ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ - Юрий Караш

Однако противников идеи Кеннеди на Капитолийском холме оказалось куда больше, чем сторонников. Главное, что вызвало критику — очевидный пересмотр президентом своего же обязательства обеспечить лидерство США в космосе, по причине якобы имевшего места намерения СССР отказаться от «битвы за Луну». Законодатели задавали следующие вопросы: почему Хрущеву позволено определять американскую космическую политику? Если в 1961 г. в интересах США было опередить русских в «лунной гонке», то почему Соединенные Штаты в настоящее время демонстрируют готовность реализовать это предприятие вместе с ними? Какие гарантии можно дать тому, что СССР выполнит взятые на себя обязательства в рамках подготовки и проведения экспедиции на Луну, если он нарушал соглашения, заключенные в других областях? Не попал ли Белый дом в ловушку, расставленную для них хитроумным Кремлем, как раз в то время, когда «лунный локомотив» космической программы США стал набирать ход?[349]

Пожалуй, наиболее показательными образцами подобной критики стали письма конгрессменов Альберта Томаса и Олина Тига президенту Кеннеди. Напомнив главе государства о его же речи от 25 мая 1961 г., в которой тот провозгласил высадку человека на Луне национальной задачей, Тиг в своем письме отметил следующее:

«В свете Вашего выступления в ООН, в котором содержалось предложение объединить усилия вместе с русскими для полета на Луну, мне чрезвычайно хотелось бы узнать — отказались ли мы от этой национальной цели или пересмотрели ее?

Это предложение меня разочаровало. Я был очень горячим сторонником космической программы, полагая, что мы должны стать нацией, представитель которой первым ступит на Луну. Я также считал, что мы должны решить эту задачу, чтобы обеспечить использование космоса исключительно в мирных целях. Кроме того, я считаю, что наша национальная безопасность, а также безопасность всего свободного мира, чрезвычайно зависит от успеха нашей космической программы»[350].

Письмо Томаса, написанное, кстати, на следующий день после выступления Кеннеди в ООН, отличалось не меньшей прямотой, если не сказать резкостью. Отчасти это было связано и с тем, что сей конгрессмен от штата Техас использовал свой пост председателя подкомитета палаты представителей по закупкам — органа, контролировавшего бюджет НАСА, — для размещения Центра пилотируемых полетов в Хьюстоне, столице штата. Распределение работы по подготовке лунной экспедиции между США и СССР неизбежно привело бы к сокращению персонала данного центра (как и ряда других), занятого осуществлением программы «Аполлон».

Не слишком утруждая себя поиском дипломатических оборотов, Томас высказал мнение, что речь президента в ООН «очевидно подрывает» его авторитет «как мирового лидера в международных делах». Конгрессмен подчеркнул, что «пресса и многие частные лица восприняли Ваше предложение о сотрудничестве с русскими в полете на Луну, как ослабление Вашего призыва предпринять большие и целенаправленные усилия для осуществления посадки на Луну». Томас запросил от Кеннеди письмо, которое прояснило бы его позицию по ближайшим действиям США в области реализации программы «Аполлон»[351].

Член палаты представителей Томас Пелли обвинил Кеннеди на заседании палаты в том, что тот поменял ориентиры космической политики США на прямо противоположные. По мнению Пелли, президент превратил полет на Луну из международного соревнования за мировой престиж в средство для развития сотрудничества с русскими. Правда, выступив против инициативы президента, он все же нашел в ней и положительную сторону, а именно, возможность сократить пилотируемую программу и увеличить количество полетов более дешевых автоматических аппаратов[352].

Досталось Кеннеди и со стороны верхней палаты конгресса США. Сенатор Клинтон Андерсон, председатель комитета по космосу, выступил против предоставления «Хрущеву права определять космическую политику» США, отметив, что не видит «существенных причин» для изменения программы «Аполлон». «Соревнование в космосе между Соединенными Штатами и Советским Союзом продолжается, — подчеркнул Андерсен. — Переориентировать крупномасштабную космическую программу страны (США. — Ю. К.) всякий раз, когда Советский Союз делает заявление о своих целях [в космосе], было бы настоящей глупостью»[353].

Silencium videtur confessio (молчание означает признание — лат.). Кеннеди хорошо это понимал. Необходимо было дать ответ разноголосому хору критиков его инициативы, направленной на совместный полет с русскими к Луне, или же coгласиться с тем, что критика справедлива. Отвечать всем — означало на несколько недель, а то и больше, отложить другие дела, чего Кеннеди позволить не мог. Поэтому президент выбрал одного из наиболее рьяных противников своего предложения — конгрессмена Альберта Томаса, чтобы в письме ему дать заодно ответ и всем, кому не понравилась затея главы Белого дома.

