел. В лабораториях был получен ген, способный значительно увеличить урожайность сои, и через полгода в США от нее умерли тридцать семь человек, а еще около полутора тысяч людей навсегда остались инвалидами.

Сорта, генетически защищенные от гербицидов и пестицидов, обмениваются своими исключительными качествами методом взаимного опыления. Это приводит к возникновению таких мутантов, которые, в борьбе за жизненное пространство, полностью вытесняют собственных, еще не испорченных человеком сородичей.

— И еще один момент… — Лицо Маргарет исказилось от отвращения. — Сейчас они работают над тем, чтобы поместить в растение гены животного. Оказывается, гены цыпленка защищают картофель от болезней. Замечательно, однако как быть, если вы вегетарианец? Томаты с генами камбалы — готовы ли вы в это поверить? — позволяют хранить их в холодильнике чуть ли не вечно. Они ставят опыты с генами скорпиона — чтобы клетка растения сама убивала вредителей.

Ли утвердительно кивнул.

— В Китае это деликатес.

— Вы о чем?

— О скорпионах во фритюре. Повышает половое влечение.

— Смеетесь?

— Нет. — Детектив и в самом деле был серьезен. — Это чистая правда. Но пробовать не рекомендую: по вкусу они напоминают дерьмо.

— Верю. Не трудно представить, какой окажется на вкус генетически модифицированная овсянка. — Маргарет с пренебрежением фыркнула. — И ведь все, о чем мы сейчас говорим, — только вершина айсберга. Биотехнологи выбрасывают в окружающую среду немыслимое количество новых бактерий и вирусов. Но никому не известно, какие нас ждут последствия. Господи, лет через десять на планете не останется естественной пищи, и мы ничего не можем с этим поделать. — Она сделала глубокий вдох. — Знаете почему?

— Почему?

Короткая пауза подчеркнула значимость ее слов.

— Деньги. Вот двигатель науки. К началу двадцать первого века расходы на исследования в области генной инженерии составили почти сто миллиардов долларов. Нам твердят о благе человечества, о спасении голодающих, но никто не упоминает ни о цене новых технологий, ни о последствиях.

Столкнувшись с отдельными параграфами американского законодательства, наши биохимические компании просто начали переносить свои предприятия в другие страны. В Китай, например. Туда, где правительства не пытаются хотя бы как-то повлиять на использование генетически модифицированных продуктов в коммерческом масштабе. И что интересно? Когда компания представляет на рынок новый, устойчивый к гербицидам сорт, кто, догадайтесь, оказывается производителем этого гербицида?

— Та самая компания?

— Вот-вот. Вместо того чтобы сокращать количество химии, которая отравляет землю, мы начинаем вносить ее еще больше — поскольку растения на нее уже не реагируют. — Маргарет хлопнула ладонью по бедру. — Господи, мир сходит с ума! Ученые! Филантропы! Если бы. Они беспокоятся только о финансировании своих причуд, им нравится ощущать себя творцами. Не верьте рассуждениям о том, что высокие урожаи позволят снизить цены и накормить страны «третьего мира». Семена помидоров наш огородник вынужден покупать каждый год. Та же участь ждет фермеров в Азии, Африке. С кем они будут заключать контракт на поставки? С теми же компаниями, которые станут контролировать и цены.