Фаберже для русской красавицы - Мария Жукова-Гладкова

– Этого я не поняла, – призналась Юля. – Но Лида убеждала этих папу с сыном провести у тебя обыск и просила… тебя убить, чтобы просто сделать ей приятное. То есть просила она только сына. Обещала ему отдаться, стать его женой… Нет, пожалуй, при папе она про твое убийство не говорила… Или говорила, но когда мы уже не слышали. Но пока они были в доме с молодым, говорила как раз про тебя. Лида варианты предлагала – где тебя лучше подстеречь, как убивать…

– Маньячка какая-то!

– Точно маньячка, – кивнула Надежда Васильевна. – Видела я ее. Ну до чего же мерзкая девка!

Я задумалась. Так кто же совершал на меня покушения? Лидка? В черной вязаной шапочке, надвинутой на глаза? Это могла быть женщина? Теперь я думала, что вполне. И того мужика на грузовике она могла нанять. Но откуда она узнала, что я буду в машине Андрея? Почему Красавин-младший стрелял в Соню? И кто обыскивал Сонину квартиру?

– Юля, а ты не знаешь случайно, знакомы ли Соня Романова и Лида Красавина?

– Знакомы, – кивнула Юля.

Я вопросительно посмотрела на раненую девушку. Соня же утверждала, что «такую не знает»! Далее Юля сообщила мне просто отпадную новость.

По словам Юли, Лида Красавина несколько раз выступала у них в клубе, правда, под маской, и маску никогда не снимала – это было условием договора.

– Она раздевалась на сцене?!

– Да, – кивнула Юля. – Она великолепно танцует. Стриптизерша от бога – если такое может быть. Скорее, от черта. Мы все знали, что это какая-то богатенькая скучающая стерва, которой хочется острых ощущений. Она потрясающе чувствовала зал… Мужики на нее смотрели, затаив дыхание. Вот она собирается раздеться – и вроде как раздумывает… Трусики не сняла ни разу, хотя это, конечно, было одно название, а не трусики. И в зал она никогда не спускалась, хотя чаевых получала бы больше всех. Но деньги, как я понимаю, ее мало интересовали. Мы-то все из-за денег работаем. А она приходила из-за кайфа.

– Она и за кулисами оставалась в маске?

Юля кивнула.

– Но тогда откуда Соня?..

Соня с Лидой Красавиной подрались на автомобильной стоянке. В отличие от других девчонок, обе приезжали на работу на своих машинах. Соне машину подарил убитый любовник Витя Рябой, и у богатенькой Красавиной, естественно, имелось личное авто. Другие девчонки приезжали общественным транспортом, а по ночам уезжали или на такси, или со спонсорами. И вот Соня однажды вышла раньше других – чувствовала себя неважно – и не смогла выехать. Ей проход загородила машина, припаркованная среди автомобилей персонала и руководства клуба. Только Соня собралась идти ругаться в клуб, как вышла Маска (как ее звали в клубе) и направилась как раз к этому автомобилю. В результате они сцепились с Соней, охранникам пришлось разнимать. Но Соня маску с Красавиной сорвала, лицо увидела, а потом по номеру машины убитая у шеста Катя еще и выяснила через каких-то знакомых, кому та принадлежит.

Юля тогда выбегала на стоянку и видела лицо Маски, искаженное гневом. А в день, когда чуть не умерла, увидела вновь… и вспомнила…

Кстати, после того случая Маска в клубе ни разу больше не появлялась.

– А когда это было?

– Месяца два назад, может, три… Белые ночи еще не кончились.

– И Красавина за это отправила своего родственника убивать Соню?! Маньячка! Но ведь после того случая прошло время…

– Может, пока выясняла, ушло время, – заметила Надежда Васильевна. – Или уговаривать парня пришлось.

Я только качала головой. Хорошую жену себе выбрал Некрасов! Но почему Соня не сказала мне про знакомство с Лидой Красавиной, наоборот, отрицала его? Хотя… С какой стати ей про него рассказывать? Соня же, наверное, не знает, что мой бывший муж развелся со мной, чтобы на этой Лиде жениться. Она не могла этого знать. Или могла? И знала?

Но что мне это дает?

Кстати, а не могла ли Соня шантажировать Лиду Красавину? По-моему, так вполне… Разве Лидиному папе понравилось бы тайное хобби дочери? Или новоиспеченному мужу? Или новоиспеченный муж о нем как раз и узнал и стал бегать ко мне? С другой стороны, с Соней они, пожалуй, у меня встретились впервые…

– Наталья! – вернула меня к действительности Надежда Васильевна. – Тебе в милиции надо охрану попросить. Лидка на свободе. И рецидивист на свободе. Ты бы поосторожнее…

Я кивнула и попросила телефон. Я позвонила Ильичу Юрьевичу в прокуратуру и очень попросила приехать. Сама вызвалась встретить его на ближайшей от поселка остановке пригородной маршрутки.