Прежде всего, президент подчеркнул, что «идея сотрудничества в космосе не нова» и что его «выступление в ООН является прямым развитием политики, которой Соединенные Штаты придерживаются уже в течение длительного времени». В подтверждение своих слов Кеннеди напомнил о прежних попытках, предпринятых им в этом направлении, в частности, во время встречи с Хрущевым в Вене в середине 1961 г., а затем и в письме руководителю СССР от 7 марта 1962 г. Далее он написал:

«Великое усилие нации и данное тщательно продуманное заявление о готовности сотрудничать с другими, не находятся в конфликте друг с другом. Они являются взаимодополняющими элементами единой политики (выделено мною. — Ю. К.). Мы не рвемся в космос лишь ради достижения узкой цели национального величия. Мы делаем это для того, чтобы Соединенные Штаты играли бы ведущую и почетную роль в освоении человечеством космического пространства. Именно это великое усилие позволяет нам предложить углубленное сотрудничество без боязни, что данное предложение может быть расценено как проявление нашей слабости. Таким же образом наша готовность сотрудничать с другими оттеняет международное значение нашей собственной мирной американской космической программы.

Поэтому наша вновь сформулированная и углубленная цель сотрудничества, не имеющая ничего общего с поиском оправдания снижения интенсивности или слабости нашей космической деятельности, является, с моей точки зрения, причиной для движения вперед еще с большей скоростью ради великой программы, которую мы как нация начали осуществлять более двух лет назад.

Таким образом, позиция США ясна. Если сотрудничество возможно, мы будем сотрудничать и делать это с позиции, укрепленной и упроченной нашими национальными усилиями в области освоения космоса. Если сотрудничество невозможно, а как реалисты мы должны предусмотреть и такой вариант, тогда то же самое великое национальное усилие послужит интересам всех свободных людей в космосе, а также защитит нас от возможных угроз нашей национальной безопасности. Так что давайте не сбавлять темпа»[354].

Трудно сказать, насколько смог Кеннеди убедить скептиков в том, что программа «Аполлон» в любом случае достигнет цели подъема американского национального престижа — как в случае ее осуществления лишь Соединенными Штатами, так и в случае ее реализации в партнерстве с Советским Союзом. Однако определенные финансовые трудности новая инициатива президента в области космического сотрудничества программе «Аполлон» все же создала. В течение первых двух лет после принятия решения о полете на Селену конгресс проявлял необыкновенную щедрость в отношении этой программы. В 1961 г. бюджет НАСА был увеличен на 50%, а в следующем году превысил все предыдущие бюджеты агентства, вместе взятые[355]. Однако в 1963 г., когда президент вновь призвал к значительному увеличению бюджета НАСА, законодатели решили повнимательнее присмотреться к тому, как расходовались средства агентства. И вот в то время, как вокруг «кошелька» НАСА разгорелась настоящая схватка, глава Белого дома заявил о возможности советско-американской экспедиции на Луну.

Ко времени выступления Кеннеди в ООН нижняя палата уже единодушно решила урезать президентский запрос по бюджету НАСА на $600 миллионов. Намерение главы государства объединить усилия Соединенных Штатов и Советского Союза в рамках программы «Аполлон» было воспринято конгрессменами как возможность разделить часть расходов на эту программу вместе с СССР. В итоге Клэренс Кэннон, председатель комитета по закупкам нижней палаты (данный комитет играл и продолжает играть одну из ключевых ролей в формировании бюджета НАСА), выдвинул идею вынуть еще $900 миллионов из «кошелька» агентства. Подобная «усушка» бюджета НАСА могла нанести серьезный ущерб «Аполлону». Уэбб и законодатели, которые были последовательными сторонниками экспедиции на Селену, сделали все возможное, чтобы этого не произошло[356]. В итоге конгресс сократил бюджет НАСА на 1964 финансовый год с 5,7 млрд долларов, запрошенных президентом в начале 1963 г., до 5,1 млрд долларов, т. е. на 11%. И если около 400 млн долларов из этого сокращения уже были изъяты из бюджета агентства до сентябрьской речи президента в ООН, то дополнительные 250 млн — после, в период октября-декабря 1963 г. Остается лишь гадать — потерял «Аполлон» четверть миллиарда долларов из-за уменьшения интереса в нем политиков, как средства утверждения национального величия, или нет. Но у тех, кто допускает наличие подобной связи, есть довольно веский аргумент. Конгресс специально включил в законопроект, одобряющий выделение финансов для НАСА, следующую фразу: «Никакая часть из каких-либо средств, предоставленных данным актом в распоряжение Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, не может быть использована для финансирования программы пилотируемой посадки на Луну, если эта программа будет осуществляться Соединенными Штатами совместно с какой-либо страной без согласия конгресса»[357]. Подобная оговорка, фактически запрещавшая НАСА использовать свои финансы на какие-либо совместные проекты, сопровождала выделение средств агентству в течение трех последующих лет.