Барон по призванию. Путь дворянина - Владислав Игоревич Миронов

Стояла невыносимая вонь. Распоротые синие тела уже начинали гнить и испускали смрад, от которого многие закрывали носы. Рейнер услышал женские всхлипы в повозках. Будь он командиром, он бы тотчас развернул лошадей и продолжил путь по старому маршруту, но Лиам так не считал, и повозки одна за другой продолжали двигаться вперед.

Один из домов показался ганзе особенно загаженным и «выпотрошенным». Стены были обхарканы, испачканы едой, грязью и кровью, внутри царил полный хаос: мебель разрублена и частично сожжена, видимо, в качестве дров, а на полу – разбитая посуда и помои. Несколько относительно свежих тел. Два обезглавленных трупа сидели у входа, причем их явно расположили так уже после смерти. Рейнер и Лиам, порядком нанюхавшиеся вони, исходящей от мертвого Пакстона, все равно испытывали жгучее желание блевать, такой крепкий был запах.

Караван остановился. Церковная деревянная башня с изображением Матерь-Древа на самом верху находилась совсем неподалеку. Через улицу располагалась небольшая кузница.

– Вот диэрне! Тут никого нет! – махнул рукой Лиам, прикрывая другой нос. – Осмотрим окрестности. Кто бы это ни устроил, они могли и пощадить святого брата.

Рейнер спустился на землю и рукой поманил Ренфилда. Парень тоже спешился и направился к дому кузнеца. Обычное сельское жилище из бревен с четырьмя окнами и сеном на крыше, не то что в городе. Рядом навес на четырех балках, заменяющий рабочее место мастеру. Наковальня, печь, полная бочка воды, стол с инструментами разного рода.

Гробовая тишина создавала ощущение нереальности. Лежащие без дела инструменты казались мертвыми кусками бесполезного металла без души и предназначения. Все выглядело так, будто кузнец работал под навесом совсем недавно и одновременно так давно. Молот, который оставили всего на мгновение, чтобы вот-вот взяться за него опять, терпеливо ждал хозяина на наковальне, не зная, что подмастерье ушедшего на войну кузнеца уже несколько суток кряду лежал на дороге среди других жителей. Отцу и мастеру по работе с металлом, если он, конечно, вернется с войны, предстояло застать свой дом в руинах, а родных – убитыми.

– Боюсь, нам самим придется пытаться снять с тебя перчатку, – вздохнул Рейнер. – Давай сюда руку, я попробую разбить крепления и ослабить хватку.

Ренфилд согласился. Даже если это была диковина, как парень предположил с самого начала, она пока никак себя не проявила и причиняла лишь невыносимую боль. Если бы от нее был толк, тогда, может, стоило бы и потерпеть, но носить на руке капкан – удовольствие сомнительное.

Рей взял долото, молот и прицелился к участку между пластинами на большом пальце. Он сделал несколько легких ударов, чтобы проверить, гнется ли металл и не больно ли Рену, а потом ударил сильнее. Никакого эффекта. Он ударил снова. Жесткий толчок-эхо звоном прошелся по ушам и короткой волной разлетелся по округе. Перчатка не поддавалась.

Проведя еще несколько манипуляций с углом наклона и силой удара, было принято решение отложить долото и взяться за щипцы, но и они не дали желаемого результата. Прочности шипастых пластин позавидовал бы любой доспех Гроссгриндии, а может, и континента.

– Придется немного помародерствовать, – пожал плечами Ренфилд. – Возьмем инструменты с собой и попробуем позже, а то мне че-то тут не нравится, дядь.

– Ты действительно опустился до того, чтобы грабить мертвецов, пусть даже косвенно?

– Мертвые не кусаются, дядь.

– Спасибо хоть в карманы к старикам на лезешь и к синим бабам под котты.

Ренфилду не понравилось колкое замечание барона. Быстроног прекратил собирать инструменты и посмотрел на старшего товарища:

– А ты у нас такой святоша, дядь? Не нравится – не бери, кто тебя заставляет? Ты мне не батька – жизни учить. Как умею, так и живу.

За этими словами последовала крепкая затрещина. Ренфилд зашипел и положил руку на колющий затылок.

– Всякое рванье вроде тебя не будет так со мной говорить, – отрезал Рейнер. – Мне осточервели твои выходки, достойные бандита, и высказывания, достойные свиньи. Хватит прикрываться бедностью, чтобы удовлетворять низменные потребности и жажду наживы. Вот тебе ультиматум: либо ты начинаешь слушать и делать, что я говорю, либо иди своей дорогой, пока тебя не грохнет первый дурак. Ты не понимаешь, что тебе выпал шанс уйти от преступного прошлого и начать новую жизнь? Если нет, то ты достоин того, чтобы сдохнуть в нищете, окончательно покрыв собственное имя дерьмом. Я, так уж и быть, стану помогать тебе до конца путешествия, научу еще кое-чему помимо верховой езды и владения мечом, но ты должен прекратить быть… мелким ублюдком! Ты понял меня? Ну так что, мы договорились?

Ренфилд все еще держался за затылок и что-то невнятно промямлил.

– Ну?!

– Да…

Рейнер с грохотом поставил деревянный ящик с инструментами на наковальню и, всем своим естеством излучая гнев и возмущение, направился через дорогу, в дом, который привлек общее внимание – туда направился Осьмин. Ренфилд поплелся следом.

Войдя внутрь, барон с трудом сдержал новый приступ рвоты. Тотчас выбежал наружу, где его уже ждал Лиам.

– Даже если священник жив, я думаю, у него и без нас теперь куча работы. – Северин вытер нос и поморщился, оглядываясь вокруг. – Нам следует как можно скорее покинуть это место, пока не подхватили какую-нибудь хворь или не встретили стаю вольферов.

Командир наемников стоял на своем, и подобное упрямство уже было неуместно.

– Я сказал: мы воздадим Паку последние почести и только потом уедем. Понятно? Диэрне!

– Тут действительно вряд ли остался хоть кто-то, кого не убили или не замучили, – вернулся из дома Ренфилд. – Гляньте, чего там?

Рейнер и Лиам, задержав дыхание, снова вошли в дом, хоть и с большой неохотой. Картина была слишком обыденной для разграбленного поселения: эту хату нападавшие использовали как штаб. Тут они отдыхали после налета, развлекались с пленницами, ели, гадили. Потом собрались и уехали, оставив за собой хаос и разложение.

Быстроногий указал на символ, высеченный ножом на стене: треугольник с горизонтальной прямой палочкой на макушке и двумя ножками, как у человечка.

– Я узнаю этот знак, – со страхом в голосе прошептал Быстроногий, будто опасаясь разбудить задушенных девушек, лежащих у стен.

– Да ну? – Рейнер провел пальцами по рисунку. – Я знаю, что некоторые банды или батальоны при налете обычно оставляют после себя особый символ, пометку. Но я не знаю, кому принадлежит эта. Что это за сволочи, Рен?

Парень не успел ответить, окрик Осьмина заставил всех обернуться. Лиам снова выругался и взялся за топор. Среди домов мелькнул зверь на четырех лапах.

– Это вольферы, – Лиам начал говорить шепотом.

– Что будем делать? – также шепотом спросил Рейнер. – Мидрой клянусь, если ты сейчас скажешь, что мы должны пробиваться к церкви…

– Нет, конечно! Вот какого ты мнения обо мне, геноззэ… Пака, конечно, необходимо проводить, но я не собираюсь жертвовать ради этого еще несколькими жизнями. К повозкам, мы уходим!

Троица трусцой вернулась к лошадям. Вокруг все