У англичанина жутко болела голова, да еще и за стеной то и дело орали «Венсеремос!»[3]. С каждой рюмкой крики усиливались. С этим поработавшим на Кубе типом пьянки всегда проходили очень шумно и с революционными лозунгами. И только англичанин задумался, кого сосед с товарищем собираются «венсеремос», как за стеной уточнили – Чубайса и ментов.

И ведь бессмысленно вызывать этих самых ментов, когда соседи не дают тебе спать! Вот в Лондоне… Когда же наконец он вернется домой?!

Глава 25

Ильич Юрьевич на своем веку, конечно, повидал немало, но от услышанного даже он слегка побледнел, потом вызвал бригаду, которая оцепила нужный участок в лесу и раскопала тело несчастной Лены. Приехали телевизионщики, все снимали, только по очень большой просьбе Надежды Васильевны известная в городе фамилия ее мужа не упоминалась. Юлю оставили в доме ее спасительницы. В любом случае ее пока не следовало перевозить с места на место. Мама с сестрой приехали ее навестить, рыдая от счастья и не понимая, как она могла не позвонить им раньше. Но им объяснили, что Юля боялась за свою жизнь.

Ильич заявил, что Лиду с рецидивистом объявят в розыск за соучастие, а младшему Красавину придется отвечать еще и за убийство Лены и покушение на убийство Юли.

Следователь также сказал мне, что на завтра с утра договорился о встрече с женой Юрика Самохвалова, которую выписали из больницы, и спросил, не соглашусь ли я вместе с ним к ней съездить.

– Зачем? – не поняла я.

– Хочу посмотреть, узнает она вас или нет, Наталья Петровна. И, может, вам как женщине будет легче ее разговорить, разбудить воспоминания. Поедемте?

Я согласилась, и мы договорились, у какого метро я подберу Ильича Юрьевича. Вскоре он уехал вместе со следственной бригадой, а я решила заглянуть к Некрасову. Я видела, как он подъехал к дому.

При виде меня на пороге Коля открыл рот.

– Н-наташа? – проблеял он. – Т-ты здесь откуда?

Мне хотелось сказать «От верблюда», но вместо этого я спросила, не хочет ли Коля пригласить меня в дом? Или он не один?

Некрасов освободил дверной проем.

Проходя в гостиную, я отметила, что никакого разгрома не наблюдается. Из гостиной я без приглашения проследовала на второй этаж и оглядела все помещения критическим взглядом. Я решила: раз Некрасов ко мне постоянно мотается, и я буду наглой, тем более прожила в этом доме три года и знаю все закутки.

Никаких следов обыска я не заметила. Вчерашние жалобы Некрасова на беспорядок были беспочвенными. Вообще я нашла только одно изменение, и то не из-за обыска, – в нашей бывшей спальне стены оказались обиты розовым китайским шелком с эротическими картинками и появилась другая кровать.

– Это Лидка потребовала, – сообщил Некрасов у меня из-за спины, хотя я и не спрашивала. – Дом я ей переделывать не позволил. Сказал, что я его строил еще до знакомства с тобой. Тебе я ведь в свое время тоже тут ничего не позволил менять…

Я кивнула – это было истинной правдой. Вообще-то у Некрасова прекрасный вкус и отличные мастера. Я не видела необходимости что-то переделывать, как, впрочем, и в квартире, где живу теперь. Он все точно угадал, даже не спрашивая моего мнения и пожеланий.

– Кровать тестюшка подарил на свадьбу, – продолжал Некрасов. – По просьбе – или требованию – дочери. Она не могла спать на той же, где спали мы с тобой.

Эта женская прихоть была мне вполне понятна. Я, наверное, на месте Лиды захотела бы того же. Правда, при переезде в этот дом кровать менять не просила, хотя не сомневалась: я – не первая особа женского пола, разделяющая ее с Некрасовым.

А кровать Лидка (или ее папаша), по-моему, выбрали неудобную. Я все-таки предпочитаю традиционную форму, а эта, хотя и занимала почти всю площадь спальни, была с какими-то странными изгибами по всем четырем сторонам. Спинки отсутствовали, ножки тоже, не говоря уже про столбики. Вы видели когда-нибудь морскую звезду, вырезанную из картона неумелой рукой трехлетнего ребенка? Форма была примерно такая – кривая морская звезда с четырьмя лучами.

– Ну и как на ней спится? – спросила я у Некрасова нейтральным тоном.

– Собираюсь снести на помойку, – невозмутимо ответил Некрасов. – Разведусь с Лидкой – и снесу. Вот радость-то будет нашим местным «мусорщикам».

На помойку у нашего поселка и у других подобных ежедневно наведывается большая группа лиц, очищающих ее до приезда мусоровоза. Ему часто мало что остается, причем среди дежурящих у баков стоят часто и люди вполне приличного вида. Со мной даже здоровались, пока я тут жила. Я им какую-то одежду прямо в руки отдавала, как и подпорченные продукты. Они всегда вежливо благодарили. Правда, когда я один раз в ответ пожелала здоровья парочке опустившихся и кашляющих мужчин, один ответил: